Проглотив чашку кофе, я направился в автопарк и сразу же чуть не столкнулся с Харшоу. Мы, конечно, опять поцапались, хотя причины этого совсем не помню. Просто чем больше я убеждался, что он, в сущности, не такой уж плохой человек, тем больше я хотел с ним поссориться.

— Знаете, Мэдокс, — наконец сказал он, — мне такие задиристые парни не нравятся. И я бы не держал вас. Я не люблю скандалистов… Но вы довольно удачно торгуете моими машинами. Просто не понимаю, как это вам удается.

За последнее время мне действительно крупно повезло — мне удалось продать несколько его старых развалин.

— Во всяком случае, ваша реклама о продаже машин тут ни при чем.

— Ну вот, продали две–три машины и уже нос задрали!

Я хотел ему опять ответить как‑нибудь посочнее, но в последний момент сдержался.

Вскоре появился какой‑то негр и стал осматривать машины. Я подошел к нему и заговорил. Видимо, такой «сервис» ему понравился. Наконец он спросил:

— Каков первый взнос?

Негры все таковы. Вы можете продать им «форд» за восемь тысяч долларов при условии, что первый взнос будет пять долларов.

Десять часов. Я отправился в кафе перекусить. В этот день бездействие особенно тяготило. Без четверти двенадцать завтракать пошел Гулик. А что, если он не вернется вовремя? Ведь в парке‑то должен кто‑нибудь остаться!

Но Гулик вернулся, а Харшоу ушел.

Двенадцать часов, четверть первого, половина… Почему же я не слышу ни криков, ни сирен пожарных машин? На улицах по–прежнему все спокойно.

Тридцать пять минут первого, сорок… Все пропало! Или механизм не сработал, или кто‑то случайно его обнаружил. Почувствовал ли я облегчение? Не знаю.

А потом вдруг все сразу разразилось. Разорвав полуденную тишину, завыла сирена, и через минуту мимо нашего парка промчалась пожарная машина.

Мы выбежали на улицу и принялись смотреть во все стороны, чтобы определить место пожара.

— Где‑то в районе банка! — прокричал мне Гулик.

— Оставайтесь здесь, я пойду посмотрю! — ответил я.

И, не дав ему времени опомниться, я ринулся к своей машине и отъехал. На ближайшем перекрестке уже столпились люди и образовалась пробка из машин. Я свернул в близлежащий переулок и, не доезжая немного до банка, остановился у прохода. Здесь уже стояли три или четыре машины, так что на мою не обратят внимания.

Через несколько минут улица уже была пустынна. Захватив одеяло и веревки, завернутые в пакет, я быстро миновал проход. На улице перед банком тоже никого не было. Только бы не совершить ошибки теперь.

Все оказалось именно так, как я и предполагал. Старый служитель банка был один. Он стоял в дверях и смотрел в ту сторону, откуда валил дым. Я проскользнул через боковую дверь и, наблюдая за ним, пробрался в туалет. Каучуковые подошвы не производили ни малейшего шума.

Войдя в туалетную комнату, я прикрыл за собой дверь и облегченно вздохнул.

Но в следующий момент я уже начал действовать. Я заткнул дырку в умывальнике и открыл кран, а потом не торопясь отступил к стене, сразу за дверь, так чтобы он меня не увидел, когда войдет в туалет. Заметив рядом с собой вешалку, я повесил на нее пиджак и, взяв одеяло в руки, стал ждать.

Раковина быстро наполнилась водой, и вскоре вода уже переливалась через край на пол. А что, если он туг на ухо и не услышит? Ведь время‑то дорого.

Вода уже просачивалась в помещение банка, а я все ждал и ждал. Время начало измеряться минутами, когда мне дорога была каждая секунда.

Наконец я услышал шаркающие шаги. Дверь туалета открылась, и он вошел, закрыв меня от себя распахнувшейся дверью. Не успел он даже оглянуться, как я уже захлопнул за ним ногой дверь и в тот же момент набросил на него одеяло. Он издал какой‑то сдавленный крик, но в следующую минуту начал отчаянно отбиваться, хотя голова его и была накрыта одеялом. Но силы были слишком неравны. Спустя минуту он был уже надежно связан, хотя и продолжал кричать и звать на помощь.

