Г.М. взглянул на инспектора сквозь очки.
— Кажется, я знаю, от какого яда умер этот несчастный. Я буду настаивать на своем присутствии при вскрытии, но пока попробуем погадать. Предположим, например, что вы не найдете ни отравленной западни, ни следов подкожной инъекции. Что тогда?
Местерс испытующе поглядел на Г.М.
— Послушайте, сэр Генри, мне кажется, что вы подходите к этой проблеме с чересчур узкой точки зрения. По-моему, вы ошибаетесь, думая только об отравленной игле и о том, что отрава проникла в тело посредством укола. Но проанализируйте факты. Я хоть и не врач, но до некоторой степени разбираюсь в ядах. Посмотрите на симптомы: скрюченность, оскаленные зубы, голова запрокинута назад, спина искривлена, одна нога приподнята… Все это более или менее указывает на отравление стрихнином, который выпил мистер Бендер. Да, выпил. Вы мне возразите, что в этой комнате нет стаканов или посуды, которая могла бы содержать отравленный напиток. Согласен с вами. Значит, яд был дан ему перед тем, как он вошел в комнату. Стрихнин действует по прошествии известного времени, все зависит от принятой дозы и от степени сопротивляемости организма.
— Ваши соображения о Бендере очень интересны, — сказал Г.М. — Действительно, в результате отравления стрихнином наблюдаются и некоторая скрюченность шеи, и явные следы мучений или страха. Эти симптомы совпадают, но что вы скажете о его лице?
Местерс заколебался.
— Это действительно странно: я признаю!
— Странно?! — воскликнул Г.М. — Это невероятно! Это было бы просто чудом, если бы он все-таки оказался отравленным стрихнином! Видите ли, друг мой, когда лицо распухает и чернеет, это доказывает, что смерть вызвана ядом, действующим на дыхательные органы, тогда как стрихнин действует на позвоночник. Если Бендер принял какую-то дозу стрихнина, почему он не позвал на помощь, как только почувствовал первые боли? И не издал ни одного звука, хотя, как мы предполагаем, выпил яд, вызывающий ужасные мучения? Поскольку он не кричал, значит, ему помешал это сделать паралич мышц. Я хочу вам объяснить, что Бендеру в этой комнате был дан яд, действующий мгновенно, яд, который он, конечно, не мог выпить.
— Почему нет?
— Потому что это кураре!
В наступившей тишине Местерс достал из кармана блокнот.
— Оставим пока эти предположения, — сказал инспектор. — Думаю, мне пора уже приступить к следствию!
Сэр Джордж Аксрутер, стоявший у окна с опущенной головой, напоминая своим видом печального Пиквика, стремительно повернулся.
— Я далек от мысли давать вам советы, мистер Местерс, — сказал он, — я очень доволен, что вы согласились на мое присутствие при этом разговоре. Но мне кажется, что вы не обратили внимания на самый загадочный факт в этом деле: если Бендер получил укол неизвестной иглы, тогда кто еще был с ним в комнате?
— С ним в комнате?
— Ну да, это то лицо, которое после смерти Бендера продолжало отвечать на наши оклики. Вы слышали, что сказал доктор Арнольд: Бендер умер около одиннадцати часов. Кто же тогда три раза отвечал на наши вызовы?
— Ах, — отозвался Местерс неожиданно резко, — у меня до сих пор еще не было времени допросить обитателей дома, и пока я располагаю только сведениями, исходящими от вас, господа. Я слышал, что сказал доктор Арнольд, но бывают ошибки в диагнозах…
— Здесь нет ошибки в диагнозе, — перебил его Г.М. — Если вы не считаете меня глупее, чем я есть, то я скажу, что тоже осмотрел тело: смерть наступила около одиннадцати часов пятнадцати минут. Следовательно, кто-то подделался под голос Бендера. Это, в конце концов, было не так трудно! На таком расстоянии и через массивную дверь! Но с какой целью, Местерс? Кто-то здесь, несомненно, был, ведь исчезла записная книжка Бендера.
Местерс сел и опять что-то записал, а Г.М. продолжал:
— Я с самого начала искал записную книжку Бендера. Она могла содержать опасные записи о ком-то из живущих в доме. Я обращаю ваше внимание и на то, что кто-то вставил ему в манишку пергаментную трубочку.
— И карту, — добавил Местерс. — Что касается этого кусочка бумажки…
— Пергамента, — поправил его сэр Джордж, — кстати, могу я посмотреть его, инспектор?
