Меры аль-Хаджжаджа вызывали острое недовольство у привилегированных мусульман и усугубили его непопулярность в Медине. Но Омар II понимал, что проблема реальна. Он отказался от методов аль-Хаджжаджа, поскольку те уравнивали мусульман и зимми, но столь же мало вдохновляла его перспектива разрешить богатым мусульманам монополизировать плоды завоеваний. Он позволил, чтобы уже приобретенные земли продолжали платить только десятину. Но, исходя из принципа Омара I, что мусульмане в целом должны получать доходы в виде единовременной выплаты, а не делить между собой землю, он вывел новое правило: с этого момента мусульманам (после 100 года хиджры) запрещалось приобретать земли, облагаемые хараджем. Что же до новообращенных, он, очевидно, решил, что в соответствующих случаях они должны отказаться от своей личной земли, облагаемой хараджем – как принадлежащей всем мусульманам – но могли продолжать обрабатывать ее, выплачивая харадж через свою деревню, но не в качестве хараджа, а как ренту. Новообращенные в то время преимущественно не были землевладельцами, а селились в новых мусульманских городах. Соответственно, эта мера стала довольно реалистичной адаптацией ко времени Омара II концепции Омара I, состоявшей в том, что мусульмане-арабы составляют отдельное привилегированное сообщество и должны пользоваться средствами от налогов, выплачиваемых деревнями зимми. Однако теперь, когда въезд неарабам был открыт, акцент сместился на обязательную принадлежность к исламской вере.

Фрагмент настенной росписи из дворца халифа Валида I в Карс-Амра, Иордания

Когда войны почти завершились и не было ни восстаний, ни приграничных набегов, казна Омара II прекрасно выдерживала те значительные нагрузки, которые возникли в результате его щедрых нововведений. Но меньше чем через четыре года, в возрасте тридцати девяти лет, он умер. Некоторые из его указов продолжали выполняться из принципа, но ненадлежащим образом. Трон перешел к брату Сулаймана Язиду II (720–724 гг!), увлеченному женщинами и музыкой. Восшествие на престол ему омрачило восстание в Басре, которое вспыхнуло не только под лозунгом исламской справедливости, но и под значительным влиянием споров религиозных теоретиков (считается, что это было восстание мурджиитов), помешавших его тактическим операциям. (Они настаивали, что нельзя нападать на своих собратьев-мусульман, не поговорив с ними.) Но это было, главным образом, восстание блока кахтан, и после его поражения во всех восточных провинциях к власти пришли сторонники оппозиционно настроенных кайситов.

При благочестивом Хишаме (724–743 гг.), восстановившем жесткий режим правления, отношения между династией и ее разношерстной оппозицией не улучшились. Между делом развивавшееся на аграрной основе интегрированное общество, требовавшее сильной централизованной власти, по-прежнему представляло собой именно тот тип монархии, против которого столь рьяно выступали религиозные деятели. Даже правление Омара II с его тенденцией уравнивать арабов и мавали согласно принципу общей исламской религии, способствовало дальнейшей интеграции арабских правителей в жизнь региона, вопреки некоторым его намерениям. К приходу Хишама к власти и отчасти благодаря его трудам впечатляюще огромная часть бюрократического аппарата оказалась непосредственно в руках мусульман и контролировалась централизованно из столицы халифа. Хишама окружали высокие чиновники, стоявшие между ним и простыми людьми – как мусульманами, так и немусульманами. Первые халифы Аббасиды, мастера абсолютизма, впоследствии говорили о нем как об образцовом администраторе.

