— Потому что они не знают никакого Ксанфа, не верят, что он существует. Они не верят в магию поэтому…

— Не верят в магию?! — Бинку все больше становилось не по себе, а от этих слов даже дух захватило.

— Манденийцы всегда очень мало знали о магии, — серьезно ответил Трент. — Главным образом, она существует в их литературе, но в обыденной жизни ее нет. Щит образовал барьер, поэтому больше столетия ни одно магическое животное не появилось в Мандении. И, может быть, в наших интересах держать манденийцев и дальше в неведении, — продолжал он, нахмурившись. — Если они когда-нибудь сочтут Ксанф угрозой для себя, они, без сомнения, используют гигантскую катапульту, чтобы закидать нас огненными бомбами… — Он умолк и покачал головой, как будто отгоняя какие-то ужасные видения.

Бинк готов был восхититься совершенством его игры, он уже почти верил, что существует некая фантастическая угроза Ксанфу.

— Нет, — продолжал Волшебник. — Местоположение Ксанфа должно оставаться в секрете. По крайней мере — пока.

— Оно не останется в секрете, если ты станешь высылать молодежь на два года в Мандению.

— О, тут просто! Перед отправкой мы наложим на них заклинание потери памяти, которое отменим по возвращении. Или же — запрет на разглашение, чтобы никто в Мандении не мог узнать от них о Ксанфе ничего Таким образом они смогут приобрести манденийский опыт в дополнение к своей ксанфской магии. Некоторым, обличенным особым доверием, будет разрешено сохранить воспоминания и свободу речи во Внешнем Мире, чтобы они могли действовать, например, как послы или как вербовщики, для отбора способных и квалифицированных колонистов, и держать нас в курсе мировых событий для нашей безопасности и прогресса. Но все же в целом…

— Снова Четвертая Волна, — вздохнул Бинк. — Контролируемая колонизация…

Трент улыбнулся.

— Ты — способный ученик, Бинк. Многие предпочитают не вникать в истинную природу первых колонизации Ксанфа. Ксанф всегда было трудно разглядеть из Мандении, потому что он, кажется, не имеет фиксированных географических координат. Люди, колонизовавшие Ксанф, прибывали с разных концов мира, и откуда бы не шли, они непременно всегда проходили по земляному мостику к нам. Но они поклялись бы, что шли прямо из своих стран и прошли всего лишь несколько миль. Более того: в Ксанфе все понимали речь друг друга, хотя первоначально их языки были совершенно разными. Поэтому, сдается мне, есть что-то магическое уже на подходе к Ксанфу. Если бы я не записал тщательно свой путь, я никогда не нашел бы дорогу назад. Манденийские легенды о животных Ксанфа, например, очень похожи на легенды других стран — то есть получается, что такие животные расселены чуть ли не по всему миру, а не обитают в каком-то определенном месте. И, может быть, так оно и есть. — Трент снова покачал головой, словно решал великую загадку.

Это была неожиданная, интереснейшая мысль, и Бинку трудно было остаться равнодушным. В самом деле — как может Ксанф находиться одновременно едва ли не повсюду?! Или же его магия распространяется и за перешеек, дальше — и распространяется каким-нибудь особым способом? Воображение Бинка было всерьез взбаламучено.

— Но если тебе так нравится Мандения, почему ты стремишься назад, в Ксанф? — Бинк старался отвлечься от будоражащих идей Трента и поймать его на противоречиях.

— Мне не нравится Мандения, — нахмурился Трент. — Я просто утверждаю, что есть: она не является злом и имеет значительный потенциал. И с ней нужно считаться. Если мы не будем интересоваться ею, она может заинтересоваться всерьез нами. А это для нас — конец. Ксанф — это рай, не похожая ни на что страна, подобного не знает человечество. Провинциальный, конечно, и отсталый рай, но другого такого места нет. А я… я Волшебник. Я принадлежу моей земле, моим людям и стремлюсь защитить их от надвигающейся опасности, какой ты сейчас даже не можешь вообразить…

Он замолчал.

— И все-таки никакие манденийские истории не вынудят меня рассказать тебе, как попасть в Ксанф, — твердо произнес Бинк.

