Соора перевела дыхание, чтобы продолжать, и Лираэль закрыла глаза, зная, что Соора готовится произнести ее имя. Это должна, это должна, это должна быть я, думала она. Ничего, что это случилось на два года позже, ведь сегодня день моего рождения. Это точно.

— Аннисель, — произнесла Соора нараспев. Затем она повернулась и стала подниматься по лестнице, легонько прикасаясь к гонгам, и по мере ее удаления нарастал гул разговоров.

Лираэль открыла глаза. Окружающий мир ничуть не изменился. Она не обрела Зрение. Все будет так, как раньше. Отвратительно.

— Позвольте вашу тарелку? — спросила какая-то ее кузина из-за посудомоечного окна. — Ой, Лираэль! Я думала, ты — посетитель. Тебе бы надо поторопиться наверх, дорогая. Пробуждение Аннисель начнется через час. А почему ты завтракала здесь?

Лираэль не ответила. Она отдала тарелку и пошла через трапезную как сомнамбула, задевая по дороге столы. В ее голове звучали слова, произнесенные Соорой: «Зрение пробудилось в нашей сестре Аннисель».

Аннисель облачат сегодня в белые одежды, увенчают серебряными и лунными камнями, а Лираэль в это время должна будет одеть синюю тунику, форму ребенка. У ее туники не был подшит подол, его давно отпустили на максимальную длину, и все равно одежда была слишком короткой.

Аннисель десять дней назад исполнилось одиннадцать лет. Но ее день рождения просто ничто по сравнению с сегодняшним днем, днем ее Пробуждения.

Дни рождения и есть ничто, подумала Лираэль, механически переставляя ноги вверх на каждую из шестисот ступеней, ведущих из нижней трапезной в западный коридор, длиной в двести шагов, а затем — сто две ступеньки наверх, к задней двери зала Юных. Она считала каждую ступеньку, не поднимая глаз, и видела лишь скольжение белых одеяний и мелькание черных тапочек. Все Клэйр торопились в Большой зал, чествовать очередную девочку, присоединившуюся к тем, кто видел Будущее.

Добравшись до своей комнаты, Лираэль обнаружила, что маленькая радость от дня рождения испарилась. Сегодня — день Аннисель, думала Лираэль. Она должна быть счастлива за Аннисель. Она должна забыть о собственном горе.

Лираэль в отчаянии бросилась на кровать. К Пробуждению Аннисель необходимо переодеться, но невозможно было даже подумать о том, чтобы подняться и идти куда-то. Она изо всех сил пыталась думать о чем-то другом, забыть то ужасное мгновение в нижней трапезной, когда она не услышала своего имени. Наконец Лираэль приняла решение. Она не пойдет на Пробуждение Аннисель.

Едва ли она кому-то там нужна, но Клэйр могли прийти за ней. Эта мысль заставила Лираэль встать с кровати и осмотреть комнату в поисках места, где можно спрятаться. Под кроватью — самое простое, но там было тесно и пыльно, — в общей уборке Лираэль не участвовала уже несколько недель.

Взгляд ее упал на гардероб. Но его форма напомнила ей вертикально стоящий гроб. Этот образ был не нов. Клэйр всегда говорили, что у нее нездоровое воображение. В детстве Лираэль любила разыгрывать драматические сцены со смертью из известных рассказов. Играть она прекратила довольно давно, но думать о смерти не перестала. В частности, о своей собственной.

— Смерть, — прошептала Лираэль, содрогнувшись. Затем произнесла это слово еще раз. Просто слово, но оно означало избавление от всего, что ей так досаждало. Сегодня она, конечно, могла не пойти на Пробуждение Аннисель, но как быть дальше?

Можно покончить с собой, размышляла Лираэль, тогда не придется видеть, как девочки, которые намного младше ее, обретают Дар Зрения. Ей не придется торчать в толпе детей, одетых в синие туники.

Все эти дети украдкой поглядывали на нее во время церемоний Пробуждения. Лираэль знала этот взгляд и улавливала в нем страх. Они боялись, что с ними случится то же самое и они будут лишены единственного, что по-настоящему ценно в жизни. Ей не придется сносить жалостливые взгляды Клэйр и их расспросы. Как будто ее чувства можно описать словами. Да и не стала бы она рассказывать, каково это — в четырнадцать лет не обладать Зрением.

