— Быстрее и более безопасно привезти ее с побережья, — сказал он, — поверь мне, я знаю, я и раньше занимался бизнесом с лягушатниками и макаронниками. Кроме того, Хайми Вайсс устроил нам хорошую сделку с этим Митчелом. Верно, Морти?

— Верно, Сид.

— Ты имеешь в виду хороший пинок под зад? — сказал Борис, изучая камеру. — Ласло проверил ее?

Сид соединил большой и указательный пальцы в кружок и подмигнул.

— Все о'кей, Б.

— Как насчет «Эри»? — спросил Борис.

— Сегодня днем должны прибыть из Парижа два провода «Эри». В отношении «Эри» я доверю лягушатникам — но не в отношении моего большого Митчела. Верно, Морти?

— Можешь сказать это еще раз, Сид.

Борис переводил взгляд с одного на другого с усталой улыбкой.

— Ну уж это слишком, парни — вы, должно быть, переспали друг с другом.

Сид загоготал, подтолкнув Морти, и закатил глаза.

— Может быть и так, верно, Морти?

Морти безумно ухмыльнулся.

— Верно, Сид.

Из-за задержки с завершением мизансцены в арабском городе и готовности к съемкам Арабеллы график съемок был пересмотрен, и первым этапом должен был стать эпизод с лесбиянками. В тот вечер за обедом, когда Арабелла уже пошла спать, Борис пересказал ее историю Тони. Сид и Морти тоже слушали.

Тони был восхищен: «Потрясающе!» И немедленно шлепнул на стол свой блокнот с желтыми страницами и принялся покрывать его каракулями диалога.

— А она сможет сойти за столь юную? — захотел выяснить Сид.

— Она сойдет за какую угодно, — ответил Борис. — С помощью Дю Кувьера она сможет сойти даже за новорожденную. Это будет прекрасно.

Дю Кувьер был французским магом гримировки и специализировался на превращении пожилых актрис в Орлеанских дев.

Сид щелкнул пальцами, обращаясь к Морти.

— Добудь нам этого человека.

— Все в порядке, — сказал Борис, — она уже вызвала его — он будет здесь утром.

— Отдыхай, Морти, — сказал Сид.

— Кто будет играть другую малышку? — спросил Тони, отрываясь от своего желтого блокнота.

Борис улыбнулся.

— Поверите ли… Памела Дикенсен!

Это заставило всех в шоке застыть с раскрытыми ртами.

— Памела Дикенсен!?

— Ты, должно быть, шутишь!

— Это уже слишком не-на-хер-реально.

Памела Дикенсен — миловидная юная британская актриса, в стиле Сюзанны Йорк, лет двадцати двух, чьими постоянными ролями были простодушные девушки девятнадцатого века, в детских юбочках и кружевах — невинные, чопорные, даже не в меру щепетильные.

Тони никак не мог этого осознать.

— Фу-у, чья это идея?

— Арабеллы — с ней она бы предпочла делать это… после Анжелы Стерлинг и принцессы Анны.

Сид был поражен.

— Принцессы Анны?! Ты имеешь в виду принцессу Маргарет, не так ли? А?

Борис, медленно поворачивая стакан с коньяком в руке, пристально изучал лицо Сида.

— А? — повторил Сид.

— Да, конечно, — сказал Борис, — … послушай, Сид, как бы ты отнесся к мысли — сыграть дядю?

— Ты, должно быть, шутишь, — сказал Сид, потом посмотрел на Тони, — он шутит, верно, Тони?

— Тебе лучше, к черту, поверить, что он шутит, — ответил Тони со смущенным видом, разминая сигарету, которую он только что зажег.

Борис пожал плечами.

— Она сказала, что Сид напомнил ей ее дядю.

Тони бросил карандаш и заговорил с акцентом Линдона Джонсона:

— Я не собираюсь писать никаких диалогов ни для каких там Сидов Крейсманов! Он не сможет произнести никоим образом! Шлюх шмак гешлах.

— Это мы опустим, — сказал Борис, — мы остановимся на ее лице и опустим это. В ее представлении — он выглядит правильно. Мужчина, это может вызвать у нее бурю эмоций — настоящая психологическая драма! Как ты думаешь, Сид?

Сида раздирали противоречивые чувства — он был польщен вниманием, но в какой-то степени и обижен, что она считала его настолько старше себя.

— Она сказала, что, м-м… — что я напомнил ей ее дядю?

