— Это почерк «бордеро»! — воскликнул удивленный эксперт. Он не подозревал, какую медвежью услугу оказывает этим заявлением своим клиентам из военного министерства.
До начала августа Пикар вел расследование на свой страх и риск: это было служебное упущение, которое, впрочем, только и могло обеспечить успех следствия. 1 сентября подполковник подал начальнику генерального штаба Буадефру докладную записку, фактически не оставлявшую места сомнению в том, что Эстергази обслуживает немецкую разведку и что это он написал «бордеро» в 1894 году (в рапорте Пикар остерегается поднимать вопрос о процессе Дрейфуса, само упоминание о котором считалось недопустимой вольностью). Ошеломленный докладом Пикара, генерал Буадефр отправил чрезмерно усердного офицера к своему заместителю Гонзу. Тот скрепя сердце разрешил Пикару продолжать расследование поступков майора Эстергази, однако без всякой связи с «делом Дрейфуса».
Сей любопытный приказ был отдан Гонзом 3 сентября 1896 года. В тот же день стала известной сенсационная новость: «Дрейфус бежал с Чертова острова!» Об этом оповестила своих читателей лондонская газета «Дейли кроникл». Ее сообщение было немедленно перепечатано парижской прессой. Известие было ложным: публикация заметки в английской газете была результатом стараний Матье Дрейфуса, не жалевшего ни денег, ни сил, чтобы снова привлечь общественное внимание к судьбе своего несправедливо осужденного брата.
Уловка удалась. Хотя сообщение о бегстве было уже на следующий день официально опровергнуто, «дело Дрейфуса» снова заполнило первые страницы французских газет.
Пикар тщетно пытался убедить Гонза, что лучше самому генеральному штабу признать допущенную ошибку и представить доказательства виновности Эстергази, чем ждать, пока дело перейдет в другие руки. Но Гонз в отличие от Пикара отлично понимал, для чего генералам понадобилось «дело Дрейфуса», и менее всего был склонен устанавливать истину. К «делу Дрейфуса» нельзя возвращаться: в этом заинтересованы генерал Мерсье и военный губернатор Парижа генерал Сосье. Экспертов по почеркам нельзя пригласить: это приведет к разглашению тайны. И чтобы еще больше убедить недогадливого Паркера, Гонз бросает ему:
— Если Вы никому ни о чем не расскажете, никто об этом и не узнает.
— Это гнусно, мой генерал! — восклицает потрясенный офицер. — Я не желаю уносить эту тайну в могилу.
Так во всяком случае передает сам Пикар этот разговор.
Возможно, что беседа на деле была менее драматичной: внешне у подполковника сохранились хорошие отношения с Гонзой.
Конечно, то, что стало известно Пикару, вовсе не было равнозначно полному доказательству измены Эстергази. Но все же заговорщики сильно встревожились. Требуя молчания от Пикара, сами генералы, напротив, сочли все средства дозволенными для распространения ложных сведений о процессе Дрейфуса. Однако в этом они допустили оплошность. 10 и 15 сентября 1896 года в газете «L’Eclair», тесно связанной с военными кругами, появились две статьи под названием «Изменник». В них утверждалось, что имеются неопровержимые доказательства виновности Дрейфуса. При этом приводился текст письма, якобы посланного Шварцкоппеном Паниццарди, где прямо указывалось: «Решительно эта скотина Дрейфус становится слишком требовательным». Воспроизводя эту фальшивку, явно полученную от военного министерства, газета добавляла для большей убедительности: письмо было столь секретным, что его довели до сведения судей военного трибунала уже в совещательной комнате, в отсутствие адвоката. Газета, точнее, ее информаторы не ведали, что творили. Ведь судьям была предъявлена не эта подделка, а подлинные документы (в которых, как мы знаем, не упоминался Дрейфус и которые не имели к нему никакого отношения). Все-таки анонимные поставщики материалов для статьи «Изменник» проговорились о грубом нарушении закона, допущенном по приказу Мерсье при ведении процесса Дрейфуса. 18 сентября на этом основании жена Дрейфуса возбудила ходатайство о пересмотре дела.
