— Стой на месте! — рявкнул он, неловким движением извлекая меч. Он бросил взгляд на остальных Старцев. Выставив копья, они приближались к ним, но очень осторожно.

— Держись! — крикнул Джонс, и тут же раздался страшный грохот. Клубы дыма и комья земли, взлетевшие в воздух, прочертили линию перед наступавшими копьеносцами.

Строй остановился. Копьеносцы застыли от ужаса, но оружия не опустили.

— В следующий раз, — спокойно сказал Джонс, — я возьму чуть повыше. И выпущу вам кишки.

Старец попятился назад и остановился. Не сводя изумленного взгляда с меча в руке Корнуэлла, он медленно опустился на колени.

— Бросьте копья! — крикнул Корнуэлл, и оружие полетело на землю.

— Не спускай с них глаз, Хэл, — сказал Корнуэлл. — Если они хоть шевельнутся…

— Отойдите в сторону, — сказал Хэл. — У Джонса такое оружие, что ему нужно свободное пространство.

Старец, который опустился на колени, теперь со стонами простерся на земле. Корнуэлл, по-прежнему держа меч в руке, подошел к нему и ткнул ногой в бок. Старец отполз, и Корнуэлл нагнулся к нему.

— Как твое имя? — спросил он.

Старец попытался ответить, но у него так колотились зубы, что он не мог выдавить из себя ни слова.

— Говори же! — приказал Корнуэлл. — Как твое имя?

Старец наконец заговорил.

— Сияющее лезвие, — простонал он. — Сияющее лезвие. О нем рассказывают легенды.

С ужасом и изумлением смотрел он на блистающий меч.

— Хорошо! — сказал Корнуэлл. — Это в самом деле сияющее лезвие. А теперь скажи мне, как тебя зовут. Я думаю, что мы должны знать имен друг друга.

— Рухнувший Медведь, — сказал Старец.

— Рухнувший Медведь, — повторил Марк. — А я Корнуэлл. У меня непростое имя. Это волшебное имя. Ну-ка, повтори его.

— Корнуэлл, — промолвил Рухнувший Медведь.

— Дай-ка мне выйти, — пробурчал Джонс. — Кто-нибудь меня вытащит отсюда?

К мерцающему ограждению подошло Жестяное Ведро. Протянув щупальце, оно выдернуло один из шестов. Его осыпало искрами, и световая лента с треском свернулась. Ведро отбросило шест.

— Итак, — сказал Снивли, — вот и наступил конец всем этим глупостям. Почему бы тебе, Марк, не дать нашему взрослому другу хороший пинок в зад?

— Я только об этом и мечтаю, — сказал Корнуэлл, — но лучше этого не делать. Нам придется подружиться с ними.

— Оказывается, у нас будут еще и друзья, — пробурчал Снивли.

Джонс направился к Корнуэллу, небрежно неся оружие на сгибе локтя. Он протянул руку, и Корнуэлл пожал ее.

— Что это вообще такое? — спросил Джонс, показывая на Рухнувшего Медведя. — Я не понимаю ни слова.

— Я говорю на языке Старцев.

— Значит, это и есть Старцы, о которых вы толковали? Черт, да это всего лишь компания неандертальцев. Хотя, должен признать, они довольно искусно ставят ловушки. Да и приманки используют, что надо. Они посадили сюда эту девушку, голую как ощипанная курица, и заставили ее время от времени орать, что тут бредят волки… Правда, на нее хоть посмотреть можно…

— Неандер… как?

— Неандертальцы. Самые первобытные люди. В моем мире их давно уже не осталось. Вымерли примерно тридцать тысяч лет назад или около этого…

— Но ты сказал, что наши миры разделились значительно раньше или, по крайней мере, вы так считаете.

— Господи, да ничего я не знаю, — сказал Джонс. — Я больше ничего не понимаю. В свое время мне казалось, будто я в чем-то разбираюсь, но теперь вижу, что понимаю все меньше и меньше, и уверенность покидает меня.

— Ты сказал, что пошел встретить нас. Откуда ты знал, где искать нас и что с вами случилось? Мы заходили в лагерь, и было видно, что ты его покинул.

— Ну, когда вы рассказывали о Старцах, у меня Создалось впечатление, что вы одержимы желанием найти их, а я знал, что вам придется пересекать Проклятую Долину, чтобы добраться до них. Я попытался предугадать ваши действия. Ты что-то говорил об университете, как этот ваш смешной маленький гном предупреждал вас…

— И ты отправился на розыски университета?

