Если Страж прав, здесь ему предоставляется возможность слить воедино высшие достижения трех великих культур, и ему, возможно, будут помогать ученые из загадочных миров, которые познакомят его с неизвестными знаниями и философиями. И рядом с ним, подумал он, существует загадка — вот это неуклюжее Ведро, некое существо, о котором пока что никто не имеет представления.

Рядом прозвучал голос Мэри:

— Не переживай так, Марк. Они направились домой. Это то, чего они хотели.

Он покачал головой.

— Мне больше нечего сказать им. Путь завершен, и мне им нечего сказать. Я думаю, что и они все сказали нам. Все мы оставили тут часть своей души. Они так много сделали для меня…

— И ты сделал для них не меньше, — ответила Мэри. — Ты наполнил смыслом их существование. Год за годом долгими зимними ночами они будут рассказывать об этом путешествии — Снивли в своих гротах, Хэл и Енот в своем дупле и Джиб на своих болотах.

— Спасибо, Мэри, — сказал Корнуэлл. — Ты всегда находишь правильные слова. Ты смягчаешь мою боль и печаль.

Какое-то время они шли, не говоря ни слова, а потом Мэри нарушила молчание:

— Фиддлфингер сказал, что для нас готова новая одежда, и это то, что нам нужно. Мы ободраны с головы до ног; мое старое платье годится лишь на то, чтобы вытирать им пыль. Он сказал, что, если я хочу, для меня будет платье из ткани, затканной золотом. Ты можешь меня представить в золотой парче? Я буду как принцесса.

Он остановился, повернув Мэри лицом к себе.

— В парче или без нее, — сказал он, — ты все разно принцесса. Я люблю тебя в том, что на тебе есть — и когда от твоего платья идет смрадом Зверя из Бездны, и когда оно в лохмотьях и залито жиром, потому что ты готовишь еду. Обещай мне, что ты никогда не пустишь его на пыльные тряпки.

Обхватив его руками, она прижалась к нему, и он застыл, обняв ее.

— Нас ждет хорошая жизнь, Марк, — шепнула она. — В парче или без нее, но у нас будет хорошая жизнь.

Маленькая ящерица сидела на коричневом камне. Почувствовав опасность, — по тропинке к ней приближалось человеческое существо — она преобразилась в жалящего, лучом жука, затем в дождевика-вонючку, и следом — в огненную саламандру.

Бинк улыбнулся. Эти превращения не были до конца реальными. Ящерица принимала форму отталкивающих маленьких чудовищ, но сущности своей не меняла. Она не могла жалить, испускать гнусный запах или обжигать. Это был хамелеон, использовавший свои магические способности, чтобы имитировать подлинно опасные создания.

И все же, когда она приняла форму василиска и уставилась на Бинка с ледяной свирепостью, его веселье поутихло. Будь эта злость подлинной, он был бы уже мертв.

Внезапно в тишине скользнул с неба ястреб-мотылек и схватил хамелеона. Ящерица забилась, тонко закричав от боли, и мягко обвисла в клюве взмывшего ввысь ястреба. Хамелеон, несмотря на свою способность принимать любые обличья, был мертв.

Эта мысль продолжала просачиваться сквозь эмоции Бинка. Ящерка была безвредна, но большая часть неприрученного Ксанфа таковой не являлась. Не была ли только что разыгравшаяся сцена каким-либо искаженным знамением, неким намеком на мрачную участь, ожидавшую его? Знамения — дело серьезное, они всегда сбываются; однако обычно их неправильно истолковывают, пока не становится слишком поздно. Может быть, Бинк обречен умереть ужасной смертью, или, наоборот, эта участь постигнет его врага?

Но у него, насколько он знал, врагов пока не было.

