— Алиса вышла замуж три — четыре месяца назад, — сказал Друд, — за молодого парня с южного конца болот. А Дейв сам сколотил себе плот. Отличная работа. И не позволял, чтобы я ему помогал. Сказал, что постарается сам справиться. И сделал отличный плот. Двинулся на нем к востоку. С тех пор только мы их и видели.

— У нас есть немного эля, — заметила миссис Друд. — Не хочешь ли кувшинчик? Ах, я и забыла спросить, завтракал ли ты? Через минуту все будет готово.

— Благодарю, миссис Друд, я уже завтракал. Но от кувшинчика эля не откажусь.

— Принеси-ка и мне тоже, — попросил Друд. — Нельзя позволять Джибу пить одному.

Миссис Друд поспешила в хижину.

— Да, сэр, — сказал Друд, — добраться до леса не так-то легко. Но со временем я туда доберусь. В хороший настоящий лес, где, главным образом, дубы и клены. Сухие, которые так и просятся, чтобы их сунули в огонь. И куча бурелома. Годами никто к нему не притрагивался. Как-то почтовый караван разбил лагерь неподалеку от леса, где их застала ночь, но в гущу они побоялись сунуться. Повыше там есть заросли гикори, а это лучшее дерево из всех. В низинах оно почти не встречается. Путь до него немалый, хотя…

— Сегодня я занят, — сказал Джиб, — но завтра и в следующий день мог бы помочь тебе с дровами.

— В этом нет нужды, Джиб. Я и сам справлюсь.

— Да и я бы не отказался от гикори. Отличные дрова!

— Ну что ж, в таком случае я составил бы тебе компанию. И большое спасибо.

— Рад помочь.

Миссис Друд выплыла с тремя кружками эля.

— Одну я прихватила для себя, — объяснила она. — У нас тут не часто бывают гости. Я присяду, пока мы будем пить эль.

— Завтра Джиб поможет мне с дровами, — сообщил Друд. — Мы пойдем к тому большому гикори.

— Я отправляюсь за новым топором, — сказал Джиб. — Старый совсем сточился. Им еще мой отец пользовался и передал мне.

— Насколько я слышала, ваш народ жил наверху у Кун-Холлоу, — заметила миссис Друд.

Джиб кивнул.

— Да, мы там селились. Хорошие были места. Хороший лес, отличная рыбалка, полно мускусных крыс, небольшое болотце, с которого нам хватало дикого риса. Я думаю, он и сейчас там растет.

— Ты получишь новый топор у гномов? — спросил Друд.

— Да, — подтвердил Джиб. — Пришлось ждать. Я говорил с ними на эту тему еще прошлым летом.

— Хорошие работники эти гномы, — рассудительно сказал Друд. — И железо у них хорошее. И руда, что они разрабатывают в тех жилах, тоже хорошая. Почтовый караван каждый раз останавливается и забирает все их изделия. Репутация у них что надо. Да и товар продают прекрасный, никаких с ним хлопот. Порой я только удивляюсь. Ты же слышал разные ужасные вещи о гномах, и может быть, они в самом деле все в чешуе. Но наши гномы — отличные ребята. Я даже не представляю, что бы мы без них делали. И насколько помнится, они издавна тут живут.

— У них добрые сердца, — сказала миссис Друд, — и они нам помогают.

— Но гномы — не люди, мать, — напомнил ей Друд.

— Ну, меня-то это не волнует, — сказала миссис Друд. — Они не очень-то отличаются от нас. Они даже меньше отличаются от нас, чем мы от людей.

— Главное, — подчеркнул Друд, — в том, что все мы стараемся держаться вместе. Вот взять нас и людей. Люди вдвое больше нас, и у них гладкая кожа, а на нашей мех. Люди могут писать, а мы не умеем. У людей есть деньги, а у нас нету. Мы торгуем тем, чем хотим. У людей есть куча вещей, которых нет у нас, но мы не завидуем, и они не обращают на нас внимания. И пока мы держимся вместе, все будет хорошо.

Джиб покончил со своим элем.

— Пора мне двигаться, — сказал он. — Впереди долгая дорога. Я должен взять свой топор, а потом добраться до отшельника.

— Я слышал, что отшельник плох, — заметил Друд. — Ему ужасно много лет. Он почти так же стар, как эти холмы.

— Ты хочешь навестить отшельника? — спросила миссис Друд.

— Так он говорит, — ответил ей Друд.