— Еще бы. И кое-что нашел. Но тебе придется подождать…

— Но если ты что-то нашел…

— Корнуэлл, подумай же, как следует. Все там все записи, все книги. Но они в виде каких-то странных рукописей. Я не смог прочесть ни строчки.

— И ты считаешь, что вместе мы сможем это сделать?

— Послушай, Корнуэлл, давай сотрудничать. Какая тебе разница? Наши два мира разделены. Мы выходцы из самых разных мест. Но мы вполне можем сотрудничать. Ты поможешь мне, я помогу вам. Ведь земля же круглая и вертится.

— Я думаю, — перебил Хэл, — что нам пора в дорогу. Туземцы уже начинают нервничать.

— Они все же думают, что оба мы демоны, — сказал Корнуэлл. — Нам, скорее всего, придется вкусить демонского мяса, чтобы убедить их в обратном. Уж если они вбили себе в голову эту дурацкую идею…

Он повернулся к Рухнувшему Медведю.

— Идем к дому, — приказал он. — Все мы — твои друзья. Будем есть и танцевать. И говорить до восхода солнца. Мы будем как братья.

Рухнувший Медведь продолжал стонать:

— Сияющее лезвие! Сияющее лезвие!

— О, Господи, — в свою очередь простонал Корнуэлл, — он никак не может забыть о нем. Поколение за поколением рассказывали о нем какие-то древние сказки у походных костров. Ладно, я уберу его.

Он засунул меч в ножны.

— Двинулись, — сказал он Рухнувшему Медведю. — Забери свою наживку. Мы проголодались.

— Нам повезло, — сказал Рухнувший Медведь, — что у нас есть еще кое-что, кроме демона, а то никакого пиршества не получилось бы. Дома у нас есть еще медведь, олень и лось. Так что хватит. Наедимся вволю.

Корнуэлл положил руку ему на плечо.

— Тебе повезло, — сказал он. — Сначала мы смоем грязь с лиц. Будем есть, пока хватит сил. Будем сидеть бок о бок.

Рухнувший Медведь обнажил в ухмылке кривые зубы.

— Вы не демоны, — сказал он. — Вы боги сияющего лезвия. Сегодня всю ночь будут гореть костры и все будут счастливы. Потому что к нам пришли боги.

— Вы что-то говорили о пиршестве? — спросил Джонс. — Посмотрите вниз. Этот сукин сын за сотни миль учуял запах хорошей еды.

Спотыкаясь и подволакивая ноги, внизу брел Сплетник, его лохмотья развевались на ветру. На плече Сплетника, выкрикивая ругательства, сидел ворон, траченый молью куда больше, чем показалось Корнуэллу, когда он видел его в первый раз.

За Сплетником ковыляла маленькая беленькая собачка с черными кругами вокруг глаз.

Старик был в плохом настроении. У него был только один глаз, и глубокий шрам шел от пустой глазницы через всю щеку до основания шеи.

Притронувшись указательным пальцем к опущенному веку, он провел по всей длине шрама. На руке было только два пальца; большой и указательный.

Он уставился на Корнуэлла единственным блестящим глазом.

— Мы сошлись с ним один на один, — сказал он. — Я и он. Старый медведь не уступал мне ни в чем. И я свалил его. Я, а не медведь меня. Он навалился на меня, но я его прикончил. Мы съели его. Дотащили до дома и зажарили, и это было самое жесткое мясо, которое мне приходилось есть. Его было ни оторвать, ни разжевать. Но есть его было очень вкусно.

Он хмыкнул своей шутке. Зубов у него почти не осталось.

— Теперь я бы не мог есть, — сказал он, показав на свой полуоткрытый рот. — Зубы все выпали. Вы знаете, почему выпадают зубы?

— Нет, — сказал Корнуэлл.

— У меня их почти не осталось, — сказал Старик. — И ноги не гнутся. Действует только одна рука. Глаз вытек. Но эти ребята, — сказал он, показывая на группу Старцев, что расселись на корточках позади и сбоку от него, — не осмеливаются напасть на меня. Они знают, что я ловок и хитер. Я всегда был таким. Мне бы не прожить так долго, не будь я ловким и хитрым. Я слышал, что ты бог и у тебя есть сияющее лезвие.

— Да, оно у меня есть, — сказал Корнуэлл, — но я никогда не считал себя богом. Это Рухнувший Медведь решил…

Старик издал оскорбительный звук.