Привычки бывают и вредными. Есть множество энергетических полей, которые, словно спрут, затягивают людей и заражают их, словно вирус. Зависимость от этих полей сродни наркозависимости и по сути, и по фазам своего развития, и по последствиям.

Одно из наиболее влиятельных полей современного мира – финансовое. Давно и проницательно описаны, например, Бальзаком, Гоголем, Достоевским доминантные чувства, делающие человека рабом денежных стихий. Но не каждый же сверяет свои эмоции и мотивы с Достоевским или Ильфом и Петровым! И клубится эта стихия век за веком… Меняются облики дензнаков и множатся финансовые инструменты, усиливая обезличенное всемогущество древнего идола, которому поставлен общедоступный памятник на Уолл-стрите. И сгорают в жертвенном огне души и судьбы, пренебрегая идеалами гармонии в угоду патологической страсти к деньгам.

Глобальная финансовая система непрерывно генерирует кажущиеся необъятными возможности личного преуспевания в финансовых играх. Доказательство тому – контингент миллионеров и миллиардеров, стремительно растущий во всем мире, а особенно в «переходных странах». Появление их требует надлежащей среды, в которой стоит только руку протянуть – и молниеносно получишь потребительский или ипотечный кредит, доступ на фондовые удачи и т.п. Пьянящий азарт вседоступности легкого, почти игрового обогащения. О жертвах пишут меньше, а рассказами о счастливцах полна вся деловая пресса. В душещипательных историях о всевозможных пирамидах часто даже не уловишь сразу их подспудный урок – то ли возмущение (восхищение) мошенниками-организаторами, то ли злорадство в отношении «лузеров». Сочувствие, даже у судов, встречаешь реже. Бдительность и компетентность, однако, растут. Но и формы недобросовестного, манипулятивного отношения к клиенту также совершенствуются. Так и висят все на одном крючке – призраке легкой добычи.

Лекарства от этой болезни бывают хирургического и гомеопатического свойства. Впрочем, есть статистка, говорящая о том, что для успеха предпринимателю надо четыре раза потерпеть деловое поражение. В анамнезе любого инвестора и потребителя найдется еще больше провальных ситуаций, которые у одних порождают аллергию на любую «экономику», у других выковывают характер.

Иммунитет, здоровье любого общества определяются степенью социальной и моральной ответственности его граждан, их доверием друг к другу и к государству, чистотой и честностью игры. Еще Н. Гоголь нарисовал типаж, для которого «прожить с тонкостью, искусством, обмануть всех и не быть обмануту самому – вот настоящая задача и цель». И проблема эта – всеобщая. Дефицит личной и социальной (а по большому счету – духовной) ответственности – это мировая эпидемия.

В итоге такой конкурентной борьбы выигрывает не самый лучший, а самый лживый, хитрый, беспощадный, самый нечистосердечный, самый безразличный к последствиям своих действий.

Продукция лидеров бизнеса и политики – не только решения и действия ради эффективности, но действия, имеющие этический смысл – справедливость, честность, солидарность, разумная достаточность, милосердие. Любые ответственные, и потому долговечные, организации строятся на вертикалях больших целей, больших смыслов и вечных ценностей, избегающих попадания на любой «крючок» – наживы, эгоизма, клановости, конъюнктуры и прочего редукционизма. Единственное надежное противоядие от этих зависимостей – овеянность совестью.

Санта-Фе – в переводе с испанского «святая вера». Со времен испанской колонизации, направляемой орденом иезуитов, многие поселения в штате Нью-Мехико получили такие сакрализованные топонимы. В 20-е гг. ХХ в. Санта-Фе стал тем же, чем крымский Коктебель в эти годы: богемные художники и поэты, первые аэропланеристы, то же очарование архитектурного стиля и отдаленность от шумных мегаполисов. Частым гостем Санта-Фе в те годы был и Оппи – Роберт Оппенгеймер, в скором будущем научный руководитель Манхэттенского проекта. Именно на этих землях, не слишком густо населенных когда-то могущественным индейским племенем навахо, в часе езды от Санта-Фе, в начале 1940-х гг. возникли неуклюжие бетонированные постройки лабораторий Лос-Аламоса, где появилась американская атомная бомба. Любопытно, что именно Санта-Фе стал важнейшим пристанищем и агентов советской разведки.

