Когда Лираэль начала читать, вокруг ее головы затанцевали огоньки. Причудливые тени двигались по комнате. Книга поглотила Лираэль, она читала страницу за страницей и вскоре закончила первую главу. Позади нее сонно сопела Собака.

Спустя часы, а может, и дни — Лираэль потеряла счет времени — она перевернула последнюю страницу, а затем закрыла книгу. Застежка немедленно закрылась. Лираэль даже вздрогнула от неожиданности. Затем она взялась за трубки. Их было семь — небольшие серебряные трубочки. Самая маленькая размером с мизинец, следующая — побольше, затем еще больше, и заканчивался этот ряд последней, самой длинной, размером с ладонь. Лираэль взяла трубочки в руки, поднесла их к губам, но дуть не стала. В книге этим трубочкам была посвящена целая глава. Там было рассказано, что это за трубки, как они созданы и для чего предназначены. По серебру трубочек текли знаки Хартии, но под ними скрывалась Свободная магия.

Лираэль пробежала по трубочкам пальцами и произнесла их имена, а затем положила их обратно на стол. Затем взяла со стола последний предмет, маленький металлический ящичек, тоже сделанный из серебра и красиво украшенный. На ящичке тоже были знаки Хартии. Такие же, как на книге. Знаки угрожали расправой тому, кто попытается открыть ящичек, не будучи при этом носителем истинной крови. Какой именно крови, знаки не уточняли, но Лираэль подумала, что раз она до сих пор жива, то, наверное, и ящик не убьет ее и позволит себя открыть.

Лираэль осторожно прикоснулась к замочку и немного испугалась, почувствовав, что внутри скрывается недобрая Свободная магия. Ящик не открылся. Лираэль мельком подумала, что в книге написано неправильно, или она, может быть, неправильно прочитала знаки, или кровь у нее не та. Она зажмурилась и нажала на защелку.

Ничего страшного не произошло, разве что ящик в ее руке задрожал. Лираэль открыла глаза. Ящик распался на две половины, скрепленные посередине. Теперь он напоминал книгу. Лираэль открыла его до конца и установила на столе. Одна половина ящичка была серебряная, она играла роль подставки. А вот другая половина оказалась очень странной. Она напоминала зеркало, но вместо отражающей поверхности на внутренней стороне ящика находился прямоугольник, в котором не было ничего. Абсолютно ничего. Он был таким темным, словно его создали из полного отсутствия света.

В «Книге Памяти и Забвения» была глава, посвященная этому предмету. Он назывался «темное зеркало», и там было написано, для чего оно предназначается. Но в этой комнате темное зеркало действовать не будет, как вообще где бы то ни было в мире Живых. Зеркало можно использовать только в мире Мертвых, в Смерти. Но Лираэль не имела ни малейшего желания идти туда, хотя в книге подробнейшим образом описывалось, как вернуться обратно. Смерть была территорией, известной Аборсенам, а не Клэйр. Хотя можно было предположить, что использование темного зеркала теоретически относилось к Дару Зрения Клэйр.

Лираэль закрыла темное зеркало и положила его на место. Но отчего-то ей не хотелось расставаться с ним. Девушка постояла в задумчивости, а затем решилась и положила зеркало в карман своей жилетки. Поколебавшись еще минуту, она отправила туда же серебряные трубочки и, наконец, взяла «Книгу Памяти и Забвения» и спрятала ее под жилет.

Затем Лираэль подошла к Невоспитанной Собаке. Пришло время им обеим серьезно поговорить о том, что же все-таки происходит. Книга, темное зеркало, трубки — все это было положено сюда тысячу, а может, и больше лет назад. Эти предметы лежали здесь в темноте, ожидая кого-то, о ком знали Клэйр далекого прошлого. Ведь они знали, что кто-то придет и заберет эти вещи. И они тысячу лет ждали в темноте женщину по имени Лираэль. Значит, они ждали именно ее.

Принц Сэмет, дрожа, стоял на тропинке, ведущей ко Второй Дворцовой башне. На нем была теплая меховая шуба, но ветер все равно пробирал до костей. Сэмету было так холодно, что он даже не мог вытащить руки, чтобы произнести согревающее заклинание. Впрочем, он был бы рад простудиться, чтобы избавиться от воспитательной программы, которой нагрузила его Эллимер.