Глаза Волшебника вперлись в Бинка, словно он только сейчас заметил его присутствие.

— Я предпочел бы не прибегать к принуждению, — мягко отозвался он. — Ты же знаешь мой талант.

По телу Бинка прошла неприятная дрожь — у него появилось недоброе предчувствие. Трент был трансформатором, который способен был превратить человека в дерево, например, а то и во что-нибудь похуже. Самый могучий Волшебник из последнего поколения великих магов, слишком опасный, чтобы позволить ему остаться в Ксанфе.

Неожиданно он почувствовал облегчение: опять пришла обнадеживающая мысль.

— Ты блефуешь, — сказал он. — За границей Ксанфа никакая магия — и твоя, в том числе, — не может действовать. А в Ксанфе… я не собираюсь помочь тебе вернуться туда.

— Да, блеф. Но — не совсем, — спокойно ответил Трент. — Магия, как я уже говорил тебе, частично все-таки простирается и за Щит. Я могу доставить тебя к этой границе и там трансформировать в жабу. И я пойду на это, если буду вынужден.

Облегчение мгновенно иссякло — Бинк чувствовал себя так, словно у него в желудке образовался жесткий ком. Трансформация — это потеря собственного тела, собственного “я”. Это было ужасно. Страх сковал Бинка.

Однако предать родину он все же не мог.

— Нет, — ответил Бинк, еле ворочая языком.

— Я не понимаю, Бинк! Ты покинул Ксанф явно не по совей воле. Я даю тебе шанс вернуться туда.

— Только не таким путем…

Трент сочувственно вздохнул — но то было лишь кажущееся сочувствие.

— Ты, видно по всему, верен своим принципам. И не мне винить тебя за это. Я надеялся, что до принуждения не дойдет.

Бинк тоже надеялся. Но — теперь выбора уже не было. Разве что улучить момент для побега? Рискуя жизнью? Да, лучше уж честная смерть, чем стать жабой.

Вдруг вошел солдат; он смутно напомнил Кромби — не столько внешностью, сколько манерой держаться. Он встал по стойке смирно.

— В чем дело, Гастингс? — мягко спросил Трент.

— Сэр, еще один человек прошел сквозь Щит.

Трент не обнаружил волнения.

— Вот как? Сдается мне, у нас появился еще один источник информации.

Бинк ощутил что-то вроде отчаяния. Если прибыл еще один изгнанник из Ксанфа, то, стало быть, Волшебник получит необходимую информацию и без помощи Бинка. Отпустит ли он его в таком случае, или все равно превратит в жабу — чтобы дать урок? Помня прежнюю репутацию Трента, Бинк мало верил в то, что он отпустит его. Любой, кто становился поперек дороги Злого Волшебника, — пусть и в пустячном деле, — не мог рассчитывать на его снисхождение.

То есть, если Бинку хочется искупить вину, он должен немедленно дать ему нужную информацию. Сделать это, или не делать? Ведь для будущего Ксанфа уже все равно, как поступит Бинк…

Трент медлил, выжидательно глядя на него. И тут Бинк все понял! Это был шантаж, фальшивка, чтобы заставить его заговорить! И он едва не попался на эту удочку.

— Что ж, — произнес он освобожденно. — Тогда, значит, я больше не нужен. — И тут же ему пришло в голову, что так или иначе, а Трент не стал бы превращать его в жабу: что жаба смогла бы рассказать Волшебнику?.. Он вообразил себе диалог между человеком и жабой.

Волшебник: Где находится Магический Камень?

Жаба: Квак!

Бинк чуть не рассмеялся. Если уж Трент и трансформирует его, то в самом крайнем из крайних случаев.

Трент повернулся к солдату.

— Приведи его сюда. Я его немедленно допрошу.

— Сэр… это женщина.

Женщина! Трент, казалось, несколько удивился. А Бинк был просто ошеломлен. Это уже не походило на блеф. Но ведь никакую женщину, определенно, не собирались изгонять! И никакого другого мужчину, кроме него, Бинка. Что же произошло? И что Трент собирается делать?.. Если только… О, нет! — быть не может… Если только Сабрина не последовала за ним.

Отчаяние разрывало Бинка. Если она попала во власть Злого Волшебника…

Нет! Невозможно!