Реальный ход американского атомного проекта отнюдь не был идиллическим. Каждодневное разрешение бесконечных вопросов о количестве необходимого урана, плутония, дейтерия, трития; мучительный выбор методов создания бомбы; отказ от ставки на радиологическую войну, означавшую просто загрязнение театра боевых действий радиационными материалами; выбивание средств; проверки на политическую благонадежность; конфликт генерала Лесли Гровса, административного руководителя проекта и директора ФБР Эдгара Гувера… Все это связано с этим местом. Лос-Аламос действует и поныне как центр ядерно-оружейного комплекса и физической науки и техники США.

Почти 25 лет назад нобелевский лауреат по физике Мюррей Геллман основал Институт сложности в Санта-Фе. 1984 г.

Самый разгар лихорадки «звездных войн». Мрачноватое преддверие перестройки в СССР. Руководство сегодняшнего Санта-Фе также родом из Лос-Аламоса. Но они скорее диссиденты, оторвавшиеся от более прикладного и директивно-обязывающего течения научной мысли ради осмысления сложнейших тем не только математики и физики, но и социума. Руководство Института сильно напоминает наших физиков 1960-х гг.: вообрази в руках гитару и костер в ночи и «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались» – и сходство полное.

Сегодня на высоте около трех километров, мягко вписываясь в ландшафт, расположилось одноэтажное здание Santa Fe Institute (SFI) с его любимым девизом «от сложности к простоте». Не врываясь ввысь, как небоскреб, не стыдясь однотипности, как невзрачная коробка, а мягко, пушисто-разлаписто и прозрачно припадая к небу. Таков построенный в китайском стиле под задачи одного несостоявшегося президента страны, бывшего посла в Китае, «овеянный совестью интеллект». Санта-Фе удивительно уютен и открыт, там комфортно людям, мыслям и кошкам. Сама конфигурация пространства Института располагает к общению, обмену мыслями, незашоренности, солидарному поиску истины с персональной ответственностью за его результативность. Скамейка на обложке этого номера – в метрах двадцати от здания SFI. Она будто ждет встречи открывателей кварков, глюонов, генокодов или аттракторов социальных систем.

У научной политики Санта-Фе нет приоритетов. Темы научных работ в областях, где царит неопределенность, хаос неизвестности, в принципе не могут быть навязываемы. Нельзя планировать новое, которое растет, как известные ахматовские стихи. Пульс научного поиска задают таланты, которых ищет и Санта-Фе, и которые находятся сами. По классическим академическим канонам отбираются для работы в проектах SFI и маститые ученые, и «постдоки», и участники летних школ, проводимых по всему миру. Вокруг исследовательского ядра SFI, как планеты Солнечной системы, сложились внешние сотрудники, члены бизнес-сети, различные благотворительные фонды – партнеры и грантодатели, заказчики. На ежегодные встречи «потереться плечом к плечу» и вдохнуть чистый воздух науки приезжают многие именитые светила. Здесь нет навязчивой заботы о пиаре и атрибутов социальной псевдоэлитности – галстуков, костюмов… Ученый в Санта-Фе ценится лишь качеством интеллекта, способного к междисциплинарности и моделированию, в сочетании с человеческими качествами. Все, что закрепляет «коридорность» мысли, узкую специализацию без широкого, глобального, загоризонтного видения, в Санта-Фе не приживется. Неуместна здесь и донаучная болтовня, декларации истин без опоры на модели исчисления. Все, что делает мировоззрение тоньше, глубже, всеохватнее, совместимо с культурой Санта-Фе. Санта-Фе имеет и обширные образовательные приложения. Он не замыкается как «почтовый ящик» в доведении своих соображений и достижений до «инстанций». Здесь принципиально иная философская установка – Санта-Фе видит свое призвание прежде всего в том, чтобы поднимать уровень научной культуры, образования и мышления в стране и мире. Сегодня особый интерес в Санта-Фе вызывают задачи из области биологии и социологии. Ведь именно в том, что происходит с человеком и обществом, видятся главные риски и главные возможности развития мира.