— Да не теперь, дурень, — заверил его Борис, — а когда ей было пятнадцать лет.

— Сейчас она и сама бабушка, — сказал Тони.

— Нет, нет, — сказал Борис, — сейчас ты ее очень привлек, вероятно… я имею в виду, ты же знаешь, как это бывает, от ненависти до любви всего шаг… как и от отвращения до страсти… что с тобой случилось? Мне казалось, ты положил на нее глаз.

— Но ты сказал, что собираешься использовать дубляж для этого — я имею в виду для настоящего события.

— Давай поставим вопрос следующим образом, Сид. Прежде чем мы оборвем съемку для вставки кадров проникновения, мы успеем отснять большую часть фильма, верно? Большой кусок, где он — то бишь ты — сверху на ней, двигаясь таким манером, который предполагает, даже убеждает зрителей, что он на самом деле совершает это с ней. Такова будет ситуация — вы оба голые, ты сверху, между ее ног… никаких преград между ее чудесным идеальным отверстием и твоим вульгарным животным членом, верно? И если ты умудришься впихнуть его, впихивай, — мы посмотрим, что получится. Только не заставляй ее кончать слишком много раз, о'кей?

Сид так нервно загоготал, что у него начался один из обычных приступов кашля.

— Святой Боже, — повторял он, — святой Боже!

— Ну, Сидней, даже если она не кончит, — сказал Тони, — ты, по крайней мере, перейдешь с ней на ты — я имею в виду твои объятия, твой вульгарный животный хрен и ее чудесное отверстие…

— И ласки, — напомнил ему Борис, — любые откровенные ласки, какие захочешь… сосать эти безукоризненные розовые соски…

— Звучит как твой шанс в жизни, — согласился Тони.

Сид положил голову лицом вниз на сгиб руки, стеная:

— О, парни… парни, вы сошли с ума… Морти, что они со мной делают?

Морти весело всплеснул руками.

— Образовался пробел, Сидней, великая актриса: великий режиссер, ты должен сделать это хотя бы только ради того, чтобы поддержать уровень, правда?

— Давай, давай, — подзуживал Тони, — возможно, ему даже перепадет кусочек акта, уловил Морти: «Кусочек»? «Акта»? Хо-хо.

— О, парни, — почти всхлипывал Сид, — вы хоть думаете, что вы несете? Я не знаю, чему верить.

Тишина летнего утра была взорвана треском щелкнувшей хлопушки, помеченной: «Лики любви, сцена I–I, дубль I».

— Поехали, — сказал оператор.

— Скорость, — сказал звукорежиссер.

— Действие, — сказал Борис, и на покрытом голубой травой берегу серебристого озера знаменитая Арабелла и прекрасная Памела Дикенсен начали осторожно расстегивать блузки и вылезать из юбок, в то время как режиссер, два кинооператора с камерами, первый и второй ассистенты режиссера, оператор, сценарист, звукорежиссер, реквизитор, гример, парикмахер, продюсер, ассистент продюсера, костюмер, три электрика и человек, держащий микрофонный журавль, немедленно придали своим лицам бесстрастное выражение профессионального интереса.

Сцена предполагала, что девушки раздеваются и, радостно пританцовывая, взявшись за руки, идут к воде — одна камера снимает их сзади, а другая сбоку, затем те же движения будут сниматься под двумя другими углами, прежде чем они войдут в воду, тем самым возможно дольше сохраняя их грим.

Ни одна из девушек не носила лифчика, поэтому предметы одежды снимались в таком порядке: блузка, юбка, сандалии и трусики. И когда каждая из девушек переступила через свои трусики, с правильно воспроизведенной девичьей застенчивостью, они взялись за руки и направились к воде. Тони наклонился и что-то прошептал Борису, который кивнул и встал.

— Стоп, — сказал он оператору и актерам. — Подождите минутку, девушки.

Элен Вробель, костюмер, немедленно подошла к девушкам, неся два махровых халата, которые они и надели, Арабелла — небрежно, мисс Дикенсен — достаточно поспешно.

— Это было прекрасно, — сказал Борис, приближаясь к ним, — но я думаю, Тони прав — будет более эффектно, если вы оставите на себе трусики, так что когда начнется обольщение, то будет куда более эротично. Пам, Арабелла будет очень медленно, чувственно стягивать вниз твои трусики. Ты слушаешь?