— Смерть, — снова прошептала Лираэль.

Что еще ей здесь оставалось? Раньше была надежда. Но ведь ей уже целых четырнадцать лет! Кто слышал о четырнадцатилетней Клэйр без Зрения? Ей никогда еще не было так плохо, как сегодня.

— Это лучшее, что можно сделать, — объявила Лираэль вслух, словно делясь с невидимым другом важным решением. Ее голос звучал уверенно, но в душе она уверенности не ощущала. Самоубийство не очень-то поощрялось среди Клэйр. Убивая себя, она признавала, что просто оказалась недостойной.

Однако в ее случае это было наилучшим выходом. Как это сделать? Взгляд Лираэль остановился на учебном мече, висевшем на двери. Тупая, мягкая сталь. Можно броситься на острие, но это будет медленная и мучительная смерть. Кроме того, кто-нибудь обязательно услышит ее крики и прибежит на помощь.

Несомненно, существует какое-нибудь заклинание, которое останавливает дыхание, иссушает легкие и перехватывает горло. Но ей не удалось найти его ни в школьных учебниках, ни в рабочей тетради магии Хартии, ни в указателе знаков Хартии. Ей бы пришлось перерыть всю Великую библиотеку в поисках нужного заклинания, но этот вид магии вполне может быть защищен заговором и специальным ключом.

Осталось два доступных и разумных выхода закончить все это: холод и высота.

— Ледник, — прошептала Лираэль. Вот и выход, решила она. Надо забраться наверх по Звездной лестнице, пока все остальные будут наблюдать Пробуждение Аннисель, а потом броситься на лед. Если ее и станут искать, то найдут только замерзшее переломанное тело. Тогда они все поймут, каково это — быть Клэйр без Зрения.

Слезы навернулись на глаза, когда она представила огромную толпу, в молчании наблюдающую, как ее тело проносят через Большой зал. Ее детская туника из синей превратилась в белую из-за льда и снега…

Стук в дверь прервал ее мысли, и Лираэль от неожиданности подскочила на месте. Глашатай Девятого Дня наконец-то пришла и к ней. Клэйр увидели, как она карабкается на Ледник и бросается вниз, вот к ней и прислали кого-то, чтобы предотвратить это. Сейчас ей скажут, что однажды она все же обретет Зрение и все будет хорошо.

Дверь открылась, прежде чем Лираэль успела ответить. Но на пороге стоял не Глашатай Девятого Дня. Это была тетя Киррит, Страж Юных.

— Вот ты где! — воскликнула она своим фальшивым голосом. — Я искала тебя во время завтрака, но не нашла, там была такая суета. С днем рождения!

Тетка протянула Лираэль подарок. Большой квадратный сверток, упакованный в красно-голубую бумагу с золотым узором. Прежде тетка никогда не дарила Лираэль подарков, объясняя, что и сама подарков не принимает.

— Давай, открывай, — поторопила Киррит. — У нас мало времени. Скоро Пробуждение Аннисель.

Лираэль взяла мягкую и тяжелую упаковку. Все мысли о самоубийстве сразу улетучились. Что же это за подарок?

Она быстро разорвала упаковку и увидела что-то голубое.

— Это туника, — произнесла Лираэль каким-то чужим голосом. — Детская туника.

— Да, — подтвердила тетка, — твоя уже совсем тебе коротка. Ты так растешь…

Она продолжала что-то говорить, но Лираэль уже не слышала ни слова. Все казалось каким-то ненастоящим — и новая туника, и Киррит.

— Ну, надевай! — поторопила ее тетка, расправляя складки на своей сверкающей белой одежде. Киррит была высокая, одна из самых высоких среди Клэйр. Рядом с ней Лираэль чувствовала себя очень маленькой и грязной, наверное, из-за голубой туники на фоне теткиной белой. При взгляде на белое ей снова вспомнились лед и снег.

Лираэль очнулась, когда тетка Киррит дотронулась до ее плеча. Девочка заметила, что прослушала все, сказанное теткой.

— Одевайся! — велела ей та, нахмурившись. — Опаздывать в такой день просто неприлично.

Лираэль машинально стянула свою старую тунику и надела новую, которая доставала ей до лодыжек.