Встревоженный генеральский муравейник стал проявлять следы лихорадочной активности.
…На парижской почте случайно было задержано письмо на имя бывшего капитана Дрейфуса с самым невинным содержанием. Однако между строк симпатическими чернилами был написан совсем другой текст: «Невозможно расшифровать последнее сообщение. Возобновите старый способ для ответа. Укажите точно, где находятся представляющие интерес документы и проекты, связанные с вооружениями. Актер готов действовать немедленно». Подделка была топорной, «невидимые» чернила были различимы еще до того, как бумагу подержали в тепле, чтобы буквы проявились. Но ведь никто и не предполагал, что новый «документ», свидетельствовавший не только о виновности Дрейфуса, а и о том, что у него имелся сообщник («актер»), попадет к ненадежным людям. Но и это еще не все. В конце октября 1896 года один правый депутат палаты сделал запрос, что предпринимает правительство, чтобы пресечь «преступную» кампанию в пользу Дрейфуса. Воспользовавшись этим, майор Анри, сфабриковавший первую бумагу, подделал письмо от 31 октября, якобы отправленное Паниццарди Шварцкоппену и подписанное псевдонимом Александрина. В нем итальянский военный атташе подчеркивал, что он будет отрицать всякую связь с Дрейфусом, и просил, чтобы его немецкий коллега занял аналогичную позицию. Расчет Анри основывался на том, что французская разведка имела перехваченные подлинные письма Паниццарди Шварцкоппену от 29 октября и 7 ноября. Фальшивка — письмо от 31 октября — была так отредактирована, чтобы создалось впечатление, будто оно продолжает предшествовавшее ему и предваряет последующее. Поэтому прямое упоминание в тексте имени Дрейфуса и явная презумпция, что он был германским шпионом, не столь явно бросались в глаза.
Утром 1 ноября Анри поспешил с этим «документом», призванным покончить с любыми сомнениями, к генералу Гонзу и попросил не показывать новую бумагу подполковнику Пикару. Этот прозрачный намек был совершенно излишним. Фальшивка была сфотографирована. Копию, аутентичность которой заверили Гонз и сотрудники контрразведывательного отделения Анри, Дет и архивист Грибелен, отправили военному министру Бийо. А еще через несколько дней уже Бийо, опять не показывая ни фальшивку, ни фотокопию, заявил Пикару, что имеется документ, вне всякого сомнения устанавливающий вину Дрейфуса!
Буадефр и Гонз к этому времени решили, что слишком опасно дальше оставлять Пикара на его посту. Начали спешно изыскивать мотивы для смещения подполковника, ссылались на большие расходы на разведывательную службу, не окупающиеся получаемой информацией. В предлогах никогда не было недостатка. А тут подвернулся очень удобный повод, хотя, с точки зрения генералов, уж лучше бы его не было совсем.
10 ноября 1896 года газета «Матэн» опубликовала фотографический снимок «бордеро», полученный от одного из участников экспертизы 1894 года. Генералы, с согласия военного министра Бийо, приписали Пикару разглашение секретных служебных материалов. Однако из осторожности ему не сообщили об этом обвинении, а просто отправили в важную и спешную командировку. 16 ноября Пикар покидает Париж, откуда его бомбардируют все новыми и новыми поручениями. Он еще объезжал армии, расположенные в разных частях Франции, когда его 26 декабря в Марселе нагоняет новый приказ — немедля отправиться в Алжир и Тунис для организации разведывательной службы.
Прибыв в Алжир, Пикар получил назначение заместителя командира полка, который вел бои с арабскими партизанами. В Париже надеются, что пуля противника (или убийцы, действующего из-за угла) покончит с неудобным свидетелем. А пока подполковник Пикар жив, он очень опасен, даже находясь за тысячи километров от французской столицы. Поэтому, чтобы усыпить растущее подозрение Пикара, его засыпают письмами высокопоставленные «друзья», включая самого Гонза. В то время когда Пикар находился вдали, его заместитель майор Анри не оставался без дела, фабрикуя анонимные письма, будто бы исходившие от его начальника и призванные доказать, что он, подкупленный дрейфусарами, разбалтывает военные тайны.
