Настал день рождения Лираэль. Ей исполнилось девятнадцать лет. По этому поводу они с Собакой решили исследовать что-нибудь новенькое, особенное, а именно — забраться в зазубренный проход. Он находился в светло-зеленой скале, в месте, где обрывалась главная спираль Великой библиотеки. Проход скорее напоминал разлом и был так узок, что Лираэль не могла в него пролезть. Но пролезть хотелось, и поэтому она сотворила кожу Хартии специально для этого случая.

Несколько лет назад она нашла книгу, которая помогает научиться этому, и с тех пор выучилась создавать три кожи Хартии. Она тщательно изучила все варианты и выбрала троих зверей не наобум, а с определенной целью. Каждое из животных, в которых она теперь умела перевоплощаться, имело свои конкретные достоинства. Ледяная выдра — маленькая, легкая и юркая. Благодаря ей Лираэль могла пролезать в узкие щели, карабкаться по льду и легко бегать по снегу. Бурый медведь — большой и сильный зверь. Его толстая шкура надежно защищала от холода, а грозный вид — от недругов. Благодаря коже совы Лираэль могла летать и при этом прекрасно видела в темноте.

Недостатков у этих кож Хартии, впрочем, имелось немало. Ледяная выдра плохо различала цвета. Кроме того, на мир она смотрела под необычным для человека углом зрения, от самой земли. Еще был забавный момент: в течение нескольких дней после надевания кожи выдры Лираэль страшно хотелось рыбы. Бурый медведь страдал близорукостью, что также создавало массу неудобств. Лираэль в коже медведя постоянно раздражалась и была чрезвычайно прожорлива. Причем это состояние проходило не сразу даже после того, как кожа медведя была снята, а только спустя несколько дней. Сова же была совершенно бесполезна при дневном свете. Вернувшись в свой обычный облик, Лираэль обнаружила, что при ярком свете у нее слезятся глаза. Но в принципе, все эти неудобства были пустяками по сравнению с массой новых возможностей, которые благодаря новым кожам открылись перед Лираэль. Она очень гордилась тем, что научилась создавать три кожи Хартии в гораздо меньший срок, чем говорилось в книге.

Главным неудобством оставалось то, что на создание одной только кожи Хартии приходилось тратить по пять часов или даже больше. Еще час требовался для того, чтобы аккуратно свернуть кожу, и еще полтора часа на то, чтобы уложить ее в сумку или мешок. В таком виде кожа могла храниться два дня. Иногда процесс отнимал еще больше времени, особенно создание кожи ледяной выдры. Дело в том, что выдра намного меньше человека. Лираэль представляла себе процесс надевания кожи выдры так: как будто на ногу надо натянуть носок размером с большой палец. Нога при этом уменьшается, а носок растягивается. Необходимо было найти баланс между сжатием и расширением. Лираэль удавалось это с трудом, и каждый раз она испытывала головокружение и тошноту, ощущая, как ее тело одновременно уменьшается и увеличивается.

Когда было решено на день рождения лезть в скалу, Лираэль заранее приготовила кожу выдры, потому что только она могла пролезть в этот узкий проход.

Когда все приготовления были позади, Лираэль и Собака пришли к заветному проходу. Лираэль сосредоточилась и принялась натягивать на себя кожу Хартии, а Невоспитанная Собака в это время повизгивала у входа и скребла лапами зазубренное отверстие. Вдруг Лираэль заметила, что Собака стала будто бы длиннее и тоньше. Она стала походить на потешных собак из иллюстрированной книги о путешествиях, которую Лираэль могла рассматривать часами. Этих собак, похожих на сосиски с ножками, наподобие воротников оборачивали вокруг шеи дамы из страны Рассель.

Невоспитанная Собака немного расширила вход в скалу и исчезла в темноте. Лираэль вздохнула, продолжая натягивать на себя кожу Хартии. Собака никогда не умела ждать, но сегодня все же ее день рождения, могла бы не спешить так или даже пропустить вперед ее, именинницу.

В который раз Лираэль подумала о том, как она ненавидит свои дни рождения. Именно в день рождения все самое плохое, что случилось с ней в жизни, всплывало в памяти и терзало душу.

