И сразу же в мире снова воцарилась тишина, которую нарушал только шелест обвалившейся кладки — рухнули стены замка Зверя из Бездны.

Лишь к концу третьего дня они вышли к воде. Ландшафт постепенно изменился. Унылые пространства Проклятой Долины постепенно уступили место плоскогорью — такому же сухому, но менее отталкивающему. Вечером первого дня они увидели вершины Туманных Гор, синевшие в дали, а теперь, расположившись у ручейка, откуда горы были не больше, чем в дне пути, они видели огромный хребет, который прямо из плоскогорья поднимался в небо.

В последний раз они нашли воду утром второго дня, и им удалось взять с собой лишь небольшой бурдюк, который остался там, где его сбросила взбунтовавшаяся лошадь. Они провели несколько бесплодных часов в попытках раскопать хоть что-нибудь в бывшем дворе Замка, он был завален рухнувшим камнем и щебнем.

Они развели костер и приготовили небогатую трапезу.

— Еды осталось только на завтрак, и это все, — предупредила Мэри. — Мы доедаем последние початки.

— Не пропадем, — утешил ее Хэл. — Может, нам придется нелегко, но с голоду не умрем.

Снивли спустился с холма и на корточках присел у костра.

— Пусто и тихо, — сказал он. — Я обошел все вокруг. Ничего не видно. Никаких следов, даже старых. Вообще никаких следов. Мы тут единственные живые существа. Но мы не должны тут оставаться. Надо уходить отсюда.

— Мы как раз на середине пути, — заметил Джиб. — Может, и еще дальше. И у нас топорик, который надо вернуть Старцам.

— Эти Старцы, — предупредил Снивли, — если мы вообще найдем их, возьмут твой драгоценный топорик и снесут тебе голову с плеч.

— Перестань скулить, Снивли, — одернул его Хэл. — Конечно, нам приходится нелегко. Мы потеряли лошадей и большинство припасов. Но без царапинки выбрались из замка, а это больше того, на что мы могли надеяться.

— Ну да, — подтвердил Снивли. — Но когда те, Кто Парят Над Горами, спустятся к нам, облегчат наши плечи от последнего груза и дадут нам такого пинка, что их подошвы отпечатаются на наших задницах, ты скажешь, что нам еще повезло, потому что…

— Ох, да перестаньте же! — цыкнула на них Мэри. — Кончайте пререкаться из-за пустяков. Мы все здесь, не так ли? Все мы живы. Мы нашли воду до того, как стали страдать от жажды, и…

— У меня в горле все пересохло, — сказал Снивли. — Не знаю, как остальные, но у меня там — корка пыли.

Семеня, к огню подошло Жестяное Ведро и замерло в неподвижности.

— Хотелось бы мне понять, — сказал Джиб, — о чем оно думает. Оно ничего не делает, Ничего не говорит, и, мне кажется, ничего не слышит.

— Не забывай, — сказал Корнуэлл, — что именно оно заставило нас покинуть замок. Если бы не оно, нас застигли бы врасплох…

— Учти к тому же, — напомнил Хэл, — что оно несет добрую долю нашего добра, оставшегося у нас. Оно вытащило наружу те веревки, что служат ему руками, и привязало мешок…

— Если бы не оно, — возразил Снивли, — мы бы вообще не влезли во все это. Говорю вам, что колеса явились за ним. Чем бы они ни были, ради тех калек, что жили в замке, они бы не явились. Никто из нас не представлял для них интереса. Им были важны или Зверь из Бездны или это Жестяное Ведро. Только они были им нужны.

— Не появись эти колеса, — уточнил Джиб, — мы бы так и сидели в замке взаперти. Колеса прогнали Адских Псов, и хотя нам тоже пришлось несладко, все же дела идут неплохо.

— Смешно, — сказал Оливер, — как легко и небрежно мы теперь говорим об этих колесах. Еще недавно мы чуть не рехнулись из-за них, а теперь рассуждаем, как ни в чем не бывало. Тут есть что-то, чего мы не можем понять. Нечто страшное. Ничего подобного нам раньше не встречалось. Мы уже забыли обо всех других тайнах и рассуждаем о колесах, словно это совершенно обыкновенные штуки, на которых можно наткнуться на каждом шагу.

— Дело в том, — сказал Хэл, — что на нас слишком много свалилось. Слишком много страшных вещей, и от них мы просто лишились дара речи. Наконец мы поняли, что все может случиться, и стали принимать необычное, как повседневное. В том мире, откуда мы пришли, все вели обыкновенную жизнь. День следовал за днем, не принося ничего непонятного, и мы были рады этому. Мы привыкли к тому, что ничего не случается. А в пути настолько приучились к необычному, что уже не воспринимаем его таковым. Мы даже не задаем вопросов. Может, потому, что у нас времени на вопросы нет.

