— Девчонка больна, Сид. Она отчаянно нуждается в уходе психиатра.

Влагалище Анжи, «сухое как кость», если и было таким, начало заметно увлажняться под воздействием среднего пальца Бориса, и девушка, по-прежнему глядя на него с гримасой безумного веселья, отвечала ему, сокращая мышцы сфинктера с возрастающей скоростью и ожесточением.

— Скажи, — произнес Борис в некотором замешательстве от столь непредвиденных событий на съемочной площадке, — этот, м-м, ну, этот контроль, который у тебя там есть…

Не меняя выражения лица, застывшего в каком-то пике маниакальной истерии, она сказала:

— Знаешь, как это называют в далеком Техасе?

Она говорила с чистым юго-западным акцентом, и на мгновение он предположил, что она дурачится. Борис улыбнулся.

— Нет, — сказал он, — как они это называют?

— Зажималочка.

Он кивнул, показывая, что понял.

— Считается, что это высший сорт, — добавила она совершенно простодушно.

— Охотно этому верю.

Дважды им приходилось прекращать свое занятие, потому что Ники и Фред I приходили о чем-то узнавать.

— Почему мы не пойдем в мою комнату для переодевания? — предложила она, когда они прервались во второй раз.

— Хм-м, — сознание Бориса отхронометрировало этот неожиданный поворот подобно тому, как это делает бегун на очень короткие дистанции с низкими барьерами: (1) еще оставался час съемочного времени до перерыва на ланч, (2) до сих пор он не почувствовал и намека на обещание эрекции. Нежелание расточительно относиться к съемочному времени при любых обстоятельствах, пусть это даже перспектива трахнуть Анжелу, при этом с риском нанести оскорбление своей основной актрисе отказом — выявило в нем нерешительность, некоторые колебания.

— Я знаю кое-что, — внезапно сказала Анжи, пытаясь выглядеть озорной, но преуспев, скорее, в том, чтобы выглядеть крайне странно, поднимая брови и бросая театрально-эксцентричный взгляд на его ширинку, — спорю, что твой дружочек уже сейчас жесткий и твердый как чертова старая ветка орешника! — И ее влагалище так сильно сжало его средний палец, что в сочетании с обильной скользкой смазкой практически вытолкнуло его на мгновение, точно как при посткоитальном сжимающем спазме.

— О-опс, — вскрикнула она, ее улыбка пародировала рекламу зубной пасты, — озорник, озорник!

Именно тогда он понял, что она на стимуляторах, не на одном амфетамине, но на каком-то любопытном сочетании, которым объяснялось такое полное возвращение к языку ее детства — не только этот акцент, но и сущность разговора, употребление слов типа «чертова старая ветка орешника». Борис ухватился за открытие, и если это необходимо, чтобы получить от нее хорошую игру… ну что ж, отлично.

— Давай прежде снимем другую сцену, — мягко попросил он, — не хочется терять то, что с тобой сейчас происходит — это слишком ценно.

— Ты ведь доктор — я имею в виду, режиссер, — сказала она, сияя безумной улыбкой.

— Фу-у, — сказал он Тони за ланчем, — она сегодня по-настоящему в ударе. Две прекрасные сцены. Красота.

Тони посмотрел туда, где Анжи сидела за столом с Ники и Элен Вробель, которые вели оживленный диалог, в то время как Анжела наблюдала за ними, словно зачарованная, переводя взгляд с одного на другого, как будто следила за полетом между ними невидимого физического объекта.

— Она вмазана, черт возьми, — сказал Тони наполовину удивленно, наполовину раздраженно, словно завидовал, возвращаясь к своему бифштексу и кладя себе в рот огромный кусок. — Любопытно, на чем она сидит?

— Не знаю, — сказал Борис, — но обкурена она основательно. — Он тихо засмеялся, качая головой.

— Никогда не думал, что стану этому свидетелем.

— Ну, Б., ты пробуждаешь в людях все самое лучшее, как-то раз я уже говорил тебе об этом.

— Послушай, попробуй выяснить, на чем она сидит, и держи ее на этом. Это что-то стимулирующее.

Тони снова взглянул на Анжелу, задумчиво жуя.