Местерс передал ему пергамент.
Сэр Джордж развернул его. Это был кусочек пергамента шириной в два, а длиной в десять сантиметров. Терлен нагнулся и через плечо сэра Джорджа увидел несколько очень красиво написанных чернилами латинских слов.
— Что это означает, господа? — спросил Г.М. — Призовем на помощь то, чему нас учили в школе!
— По-моему, это какая-то шутка, — ответил сэр Джордж, — я рассматривал бы эти слова как своего рода талисман, амулет. Мне кажется, это что-то вроде молитвы об устранении боли. Трудно понять это латинское изречение. Но, как я уже сказал, речь идет о какой-то шутке.
— Я не вижу тут повода для шуток. Все это действительно очень странно, — сказал Г.М.
— Совершенно с вами согласен, — добавил Местерс.
— Поскольку вы, Местерс, еще не полностью вошли в курс дела, я вам скажу еще кое-что, — продолжал Г.М. — Если вы хотите узнать, кто вместе с Бендером был в этой комнате, поле деятельности у вас весьма ограничено. Кроме двух лиц, все остальные имеют неоспоримые алиби. Пока вызывали полицию, я спокойно выполнял свою миссию. Вот лица, замешанные в эту историю. — Он поднял руку, чтобы сосчитать по пальцам. — Во-первых, присутствовавшие за ужином: Аллан, Гийо, Изабелла, Керстерс, Равель, Терлен, Джордж Аксрутер и я; во-вторых — отсутствующие: Джудит и доктор Арнольд; в-третьих — прислуга: лакей, экономка, повариха, две горничные и один шофер. Вы слушаете меня?
— Да, сэр, такой разговор меня устраивает.
— От двадцати пятнадцати до половины двенадцатого и даже позднее вся прислуга сидела на кухне за ужином. Джудит и ее жених были в театре вместе с друзьями, которые довезли их сюда в машине в полночь, без пяти минут. И наконец, всех остальных я видел собственными глазами весь критический период… за исключением двух лиц. Это кажется очень простым, Местерс, даже слишком простым, а я этого не люблю!
— Два исключения, — сказал Местерс, прослушав его сообщение, — это мистер Гийо и мисс Изабелла Бриксам, не так ли?
— Местерс, подождите! Разве Равель не покидал стола?
— Местерс не любит иностранцев! — сказал Г.М. — Но Равель не вставал из-за стола до половины двенадцатого, Бендер тогда уже был мертв, следовательно, чужой голос отвечал нам дважды, пока Равель еще находился с нами.
— На сегодняшний вечер мне хватит и этих фактов, — сказал инспектор, — я хочу сначала… Да, войдите, доктор! Есть ли у вас уже какое-нибудь заключение?
Врач быстро вошел.
— Мне нужно разрешение на вынос тела, Местерс; ничего не могу сказать до аутопсии, но я бы поспорил на сто против одного, что сэр Генри не ошибся. Дело здесь в кураре.
— Но каким образом яд мог быть введен в организм?
— Не могу вам ничего твердо сказать, пока не проведу полный осмотр тела. У него имеется царапина внизу щеки, напоминающая порез бритвой. Но вряд ли он взял с собой в эту комнату бритву. Подпишите мне это разрешение, и я пойду. Да, чуть не забыл сказать: мистер Арнольд и старая мисс хотят вас видеть.
Местерс обменялся взглядами с Г.М. и дал распоряжение, чтобы их впустили. Только сейчас Терлен получил возможность внимательно рассмотреть доктора Юджина Арнольда. Он сразу понял причину неприятия Керстерсом этого слишком самоуверенного человека. У Арнольда было красивое лицо с суровым выражением, которое, однако, при определенных обстоятельствах могло быть олицетворением доброты. Светло-карие глаза с пристальным взглядом и черные волосы с проседью на висках. Керстерс выглядел мальчиком рядом с ним. Глядя, как Арнольд вел мисс Бриксам, Терлен подумал про него: властный, остроумный, любит деньги и, возможно, способен на низость. Таково было первое впечатление.
— Я хочу вам сказать… — начала Изабелла глухим голосом, неуверенно глядя то на Местерса, то на Г.М. Она была взволнована, глаза заплаканы. — Я в известной мере виновата в смерти этого бедного мальчика. Скажите, разве нам необходимо оставаться здесь? Не можем ли мы перейти в какое-нибудь другое место?