На тропинке он стоял по двум причинам. Во-первых, отсюда было далеко видно, и он надеялся, что сможет увидеть, не появятся ли отец или мать. Во-вторых, Сэм хотел хотя бы некоторое время не видеть Эллимер, да и всех остальных, которых хлебом не корми, а дай организовать его жизнь.

Сэм скучал по родителям, и не только потому, что они могли спасти его от деспотизма Эллимер. Но его мать, Сабриэль, постоянно нужна была то тут, то там, она металась по всей стране, чтобы справляться с бедами, возникавшими в Старом Королевстве. Зима выдалась плохая. Люди постоянно об этом говорили. Мертвецы стали невероятно активны. Да еще повсюду появлялись создания Свободной магии, и ничего хорошего от них ждать не приходилось. Когда Сэмет слышал такие разговоры, его начинало трясти. Он прекрасно знал, к чему это. Люди ждали от него, что он начнет усиленно изучать «Книгу Мертвых» и готовиться к тому, чтобы стать помощником своей матери.

Мне и сейчас полагалось бы сидеть и заниматься, мрачно думал Сэмет, но продолжал стоять и смотреть на небо, поверх заснеженных крыш города, сквозь дым, который поднимался из тысяч труб.

Он еще ни разу не открыл книгу. Фолиант в зеленом переплете с золотым тиснением благополучно лежал в запертом шкафу в его комнате. Сэм мучительно думал о нем каждый день, отпирал шкаф и смотрел на книгу, но никак не мог собраться с силами и начать чтение. Он часами страдал и думал, как признаться в этом матери. Он не мог читать ее, не мог даже представить себе, что ему снова придется войти в Смерть.

Эллимер выделила ему на чтение книги два часа в день. Но Сэм не читал. Вместо этого он писал, пытаясь объяснить свои чувства и страхи. Он писал письма Сабриэль, Королю Тачстоуну. Обоим родителям сразу. А потом сжигал все написанное.

— А вот возьму и скажу ей, — сообщил Сэм ветру негромко, чтобы стражники на дальней стороне башни не услышали его. Они и так считали его недоразумением, а не Принцем. Сэм не хотел, чтобы они решили, что вдобавок он еще и сумасшедший. — Нет, лучше скажу папе, чтобы он сказал ей, — добавил Сэм после минуты раздумий.

Но Король Тачстоун, едва вернувшись из Эствела, снова был вынужден мчаться на Юг, к Сторожевой крепости Бархедринского холма, к северу от Стены. Оттуда пришли сообщения о том, что армия Анселстьерры пропустила группы беженцев-южан через границу. Они перешли через Стену и поселились в Старом Королевстве, а это означало для них смертный приговор. Вероятно, они скоро станут жертвами Мертвецов или дикарей, обитающих в Бордерлендсе. Король Тачстоун должен был провести расследование, чтобы узнать, зачем анселстьеррцы допустили это, и попытаться спасти хотя бы тех южан, которые живы до сих пор.

— Дураки эти анселстьеррцы, — буркнул Сэм и пнул стену. К несчастью, при этом он поскользнулся и грохнулся, ударившись плечом. — А! — вскрикнул он. — Проклятие!

— Вы в порядке, сэр? — спросил стражник. Он спешил к Сэму с встревоженным лицом. — Нога цела?

Сэм нахмурился. Он знал, что стражники с восторгом предвкушают зрелище его танца в костюме Птицы Рассвета. Его чувство собственного достоинства безумно страдало от их плохо скрываемых насмешек. Сестрица Эллимер с поистине королевской легкостью справлялась со своей ролью. Как будущий правитель, она держала себя с подобающей властностью и вежливостью по отношению ко всем, кроме разве что Сэма.

Неудачные выступления Сэма в роли Птицы Рассвета на праздниках Летнего и Зимнего Солнцестояния — лишь одно из обстоятельств, выдающих его несостоятельность как Принца на фоне его идеальной сестры. Сэм даже не мог притвориться, что ему нравится танцевать. Он часто засыпал во время приемов при Малом дворе и, хотя считал себя неплохим фехтовальщиком на мечах, не хотел показывать свое мастерство в тренировочных боях со стражниками.