Золотое солнце Ксанфа сияло сквозь магический Щит, отражаясь искрами от деревьев. Растения обладали собственной волшебной силой, но никакие заклинания не могли заменить солнечный свет, воду и хорошую почву. Поэтому магия использовалась для того, чтобы сделать для растений более доступным все необходимое, защитить их, спасти от уничтожения — по крайней мере до тех пор, пока ее не одолеет более сильная магия или просто невезение, как в случае с хамелеоном.

Бинк посмотрел на свою спутницу; она как раз ступила в наклонный луч солнечного света. Бинк не был растением, но у него тоже имелись свои потребности, и даже беглый взгляд на девушку заставлял осознавать это. Сабрина была абсолютно красивой, и красота ее была совершенно естественной. Другие девушки умудрялись улучшать свою внешность с помощью косметики или специальных заклинаний, но рядом с Сабриной все выглядели какими-то искусственными.

И она не была его врагом!

Молодые люди подошли к Обзорной Скале. Скала была не особенно высокой, но, благодаря своей магии, казалась выше, чем на самом деле: с нее можно было видеть четвертую часть Ксанфа — страну небольших красивых озер, обманчиво-спокойных цветущих лугов; там и тут зеленели заросли папоротников, колыхались поля пшеницы. Пока Бинк осматривался, одно из озер немного увеличилось в размерах — ему хотелось казаться более холодным и глубоким, хотелось казаться самым лучшим местом для купания.

Бинк мельком удивился этому, как не раз удивлялся раньше. Он обладал живым, непослушным умом, постоянно досаждавшим ему вопросами, на которые не имелось готовых ответов. Ребенком он часто доводил родителей и друзей почти до отчаяния своими бесконечными “Почему солнце желтое?”, “Почему великаны-людоеды хрустят костями?”, “Почему морские чудовища не могут околдовать кого-нибудь?” и подобной младенческой чепухой. Не удивительно, что его поторопились отправить в школу к кентаврам. Там он научился контролировать свой язык, но не свой мозг, и потому ненужные, лишние мысли одолевали его, а он старался гнать их прочь.

Он понимал волшебные свойства животных, таких, как этот хамелеон. Эти свойства обеспечивали им выживание и комфорт. Но вот почему неживые вещи обладали магией? Разве не все равно озеру, кто в нем купается? Ладно, может быть и так, озеро является частью экосферы, и те, кто существует внутри него, имеют интерес друг к другу и стремятся сохранить и углубить взаимные связи. Или, может быть, изменения во внешнем виде озера вызвал пресноводный дракон, подманивающий добычу? Драконы являлись самой разнообразной и опасной формой жизни Ксанфа — представители этого вида населяли воздух, землю и воду, и многие из них могли выдыхать огонь. Одно у них имелось общее — хороший аппетит. И для удовлетворения его они использовали любой шанс.

А что Обзорная Скала? Она представляла собой голый камень, не прикрытый даже лишайником и вряд ли красивый. Почему ей нужна компания? И если это так, почему она не сделала себя более привлекательной вместо того, чтобы оставаться серой и скучной? Ведь люди приходили сюда не восхищаться Скалой, а любоваться Ксанфом. Подобное использование магии казалось невыгодным.

Бинк ушиб палец об острый выступ скалы. Он торчал на террасе из битого камня, сделанной поколения назад из красиво раскрашенных валунов, и…

Вот оно! Тот, другой валун, который должен был составлять часть Обзорной Скалы, разбили на части, чтобы сделать тропинку и террасу. Обзорная Скала выжила! Никто не стал ее ломать, так как бескорыстная магия делала ее полезной в таком виде, как она есть. Одна маленькая загадка решена.

И все же, настаивал его неудовлетворенный ум, есть какие-то философские соображения. Как может нечто неодушевленное думать или иметь чувства? Что значит выживание для скалы? Валун был просто частью более раннего каменного массива. Так почему он должен иметь персональные качества, если массив не имел их? Но в таком случае этот же вопрос можно задать и относительно человека — он состоит из тканей растений и животных, которые употребил в пищу, и все-таки…