— Боже, это что-то большее, чем просто стимулятор — она в полной прострации.

Борис осушил свой бокал с вином, приложил салфетку к губам и встал из-за стола.

— Я готов поспорить, что ты прав, Тони, — он улыбнулся и подмигнул ему, прежде чем уйти на съемочную площадку, бросив через плечо, нелепо растягивая слова:

— Все, о чем я тебя прошу, это выяснить, что это такое, слышишь?

Из-за того, что она так хорошо работала, в прострации или нет, Борис решил снимать так называемый «Круговой» эпизод этим днем. Это была сцена, в которой с ней занимались любовью четверо мужчин одновременно — один с полным проникновением во влагалище, а трое других поочередно разнообразными способами ее ласкали.

С великой нежностью и терпением он объяснял ей, как в этом эпизоде, или по крайней мере, части его, а именно, в середине, в чудо-кадре, который должен будет изображать всю группу — будет необходимо некоторым партнерам иметь эрекцию, он тут же заверил ее, что это не будет относиться к тому, что произойдет между ее ногами, ни один из них — те, кто с эрекцией — на самом деле до нее не дотронется.

— Просто игнорируй их, — посоветовал он, — не смотри, тогда это не заденет тебя. О'кей?

Она кивнула и закрыла глаза.

— Я люблю тебя, — тихо и поспешно сказала Анжи.

Помимо уже отобранного Ферала, четверка сенегальцев — ее будущих партнеров — включала в себя гигантского мужчину по имени Хадж — 6 фунтов 7 дюймов, с телосложением мистера Вселенная.

Сцена начиналась с полного проникновения: это поручили Фералу. Хадж в это время будет находиться по левому борту, образно говоря, или, вернее, у левой груди, готовый переместиться на позицию Ферала.

— Итак, ты вникаешь, — объяснял Тони, — камера задерживается на Хадже, прежде чем он ее трахнет, в то время как он только того и ждет, чтобы ее трахнуть. — Таким образом мы передадим ощущение того, что для нее припасено, того, что надвигается… этот невероятный племенной жеребец с его чудовищным, черным, пульсирующим, животным органом! Полный безумной черной похоти, вожделеющий прекрасную блондинку и с заготовленным галлоном черной малофьи!

— Тони, тебя совсем занесло, — сказал Борис.

— Я знаю, — должен был признать тот, — это просто слишком не — не-хер-реально!

— У меня почти вскочил.

— У меня тоже. Ты знаешь, как бы мне хотелось трахнуть ее сейчас? Я только что понял, если бы я мог стать одним из этой черной команды… мог вообразить, что я черномазый… да, вот она, команда черных насильников. Ты думаешь, она бы полежала спокойно для кого-нибудь, вымазанного жженной пробкой, Б.?

— Я постараюсь выяснить для тебя ее мнение, Тони. А вот как насчет того, чтобы прознать, на чем она сидит, как я тебя просил?

В связи со съемками этого эпизода возникло любопытное и незапланированное осложнение. Если Фералу опять требовалось опускать свой не подчиняющийся член в ледяную воду и распылять на него новокаин, то ни Хадж, ни один из других квази-любовников («действующих ртом»), увы, не могли добиться эрекции.

— Я не верю этому, черт возьми, — сказал Тони.

Борис пожал плечами.

— Они просто не могут замещать друг друга в этом деле. В каком-то смысле я специально для этого их подбирал.

Тони начинал испытывать все возрастающую тревогу.

— Но как насчет сцены? Нам надо, чтобы ее трахал один парень в окружении трех больших напряженных членов! Стоящих торчком как… цветы! Войди в образ — ее трахают в клумбе из членов!

— Я вошел в образ, Тони, но как мы добьемся этого от них?

— Почему ты не попросишь Анжи потрогать их… просто потрогать.

— Ах-ах, она устроит нам нагоняй в любую минуту, если это случится.

— О'кей, а как насчет тех шлюшек из похоронной колымаги, помнишь тех двух потаскушек, которые встречали меня у взлетной полосы?

— Потрясающе, — сказал Борис. Он подозвал Фреди, поспал его разыскать Морта или Липса и объяснить им ситуацию.