— Я не мог прийти в себя от изумления, увидев эти огненные колеса, — сказал Корнуэлл, — и склонен согласиться со Снивли, что их целью были или Зверь из Бездны или наше Ведро. По-моему, скорее всего, Зверь из Бездны, хотя ни они и ни те, кто послал их, не знали, что Зверь мертв. А о Ведре вряд ли им было известно.

— Они могли знать о нем, — возразил Снивли. — Если уж они знали о Звере, то как-то могли вычислить время, когда на свет появится и Ведро.

— Могли, — согласился Джиб. — Если они знали о Звере, то могли узнать, и когда мы вытащим Ведро.

— Что заставляет нас задаться вопросом, — сказал Корнуэлл, — не только о появлении огненных колес. Кто такой был Зверь из Бездны? Что представляет собой Жестяное Ведро? Может быть, это — другой Зверь из Бездны?

— Мы не знаем, как выглядел Зверь из Бездны, — возразил Джиб. — Может быть, Жестяное Ведро — это молодой Зверь, и когда он станет старше, то изменится.

— Возможно, — согласился Корнуэлл. — В Оксфорде есть один известный ученый, который недавно объявил, что выяснил метод странных метаморфоз, при помощи которых червяк превращается в бабочку. Конечно, в это трудно поверить, но он прав. Большинство его коллег-ученых не согласилось с ним. Они осыпали его насмешками. И все же я думаю, что он был прав. На свете есть много такого, чего мы не понимаем. Можно допустить, если исходить из его принципов, что Ведро — тот самый червяк, который со временем превратится в Зверя из Бездны.

— Мне бы не хотелось, — сказала Мэри, — чтобы ты говорил такие вещи в присутствии Ведра. Даже если оно просто вещь, а не создание, как мы. Вдруг оно слышит и понимает наши разговоры. В таком случае ты смущаешь его.

— Посмотрите на Енота, — сказал Оливер. — Он так и крутится вокруг Ведра.

Хэл стал было подниматься, но Корнуэлл схватил его за руку.

— Гляди, — предупредил он.

— Но Енот…

— Все в порядке, — сказал Корнуэлл. — Это они так играют.

Одно из щупальц Ведра свободно лежало на земле, и кончик его слегка подрагивал. Енот осторожно подкрадывался к нему, а Ведро делало вид, что не обращает внимания. Енот внезапно рванулся вперед, но кончик щупальца в последний момент ускользнул от него. Остановившись, Енот развернулся на месте и, вытянув лапу, цапнул кончик щупальца. Зацепив его когтями, он опрокинулся на спину, обхватив пойманное щупальце обеими лапами. Другое щупальце дернуло Енота за хвост. Отпустив первое, Енот кинулся ко второму щупальцу, пытаясь его поймать.

— Смотрите, как Ведро играет с ним, — выдохнула Мэри. — Словно с котенком. Оно дает ему ловить свои щупальцы.

Хэл медленно принял сидячее положение.

— Ну и ну, черт побери, — сказал он.

— Кроме того, Ведро ведет себя, как человек, — заметила Мэри.

— Оно — не человек, — сказал Корнуэлл. — Это предмет, который никогда не сможет быть человеком. Но у него есть стремление к игре, что и делает его похожим на маленького человечка.

— Еда готова. Давайте поедим. Ведь после завтрака мы ничего не ели, — предложила Мэри.

Енот и Ведро продолжали играть.

Завтра, подумал Корнуэлл, мы двинемся к горам, где найдем или попытаемся найти Старцев. А что будем делать после того, как найдем или не найдем их? Без лошадей невозможно пускаться в обратный путь через Проклятую Долину. Там поджидают Адские Псы. Конечно, Марк не мог утверждать, что так оно и есть, но и совершенно отбрасывать такую возможность тоже было нельзя.

Прислонившись к валуну, он сидел на песчаном бережке ручья. Слева от него догорал костер, на котором готовили еду, и он видел силуэты своих товарищей, сидевших у костра. Он надеялся, что они не обратят внимания на его отсутствие и не пойдут искать его. По какой-то причине, которой он и сам не понимал, ему хотелось побыть в одиночестве. Может, для того, чтобы подумать, хотя он понимал, что время размышлений осталось в прошлом. Думать надо было куда раньше, задолго до того, как они пустились в это невероятное приключение. Знай он заранее, что выпадет на их долю, он бы и шага не сделал. Решение было принято под влиянием мгновенного импульса. Он бежал из университета, когда узнал: стало известно, что он похитил рукопись. Хотя, припоминая эти дни, он понимал, что подлинных причин для бегства не существовало. И в кампусе, и в городке были сотни мест, где он мог укрыться. Стремление покинуть кампус было всего лишь предлогом, чтобы пуститься на поиски Старцев. С самого начала экспедиция стала цепью несчастных случайностей, а его реакции на них отличались отсутствием логики. Взять, например, бегство от нормальной привычной жизни, о которой несколько часов назад говорили Оливер и Хэл.