Открыв нож, я сделал в одеяле прорезь на уровне губ и заткнул ему рот кляпом из туалетной бумаги. Напоследок я перевязал ему губы, чтобы он не выплюнул кляп, и, выпрямившись, вытер пот со лба.

Потом я осторожно приоткрыл дверь в кассовый зал. Никого. Я схватил пиджак и быстро вышел из туалета. Теперь меня могли увидеть через окна. Я чувствовал себя совершенно голым перед этими большими окнами. И тем не менее я начал быстро действовать. Я шарил по всем ящикам, которые можно было открыть, натыкаясь на различную документацию и бухгалтерские книги. Наконец я все‑таки обнаружил пачку денег и быстро спрятал ее в захваченный с собой мешочек, сделанный из старой фуфайки.

Согнувшись в три погибели, чтобы проскользнуть мимо окна незамеченным с улицы, я подобрался к следующей кассе, но в этот момент услышал какие‑то шорохи перед входной дверью. У банка кто‑то был!

Я опять нагнулся, спрятавшись за барьером. Если человек войдет в банк, он очень удивится, что здесь никого нет. Я даже вздрогнул от страха…

И в ту же минуту я услышал, как в банк кто‑то вошел.

Я боялся даже глубоко дышать. Но через несколько секунд, различив ритмичный стук палки и шаркающие шаги, я понял, кто вошел в банк. Мои предположения перешли в уверенность, когда я услышал голос:

— Мистер Джулиан? Вы здесь, мистер Джулиан? Скажите, что это там горит неподалеку?

Я почувствовал, как у меня от страха задрожали коленки, но тем не менее выпрямился.

Он стоял буквально в нескольких шагах от меня, и сто глаза за темными стеклами очков смотрели прямо па меня.

Вот и непредвиденное обстоятельство! Вот и свидетель, случайно оказавшийся на месте преступления! Но мне еще повезло — ведь этот свидетель ничего не видел!

— Это вы, мистер Джулиан? — снова спросил он.

Откуда он мог знать, что перед ним кто‑то стоит? Ведь я даже не дышал от страха. И произнести я тоже не мог ни звука. Он же сразу потом меня узнает по голосу.

— Что же вы ничего не отвечаете, мистер Джулиан? Это на вас не похоже… Или вы просто решили потешиться над старым Морти?

Надо бежать! Мои нервы были уже на пределе, и я понимал, что пройдет еще минута–другая, и они вообще не выдержат.

Я бесшумно вышел из‑за барьера. Один шаг… Еще один… Еще один…

Невольно я бросил взгляд на слепого, и тут же мной овладела настоящая паника — глазами он следовал за моими передвижениями по кассовому залу. Я был уверен, что он меня не видит, я был уверен также, что ни один нормальный человек не почувствовал бы моих передвижений, но у этого человека слух настолько обострился, что стал, наверное, такой же, как и у собаки. Я снова сделал шаг, второй… И его голова снова повернулась за мной на несколько градусов, словно радарная установка.

— Что вы здесь делаете? — неожиданно спросил он.

Нервы мои окончательно сдали. Я повернулся в сторону выхода и, словно пуля, вылетел в дверь.

На улице по–прежнему никого не было. Я быстро пробежал по проулку, добрался до машины, развернул ее и выехал на Майн–стрит. Через минуту я уже подъезжал к месту пожара, но только со стороны центральных улиц, а не с противоположной стороны. Теперь мне нужно смешаться с толпой. И сделать это незаметно.

Над магазином Тейлора висело густое облако дыма. Я подъехал к веренице машин и, оставив свою на незаметном месте, быстро юркнул в толпу. Судя по всему, никто не обратил на меня внимания. Я пробился поближе.

Первый этаж пылал вовсю. Пожарники направили свой брандспойт на крышу здания и устанавливали другой. Все кричали друг на друга, но у них что‑то плохо получалось. Надо попытаться обратить на себя внимание. Я подпрыгнул к шлангу и схватился за него почти у самого начала.

Воду пустили тогда, когда люди не ожидали этого. Шланг сильно дернулся и даже повалил одного из пожарников.

Поскольку я ухватил шланг в удачном месте, мне удалось его удержать, и я начал продвигаться вперед. Вскоре я уже направил струю воды из брандспойта на горящий первый этаж. Мне помогали еще несколько человек, поддерживая шланг сзади.