И в этом году, в этот день рождения, она снова проснулась без Дара Зрения. Это была старая рана, зарубцевавшаяся и похороненная на самом дне сердца, глубоко-глубоко… Лираэль научилась не показывать свою боль другим, даже Невоспитанной Собаке. Та все равно знала все ее мысли и желания.

Лираэль больше не задумывалась всерьез о самоубийстве, как в тот день, когда ей исполнилось четырнадцать лет. Да и в день семнадцатилетия — тоже. Сейчас она уже придумала, как жить, чтобы в ее существовании был хоть какой-то смысл. Лираэль сконструировала для себя образ жизни и следовала ему. Пусть это была не та жизнь, которой ей бы хотелось, но все же она во многих отношениях удовлетворяла девушку. Она целые дни проводила в библиотеке, благодаря чему была свободна от ежесекундного надзора тети Киррит. Давным-давно Лираэль перестала посещать церемонии Пробуждения и прочие ритуальные мероприятия, на которые ей необходимо было являться в детской синей тунике. Ох, как она ненавидела эту тунику, которая всем показывала, что Лираэль — не настоящая Клэйр.

Вместо этого она носила библиотечную форму. В ней она спускалась и к завтраку. Лираэль получила разрешение носить на голове белый шарф — знак принадлежности к старшим Клэйр. Шарф скрывал ее темные волосы, и благодаря этому никто не сомневался в ее статусе, включая посетителей нижней трапезной.

Где-то за неделю до дня рождения Лираэль получила повышение. Теперь она работала в должности второй помощницы библиотекаря. Желтый жилет она поменяла на красный, чем очень гордилась.

Как-то на днях ей пришло письмо с извещением, что Венсель, Главная Хранительница библиотеки, рада поздравить Лираэль со вступлением в должность второй помощницы. В связи с этим на следующее утро состоится краткая церемония, во время которой в магическом браслете Лираэль пробудятся дополнительные заклинания. Завтра же Лираэль будут открыты новые формы заклятий, необходимые ей как «соответствующие должности и обязанностям второй помощницы библиотекаря Великой библиотеки Клэйр».

В результате Лираэль не спала всю ночь и пыталась усыпить эти дополнительные заклинания, которые уже давно сама пробудила в браслете. Ее охватывал ужас при мысли о разоблачении. Вдруг все узнают о ее недозволенных экспедициях! Но усыпить заклинания оказалось намного сложнее, чем разбудить. Она билась над этим несколько часов, и все безуспешно. Заклинания не желали снова засыпать. Уже приближалось утро, и в отчаянии Лираэль упала на постель и зарыдала. От шума проснулась Собака. Она спросила, в чем дело, взяла браслет и тихо дунула на него. Дополнительные заклинания немедленно заснули. Лираэль была так потрясена, что просто потеряла дар речи и с ней вообще чуть не случилась истерика. Тогда Собака дунула и на Лираэль. Та сразу же уснула так крепко, что едва не проспала церемонию.

Красный жилет был отличным подарком ко дню рождения. Впрочем, в этот день Лираэль получила еще один. Имши и еще одна юная сотрудница библиотеки, которые работали вместе с Лираэль, подарили ей авторучку. Тонкая, серебряная, разукрашенная орнаментом в виде лесных сов. К ручке прилагался набор запасных стальных перьев. Все было сложено в изящную шкатулку сандалового дерева, от которой исходил приятный запах. Кроме письменного набора, Лираэль получила в подарок также старинную чернильницу зеленого дымчатого стекла. По краю чернильницы шла золотая надпись из рунических символов. Прочитать надпись не представлялось возможным.

Подарок намекал на давнюю привычку Лираэль говорить как можно меньше. Когда ей надо было что-нибудь сказать, девушка писала записки на клочках бумаги. За последние годы она не произнесла и десяти слов подряд, и часто так случалось, что Лираэль не говорила вообще ничего в течение нескольких дней.

Конечно, Клэйр не знали о существовании Собаки. С ней Лираэль разговаривала часами. Иногда коллеги спрашивали, отчего она всегда молчит, но Лираэль не могла ответить вразумительно. Любой разговор с другой Клэйр напоминал ей о тысяче вещей, о которых она не имела понятия. Все разговоры Клэйр вертелись вокруг Дара Зрения, который был средоточием, центром, смыслом их жизни. Не вступая с Клэйр в разговор, Лираэль бессознательно оберегала себя от очередной волны боли.