— Подожди-ка минутку. Я передам тебе кое-что для него. Соты того дикого меда, что мне дал Народ с Холмов.

— Ему понравится, — сказал Джиб.

Она поспешила в хижину.

— Я часто пытаюсь себе представить, — сказал Друд, — что отшельник думает о жизни, сидя на вершине холма или в своей пещере, никуда не выходя и ничего не делая.

— К нему ходит народ, — пояснил Джиб. — Он знает все способы лечения. Лечит желудок, горло, зубы. Но к нему ходят не только за лекарствами. Многие идут к нему просто поговорить.

— Да, наверно, он повидал много народу.

Миссис Друд вынесла пакетик и вручила его Джибу.

— Оставайся на обед, — предложила она. — Неважно, если ты немного опоздаешь. У меня есть для тебя хороший обед.

— Спасибо, миссис Друд, — сказал Джиб.

Оттолкнувшись от плота, он заскользил дальше по извилистому каналу. Чернохвостые ласточки кружились над ним, расчерчивая воздух у него над головой, и столь же резво уносились к далеким зарослям.

Он пристал там, где берег круто поднимался над болотом. Огромные деревья, примостившиеся на краю болотистых земель, простирали свои могучие ветви над травой и водой, закрывая их густой тенью. Величественный дуб рос так близко к воде, что она постоянно смывала землю, которой были прикрыты его корни, и они торчали из берега, как гигантские пальцы.

Джиб привязал лодку к одному из таких корней, выкинул на сушу свои свертки и старый топор, а затем сам вскарабкался на берег. Взвалив груз на плечи, он двинулся по еле заметному следу, который вел в долину между двумя холмами. Добравшись до утоптанной тропы, свернул на нее и пошел по пути, проложенному почтовыми караванами, которые время от времени проходили здесь, останавливаясь иногда для торговли с гномами.

Над болотами уже стоял птичий гомон, но по мере того, как Джиб углублялся в лес, его обступала глубокая тишина. Над головой шелестела листва, порой слышался глухой удар упавшего на землю желудя. Когда солнце еще только всходило, белки встречали Джиба шумным тарахтеньем, но теперь они затихли, занятые заготовкой запасов на зиму, и Джиб видел, как они стрелами мелькают среди ветвей.

Подъем был крут, и Джиб остановился передохнуть, прислонившись к обросшему мхом валуну.

“Не люблю я леса”, — подумал он. Оказываясь в лесу даже на короткое время, Джиб сразу же начинал тосковать по болотам. В лесе была угрюмость, а болота были открыты. На болотах каждый знал, что он собой представляет, а здесь ты чувствовал себя потерянным и смущенным.

Снивли, гном, сказал:

— Значит, ты пришел за своим топором.

— Если он готов, — ответил Джиб.

— Еще как готов, — пробурчал Снивли. — Он был готов еще вчера, но заходи и садись. Взбираться сюда не просто даже для такого молодого, как ты.

Вход в пещеру был на склоне холма, а ниже ее зева тянулся глубокий разлом, заваленный кучами земли и шлака; об их происхождении говорили следы колес тележек, с которых сваливали здесь отходы из шахтных стволов. Отвалы были такими старыми, что на покатых склонах куч земли и шлака выросли вполне внушительные деревья, и кроны некоторых из них дотягивались даже до другой стороны разлома. Во тьме пещеры, врезанной глубоко в склон холма, полыхали горны, в которых плавился металл, и были слышны гулкие удары молотов.

Снивли направился в пещерку поменьше, которая прямым ходом соединялась с основной.

— Вот здесь, — сказал он, — мы можем посидеть в мире и покое и отдохнуть от этого гула. И более того — здесь мы не попадем под колеса тележек.

Джиб положил один из свертков на полку, протянувшуюся вдоль стены пещеры.

— Копченая рыба, — сказал он, — и еще кое-что. Другой сверток для отшельника.

— Я уже несколько лет не видел его, — промолвил Снивли. — Бери стул. Я только недавно обтянул его новой шкурой. Он очень удобный.

Джиб сел на предложенный стул, а гном расположился на другом, повернув его так, чтобы оказаться лицом к гостю.

— В сущности, — продолжал он, — я видел отшельника только один раз. Соседский визит, так я считаю. Я принес ему в подарок парочку прекрасных серебряных подсвечников. И больше не ходил туда. Боюсь, что смутил его. Мне как-то неловко рядом с ним. Конечно, он ничего не сказал…