«Повторение – мать учения» – технологическая основа практически всех систем воспитания, обучения и манипулирования массовым сознанием, в том числе электоральным и потребительским поведением. Профессионалы электронных СМИ хорошо знают, как приобрести контакт с целевой аудиторией и довести до нее необходимое послание, вызвав желаемую для заказчика рекламной кампании установку. Формула очевидна, хотя и не столь проста в исполнении: точный выбор целевой группы, частота контакта, креативность послания – на входе; узнаваемость, лояльность и рост продаж, доли рынка или симпатий избирателей – на выходе.

Глобальный размах манипуляций предпочтениями людей – несомненен. Ажиотаж вокруг стиля и ценностей жизни голливудских звезд, доходящая у многих до рабской жажда подражания кумирам во всем, выброс на конвейер самого производства звезд – все это проявления кажущейся всемогущей «четвертой власти».

Во всяком взаимодействии, однако, две стороны как минимум. У той, что слушает, воспринимает контенты «четвертой власти», в запасе свои хитрости, свой «задний ум». Этим-то умом, восходящим к интуициям и генетической памяти, к мощнейшему опыту предков, лишь отчасти выраженному в словесных клише, сторона, облучаемая телевизором и валом печатных СМИ, понимает и чувствует гораздо тоньше, чем кажется иным эстетствующим экспертам.

Оттого и взрывается аплодисментами зал, когда слышит Александра Градского:

Не оттого, разумеется, пьют горькую или берутся за топор, что на этом настаивает «голубое око» или «желтый лист». И не в том беда, что перевелись настоящие «инженеры человеческих душ» – не безгрешны были труды их. Тема одна неизбывна и подлинно чудовищна – «слишком короток век», а смыслы, которыми наполнена жизнь многих граждан, либо суетливы, либо приниженны, либо чересчур идеологичны.

Более ста лет назад причины трудностей в обслуживании долговых обязательств были разъяснены с поныне актуальной простотой: «чрезвычайное развитие потребностей… и невозможность покрывать их из обыкновенных источников дохода».

Человеческая память, как и взгляд в будущее, зачастую удивительно коротки. Совсем недавно, в 90-е годы, пронесся настоящий ураган экономических и прочих катаклизмов. Еще не покрылись архивной пылью впечатления о глобальном фондовом кризисе конца 90-х годов… Еще не все пострадавшие в тех сложностях персонажи оправились от тех «сюрпризов»… И вот всего лишь несколько лет фантастической конъюнктуры на рынках углеводородов, стремительного роста фондовых индексов, либерализации финансовых рынков – и мотивации финансовых элит поражаются «синдромом победителя». Широта возможностей пьянит всю цепочку поставщиков и пользователей финансового капитала. Растущие рейтинговые оценки не просто поощряют этот вирус гордыни, а провоцируют все более безоглядные, говоря старомодно – «шапкозакидательские», решения. Тем временем незаметно один за другим показатели уязвимости достигают критических значений и как бы вдруг вскрывается старая истина – «невозможность покрывать чрезвычайно развившиеся потребности обыкновенным путем».

Круг замкнулся: резкий рост обязательств перед нерезидентами – почти до половины ВВП, рост доли сомнительных активов – почти до половины всех активов, падение доходности, что особенно болезненно на фоне новообразовавшейся привычки жить на широкую ногу и ценить только сверхприбыль… Более того, «синдром победителя» заметно снижает чувствительность к любому иному суждению, в том числе и в особенности со стороны денежных властей. Характерно, что робкая попытка Нацбанка пригасить кредитную экспансию вызвала дружный протест самих банков, расценивших ее как «перестраховку».

Есть и еще один нюанс. Совсем недавно мы все ощутили достоинства глобализации. И, как любой неофит, ринулись в нее с похожим на стахановский энтузиазмом. Любопытно, что при характеристике нынешнего положения нет-нет, да и проступают опять же горделивые нотки – дескать, вот теперь мы тоже часть глобальной системы. Своеобразная это радость. Особенно на фоне нарастающего протекционизма в мировой экономике и известных проблем в мировой валютной системе. Попасть на западную финансовую иглу в качестве отнюдь не полноправного и не самого тяжеловесного участника всемирной финансовой игры – это не самый увлекательный и не самый перспективный пасьянс. Не о том речь, разумеется, чтобы закрыться от вихрей глобализации. Всего-навсего помнить бы, что деньги – это не только и не столько чеканная свобода, сколько социальная и еще более – духовная ответственность. Она тем выше, чем больше масштаб ресурсов, которыми распоряжается та или иная личность, так или иначе организованная социальная группа.

Ведь деньги по своей сути – это обоюдное обязательство, некое обещание, исполнение которого может быть растянуто во времени и пространстве. Все участники этого тотального непрерывного обещания имеют одно общее свойство – лимит кредитования. И тот, кто пользуется кредитом, и тот, кто его выдает, – активы и пассивы всегда встречаются. Все стороны, таким образом, имеют свои рейтинги, отражающие не столько объем ликвидности, сколько обоснованность и доказательность прав на кредит. Сомнительность активов и низкое качество пассивов – это эрозия, подрыв или крах, в зависимости от темпа потери рейтингового авторитета, именно этого фундаментального права быть надежным должником. Все ведь мы должники в этом мире, и самая главная долговая цепочка выстраивается не по линии «заемщик – банк – вкладчики», а чуть иначе: «личность – семья – род – родина…» Мы прежде всего должны всем – своей любовью. Только в ней, как заметил Честертон, «заимодавец разделяет радость должника».

Будущее, так уж повелось, больше, чем другие проекции потока времени люди наделили свойством непредвиденности, неопределенности. Кстати, структуры языка давно это зафиксировали своими временами – будущим неопределенным, будущим совершенным и т. п. Однако прошлое отнюдь не многим уступает будущему в коварстве непредсказуемости. Вспомним, как на протяжении последних 20-30 лет менялись в обществе оценки прошлого, низвергались его кумиры и появлялись новые «старые» герои.

Так, уже 90 лет двум «революциям» 1917 года и 9-месячному промежутку между ними, фундаментально повлиявшим на судьбы всех народов Российской империи. Один из соавторов тех событий достаточно быстро ушел в мир иной, был «обронзовлен» как эталонная ментальная и волевая матрица. Хотя эпоха ныне кажется иной, но Ленин и теперь «живее всех живых», а государство бережет его как нечто важное в политике. Другой соавтор 1917 года – А. Керенский – прожил более полувека. Его мысли о сути времени и пружинах событий малоизвестны. Между тем он винил себя в распаде великой державы и в том, что наивно стимулировал демократию в условиях войны, что предал Корнилова, что не дал хода документам о связях Ленина с германским генштабом и не устроил суд над ним и т. д.