В конце 1992 года, рецензируя в «Книжном обозрении Нью-Йорк Таймса» книгу Д. Смита о семействе Бута «Американская готика», М. Питерс писала: «Ужасающее пересечение судьбы президента, питавшего роковую страсть к театру, и актера, питавшего роковую ненависть к президенту, является одной из величайших драм Америки. Убийство Д. Ф. Кеннеди, поразившее сознание нашего поколения, бледнеет при сравнении с ней. Несмотря на все обаяние Кеннеди и его жены, он все же не был человеком такого масштаба, как Линкольн, а по сравнению с дьявольски красивым и талантливым Джоном Уилксом Бутом Ли Харви Освальд просто ничтожество». Наука пока не располагает данными, кто был закулисным режиссером драмы в театре Форда, лишившей американский народ его великого президента.

Когда вице-президент Эндрю Джонсон после убийства Авраама Линкольна занял его место в Белом доме, многим новый глава государства казался гарантией того, что политика полного подавления сопротивления разгромленных плантаторов окончательно восторжествует. «Белый бедняк», решительный противник сецессии, он вызывал ненависть и насмешки со стороны плантаторской аристократии и крупнобуржуазных кругов Севера.

Но скоро мнение плантаторов и их единомышленников на Севере о «пьяном портном из Теннесси» круто изменилось. Джонсон выступил за прекращение военного режима на Юге, за возвращение побежденным рабовладельческим штатам — после чисто формального осуждения ими недавнего мятежа — права выбора собственных органов управления и посылки своих депутатов в федеральный конгресс в Вашингтоне. На практике это было равнозначно тому, чтобы вернуть Юг под контроль рабовладельцев. Там, где подобные меры стали проводиться в жизнь, законодательные собрания штатов под диктовку плантаторов приняли пресловутые «черные кодексы», по сути дела восстанавливавшие невольничество. По всему Югу прокатилась волна расправ с неграми и белыми, сотрудничавшими с федеральными властями. Особенно жестоким был погром в Новом Орлеане в июле 1866 года. Южане-полицейские убили около 200 негров и белых — сторонников расового равноправия. Федеральные войска, парализованные приказами из Белого дома, не препятствовали разгулу кровавого насилия.

Гражданская война, поглотившая сотни тысяч жертв, закончилась всего за год до этого. Раны еще не зажили. Весь Север охватила волна негодования, когда выявилась попытка зачеркнуть результаты дорого доставшейся победы американского народа над рабовладельцами. Конгресс принял законы о реконструкции Юга, установившие военный контроль над территорией бывшей Конфедерации. Законодательные собрания южных штатов, состоявшие главным образом из недавних мятежников, были распущены, негры в ряде мест получили — причем на бумаге — равные с белыми политические права.

Все эти законодательные меры неизменно сопровождались президентским вето. Только благодаря тому, что республиканская партия имела подавляющее большинство в обеих палатах федерального конгресса, она смогла в соответствии с конституцией провести эти законы, несмотря на возражения Джонсона. Однако он, не ограничиваясь использованием права вето, продолжал упорный саботаж уже принятых законов, мешая их претворению в жизнь. Президент делал это с демагогическими ссылками на «незаконность» лишения штатов бывшей Конфедерации тех прав, которыми их наделила конституция. Согласно казуистической «южной» логике Джонсона, участие в мятеже нисколько не лишало штаты прав и, наоборот, не наделяло федеральные власти правом вмешиваться во «внутренние» дела плантаторов. Реакции было особенно выгодно, что Джонсон старался вдобавок делать вид, будто он в первую очередь озабочен защитой интересов «белых бедняков» на Юге. Они, мол, могли быть ущемлены такой «федеральной узурпацией». Нечего и говорить, что дело обстояло совершенно иначе: «белые бедняки» были жизненно заинтересованы в проведении мер, которые ликвидировали бы плантаторское засилье.

Радикальные республиканцы — часть правящей партии, которая выражала настроения промышленной буржуазии, не желавшей восстановления господства на Юге бывших рабовладельцев, и которая опиралась в те годы на поддержку народных масс, — резко осуждала политику Джонсона. Однако сами радикальные республиканцы были далеко не единодушны. Среди их лидеров наряду с искренними революционными демократами имелись в немалом числе буржуазные карьеристы и политиканы. Некоторые из них собирались нажиться, заняв высокие посты в аппарате управления, созданном для реконструкции Юга (и, надо добавить, весьма преуспели в этом намерении).

