А главное, третье измерение этого кризиса – духовное.

С этой точки зрения кризис является нашим большим Учителем, он учит ценить не только деньги и их суррогаты, но и подлинные смыслы жизни. Ценить не только новую модель «порше» как изделие творческого духа и человеческих рук, но и краюху хлеба, которой может не оказаться под рукой. Ценить не одни лишь аксессуары к телефону или особняку, а возможность и радость творчества. Он учит обходиться без лекарств. Ценить не «казаться», а «быть». Кризис возвращает огромные массы населения, в том числе и олигархический контингент, к пониманию, ощущению, вкусу, созерцанию, слышанию истинных смыслов жизни, и в этом его глобальная польза.

Словом, кризис настал. Да здравствует кризис?! Правда, говорит он пока тихим голосом.

В каждой шутке, как известно, – разные ингредиенты. Так и в одной из формул проекта «Экспедиция»[27] звучит примерно следующее: «Нас невозможно сбить с пути: нам все равно, куда идти».

И в этом несравнимо больше России, чем в пафосных патриотических текстах иных партий и важных персон. В этом есть что-то трогательно-таинственное от Тютчева и сермяжно-неизгладимое и незабываемое от Шукшина. И в этом – признак торжествующего иммунитета российского общества. Какие ни прививали ему ориентиры, а оно знай себе идет своим нелегким путем (потому что легких путей не ищем из-за лени) и успех понимает в духе «Экспедиции», как «путешествие, а не место назначения».

Heroes are ordinary men. И в этой «экспедиционной формуле» – квинтэссенция уже заявившего себя исторического вызова и ответа. Наступает, если уже не наступила, новая героическая эпоха, новый «великий перелом». Подобные, хотя и весьма отдаленно, исторические повороты происходили в конце XVIII в., пару раз в XX в. С учетом современных технологий, антропогенных инфраструктур, накопленного массива всяческой информации и кардинально новых по сути и мощи средств сознательного проектирования будущего наступающие времена беспрецедентны. Сложность их – неимоверна, хотя и в общем плане осмыслена наукой. Многовариантность будущего – пусть и не беспредельна, но обширно-убедительна. Риски – поняты в принципе, но их подвластность управлению (нейтрализации) с чьей-то стороны – сомнительна. Роль личностей и их довольно компактных микрогрупп – фантастична и вселяет пока хорошо скрываемый или не афишируемый ужас в тех, кто профессионально подготовлен к знанию того, что может «бабахнуть».

Добавим к этому уже различимый хруст пришедших в движение цивилизационных матриц, и картина внушит как минимум уважение к характеру исторического момента. Без героев его не пережить. Не одиночек – их дарит любое, даже самое подлое время. Без целого поколения, без некоторого количественно заметного множества пусть пространственно и разрозненных, но духовно солидарных лиц эпоха нас раздавит своей труднопредсказуемой и крайне хаотичной сложностью, которая сродни цунами. Не однозначно смертельное, но по многим параметрам неодолимой силы обстоятельство, жесткий форс-мажор. И он глобален по причинам, проявлениям и последствиям. Финансовый кризис по сравнению с этими наливающимися силой вызовами покажется репетицией, и отнюдь не генеральной.

На этом фоне энергии «экспедиционной» закваски формируется прежде всего безбоязненность, располагающая к героизму. «Не нужно бояться, что жизнь кончится, надо бояться, что она не начнется». А другим поэтом весьма диагностично сказано: «А наша жизнь стоит на паперти и молит о любви с протянутой рукой». Мерзость запустения и нелюбовь суть продукты эгоизма. А там, где генерируется душевная теплота, кристаллизируются идеалы, за которые и идут на подвиги.

Нынешний кризис стал банальной очевидностью и стремительно разрастается, подобно метастазам, поражая все новые и новые сферы бытия человейника. Но его нельзя рассматривать только финансово-технологически. Нужно оценить всю финансовую икебану, ее структурную подоплеку и духовный смысл.

Инструментарий сжигания избыточных обязательств достаточно скуден и потому прост. Например, развязывание гиперинфляции. Или девальвация. В результате кто-то умоется слезами и попросту забудет о своих сбережениях, кто-то обратится в суд и будет долго судиться, кто-то будет спасен щедрым и избирательным государством, но в любом случае огромная масса обесценившихся финансовых инструментов схлопнется. Но нет ни одного игрока, который был бы заинтересован все это фиктивное, но глобальное хозяйство обрушить молниеносно и общепланетарно. Стоит также заметить, что доллар сегодня обслуживает не 80% мировых расчетов, как лет 30 назад, а меньше половины. И это существенно.

Другой метод восстановления глобального рыночного равновесия, который был с размахом применен в XX веке, – это пара мировых войн, которые приводят к списанию не только финансовых излишков, но и к уничтожению перенакопленного материального капитала и его форсированному обновлению. О людях здесь не говорим. Че Гевара, кстати, сказал приготовившемуся его расстрелять солдату: «Я знаю: ты пришел убить меня. Так стреляй, ведь ты убьешь всего лишь человека!»

С точки зрения экономической структуры, за кризисом скрывается мощный технологический сдвиг, означающий перераспределение ресурсов и выход на первые роли новых героев. Пружины инновационного прорыва – конвергентные технологии: нано-, био-, информационно-коммуникационные технологии, новые материалы. Взаимосвязано они представляют собой ядро нового, шестого технологического уклада. Отсюда жесткое требование к государственным тратам и инвестициям – не только спасать финансовый сектор и неудачно задолжавшие зарубежью корпорации. Важно успеть не только в декларациях, но и на практике поддержать ин-новационный прорыв. Такова структурная подоплека кризиса.

А главное, третье измерение этого кризиса – духовное. С этой точки зрения, кризис является нашим большим Учителем, он учит прежде всего ценить не только деньги и их суррогаты сами по себе, а подлинные смыслы жизни. Ценить не только новую модель «Порше», а и краюху хлеба, которой может не оказаться под рукой. Ценить не гонку аксессуаров к мобильникам, а саму возможность и радость творчества. Он учит ценить наличие или отсутствие лекарств. Ценить не «казаться», а «быть». Кризис возвращает весь человейник к пониманию, ощущению, вкусу, созерцанию, слышанию и честному поиску истинного смысла жизни – и в этом его глобальная польза.

Стоит не из вежливости, а внимательно прислушаться к голосам тех, кто имел немалое влияние на вызревание кризиса и кому предстоит сыграть не меньшую роль в его купировании. Речь об Алане Гринспене и Бараке Обаме. Элита, маркируемая приходом в Белый дом Обамы, ясно понимает, что: 1) «…пришло время отложить детские штучки в сторону…», 2) что «…мы должны поднять себя за шиворот, отряхнуть пыль и приступить к работе над новой Америкой», У) что «…мир изменился, и мы должны измениться вместе с ним», 4) что «…наши проблемы новы. Небывалые инструменты их решения должны быть им под стать», что 5) «ценности, на которых зиждется наш успех: труд и честность, смелость и справедливость, терпимость и любознательность, преданность и патриотизм, – эти ценности стары как мир».