Абсолютистский характер его правления иллюстрирует институт (мусадара), применяемый еще при Абд-аль-Малике, но более распространенный и значимый при Хишаме. Наместники и главы финансовых управлений постоянно испытывали соблазн личного обогащения за казенный счет. Вошло в практику то, что чиновник, вызвавший особое недовольство халифа, моментально подвергался увольнению и аресту, более или менее произвольной проверке с целью выяснить, сколько он мог присвоить, и затем штрафу в соответствующем размере; стало обычным делом применение пыток, чтобы либо дознаться, сколько украл чиновник, либо (особенно позже) заставить его выдать, где или у каких купцов он спрятал деньги, и возместить убытки путем конфискации. Подобное личное падение мусульманина с высоким положением ужаснуло бы Омара или Муавийю. Это противоречило не только исламским стандартам религиозной оппозиции, но и личным идеалам свободных арабов-кочевников. Однако те, кто хотел, чтобы монархия была абсолютной, считали такую угрозу полезным сдерживающим фактором для людей, обладавших чрезмерными социальными привилегиями.

Хишам не изменил систему налогообложения Омара II. Но, осуществляя процесс административной и финансовой консолидации, он проявил скупость и жадность. Его жесткие меры при сборе налогов провоцировали многочисленные восстания, которые в некоторых районах (а именно, у берберов) принимали окраску хариджизма.

Результаты абсолютистской тенденции усугубились тем, что эксцентрической опорой империи служила Сирия: в отсутствие умелых руководителей вроде Омара II это означало усиление контроля этой провинцией остальных, и к приходу к власти Хишама сирийские гарнизоны, мощные с военной точки зрения, были уже повсюду. В Ираке прошло несколько восстаний хариджитов, протестовавших против религиозной небрежности, но в большем напряжении его держали угрозы восстания шиитов с центром в Куфе. Халид аль-Касри, наместник в Мекке, которому прежде не удавалось умаслить фанатиков, теперь на посту наместника в Ираке столкнулся с активными антисирийскими интригами, в основе которых лежали новые идеи ильма и имамата. В 737 г. он схватил двоих лидеров этого движения и горстку их сторонников и сжег их. Однако он не сумел добраться до, пожалуй, самой опасной шиитской организации, которая считала, что имамат должен наследоваться по линии Ибн-аль-Ханафийя, и к моменту прихода Хишама признала господство рода Аббасидов. Такой организованный шиизм еще не доминировал, но, по-видимому, он ослабил более умеренные шиитские движения – в частности, движение Зейда ибн-Али. Глава одной из линий Алидов в Медине, в 740 г. Зейд организовал в Куфе безрезультатное восстание, которое, однако, получило широкую поддержку и в других местах.

Племянник Хишама и наследник престола согласно распоряжению Язи да II, аль-Валид II (743–744 гг.), не был сильным правителем; более того, он славился пренебрежением к религии. Пожалуй, еще хуже, что, подобно Язиду II, он являлся сторонником группировки кайсов и обижал калбов, так что спровоцировал восстание против себя в самой Сирии. Его убили, и на трон взошел другой марванид (Язид III) при поддержке объединения калбов и некоторых религиозных активистов; но вскоре новый халиф-реформатор неожиданно умер. Его брат, заняв трон, оказался не таким способным.

Между тем, марванид и полководец, принадлежавший к боковой ветви рода – Марван ибн-Мухаммад (744–750 гг., названный Марваном II из уважения к его предку Марвану), решил отомстить за Валида II в угоду чувствам кайсов, поскольку его военная сила опиралась на племенное объединение кайсов на северных пограничных территориях. Он был самым значимым полководцем из всех, кто возглавлял кампании против Византии и, следовательно, сильнейшим единоличным военачальником. Но он отстаивал интересы одной из фракций, а не мусульманское единство. Эта область была открыта для любого движения, которое сумело бы взять инициативу в свои руки, особенно если его можно было отождествить с противниками кайсов. Два движения хариджитов – одно в южной Аравии, а второе на севере Месопотамской долины (последнее, как всегда, связано с племенным объединением рабиа) – приобрели множество сторонников, и каждое из них в течение какого-то времени обещало стать успешным. Марван II превзошел их в военной хитрости. Он много сделал для совершенствования арабской военной организации в ходе пограничных войн. Имея в своем распоряжении опытную армию, он сначала одолел последнего сирийского Марванида – кандидата на престол (и в итоге уничтожил сирийское господство на корню); затем занялся мятежами и подавил их один за другим.