…Отношения между президентом, которого стала активно поддерживать оппозиционная демократическая партия, и конгрессом стали все более осложняться. Именно в это время со стороны радикальных республиканцев высказывались уже известные нам подозрения, не причастен ли Джонсон к убийству Линкольна. И одновременно (в борьбе все средства хороши) противники Джонсона обличали его (а позже вставшего на сторону президента председателя военного трибунала Бингема, судившего соучастников Бута) в том, что он не помиловал Мэри Саррет. Один из лидеров радикальных республиканцев, генерал Бен Батлер заявил, например, что была осуждена «невиновная женщина», что Бингем знал о существовании дневника Бута, в котором раскрывались планы заговорщиков, и даже позволил, чтобы из этого дневника были вырваны важные страницы.

В палате представителей и в сенате был поставлен вопрос о том, не следует ли воспользоваться тем единственным средством, которое предоставляла конституция для смещения президента.

Для этого требовалось предать президента по решению палаты представителей суду сената и добиться одобрения выдвинутых обвинений двумя третями голосов. Первоначально такое крайнее предложение нашло не много сторонников. Взамен были приняты законы, ставившие целью ограничить возможность президента вести политику, противоположную желаниям законодательной власти. Был утвержден Акт о занятии государственных должностей, запрещавший не только назначение, но и смещение президентом лиц без согласия сената. Джонсон в ответ на это снял с должности военного министра Стентона, который руководил всей административной машиной, осуществлявшей реконструкцию Юга. Стентон отказался подчиниться приказу президента и уступить место временно назначенному на пост министра генералу Д. Томасу. Этот инцидент окончательно переполнил чашу терпения республиканского большинства в конгрессе.

В обстановке крайнего возбуждения палата представителей утром в субботу, 22 февраля 1868 года — в день рождения Джорджа Вашингтона, — приступила к обсуждению вопроса об импичменте, т. е. обвинении президента, которое предавало бы его суду сената за совершение должностных преступлений. Комиссия по реконструкции южных штатов палаты представителей подготовила доклад, торжественно зачитанный Т. Стивенсом. В докладе содержалось предложение «обвинить Эндрю Джонсона в тяжких преступлениях и проступках». Меньшинство — депутаты от демократической партии — потребовало дебатов и отсрочки заседаний. Дискуссия была перенесена на понедельник, но по постановлению палаты эти прения в протоколы должны были быть занесены под датой 22 февраля. Именно в этот день рождения первого президента США, ставший национальным праздником, было решено осудить недостойного преемника Джорджа Вашингтона.

В воскресенье столицу заполнили тревожные слухи. Распространялись известия, будто сторонники Джонсона в штате Мэриленд, одетые в форму солдат Конфедерации, движутся к столице, чтобы силой заставить конгресс подчиниться президенту. Утром в понедельник возобновились прения, после которых с заключительным словом выступил Стивенс. Только огромным напряжением воли этот источенный недугом, уже смертельно больной человек сумел заставить себя произнести первую часть своей блестящей речи. На середине ее он, совершенно обессиленный, опустился в кресло, предоставив клерку дочитать конец выступления. После речи Стивенса началось голосование. 126 республиканцев высказались за импичмент, 47 — против. Назавтра Стивенс, опираясь на плечо одного из своих коллег, явился в сенат, где заявил, что «народ Соединенных Штатов» осудил Эндрю Джонсона за совершенные на посту президента тяжкие преступления. Далее последовали юридические формальности — назначение сенатской комиссии, которая должна была подготовить правила процедуры и вести переговоры с председателем Верховного суда Чейзом, явно не разделявшим в это время взглядов радикальных республиканцев. Немногочисленные случаи применения импичмента, которые можно было бы рассматривать как прецеденты, относились только к обвинению второстепенных чиновников и слабо подходили для суда над президентом. В соответствии с рекомендациями своей юридической комиссии сенат голосами республиканского большинства одобрил 25 процедурных правил, регулировавших все ситуации, которые могли возникнуть в ходе процесса. Здесь, однако, вмешался Чейз, направивший письмо сенату, где утверждалось, что тот не имеет права заседать как судебная инстанция, пока не будет получен обвинительный акт — подготовляемый палатой представителей «Статьи импичмента». А не будучи судебным органом, сенат не полномочен решать и процедурные вопросы, относящиеся к ведению процесса. Это была далеко не последняя попытка затормозить начало суда над Джонсоном.