— Ваша мама боялась за вас, — начал Адамберг, — и была тысячу раз права.

Он увидел, как все опустили глаза и чуть заметно пригнули головы, словно собирались прочесть молитву.

— Если ни у кого из вас не хватило смелости вступиться за нее, кто же это сделает?

Мартен потянулся было к ступке, но передумал.

— Граф спас ее от сумасшествия, — отважно продолжал Адамберг. — Никто из вас не в состоянии представить себе, в каком аду она жила. Вальрэ охранял вас всех, и за это вы перед ним в долгу. Он не дал пристрелить Иппо, как пристрелили бедного Шарика. За это вы тоже должны быть ему благодарны. В одиночку она не сумела бы защитить вас, а с его поддержкой вы были как за каменной стеной. Она выполнила свой долг матери. Вот и все.

Адамберг не поручился бы, что все сказанное им — чистая правда, что мать тогда действительно сходила с ума, что Вандермот-старший непременно выстрелил бы в Ипполита, но сейчас суть была не в этом.

— Это граф убил отца? — спросил Иппо.

Глава семьи первым нарушил молчание: добрый знак. Адамберг вздохнул с облегчением. Сейчас бы закурить, но ни Кромса, ни Вейренка с сигаретами рядом не было.

— Нет. Кто убил отца, мы никогда не узнаем. Возможно, это был Эрбье.

— Да, — быстро проговорила Лина, — вполне возможно. За неделю до убийства между ними произошла ужасная сцена. Эрбье требовал у моего отца денег. Они так орали друг на друга.

— Все понятно, — сказал Антонен, широко раскрыв глаза — кажется, впервые за последнее время. — Эрбье, должно быть, узнал про Иппо и Лину и стал шантажировать отца. А он ни за что не допустил бы, чтобы это стало известно всему городу.

— Если дело обстояло так, то это отец должен был бы убить Эрбье, а не наоборот, — возразил Иппо.

— Да, — согласилась Лина, — вот почему орудием убийства стал его собственный топор. Отец действительно хотел убить Эрбье, но тот одолел его.

— Не забудьте, — сказал Мартен, — Лина видела Эрбье с Адским Воинством. А это значит, что он совершил какое-то преступление. Мы знали, что сделали Глайе и Мортамбо, но не знали, что сделал Эрбье.

— Точно, — подвел итог Иппо. — Это Эрбье зарубил отца.

— Наверняка это был он, — подтвердил Адамберг. — Все сходится, а главное, все закругляется.

— Почему вы сказали, что мама была права, когда боялась за нас? — спросил Антонен. — Ведь Эмери убил не нас, а других людей.

— Вас он тоже собирался убить. Его конечной целью было убить Иппо и Лину, а ответственность за это свалить на кого-нибудь из жителей Ордебека, который якобы сошел с ума от страха перед Адским Воинством.

— Как в тысяча семьсот семьдесят седьмом году.

— Именно. Однако из-за смерти виконта Эмери пришлось отложить расправу над вами. Кстати, виконта тоже убил Эмери, выбросив из окна его спальни. Но теперь все кончилось, — сказал Адамберг и повернулся к матери семейства, которая чуть приподняла голову, словно теперь, когда комиссар вслух оправдал ее поведение в прошлом и подал голос в ее защиту, она могла выйти из оцепенения. — Время страха для вас прошло. Никто больше не будет смотреть на вашу семью с предубеждением. Люди узнают, что ни один из вас не был замешан в этой бойне, более того — вы должны были стать ее жертвами.

— Значит, мы больше никого не сможем напугать, — с разочарованной улыбкой произнес Иппо.

— Да, возможно, ты что-то теряешь, — согласился Адамберг. — Становишься обычным пятипалым парнем.

— Хорошо еще, что мама сохранила отрезанные пальцы, — вздохнул Антонен.

Адамберг посидел у них еще час, потом попрощался, бросив последний взгляд на Лину. Перед тем как выйти из столовой, он тронул мадам Вандермот за плечи и попросил проводить его до машины. Маленькая женщина смутилась, отложила букет, встала и пошла за комиссаром, прихватив тазик, чтобы на обратном пути снять высохшее белье.

Идя рядом с ней вдоль веревки, натянутой между яблонями, Адамберг помогал снимать белье и складывать его в тазик. Он хотел задать ей один вопрос и все думал, как это сделать поделикатнее.

— Как по-вашему, кто убил месье Вандермота? — тихо спросил он. — Эрбье?

— Конечно Эрбье, — прошептала маленькая женщина.

— Но ведь это неправда. Его убили вы.

Она уронила прищепку для белья и обеими руками ухватилась за веревку, чтобы не упасть.

— Об этом знаем только мы с вами, мадам Вандермот. Дело прекращено за давностью лет, никто не станет ворошить прошлое. У вас не было другого выхода. Речь шла о жизни двух ваших детей. Детей Вальрэ. Он собирался убить их. И вы их спасли единственно возможным способом.

— Как вы узнали?..

— Правду знал еще один человек. Граф де Вальрэ. Дело об убийстве Вандермота замяли только благодаря его вмешательству. Он сказал мне об этом сегодня утром.

— Вандермот хотел их убить. Он знал, что они — дети графа.

— Кто ему сказал?

— Никто. Однажды он привез в замок деревянные балки для ремонта, и Вальрэ помогал ему при разгрузке. Вальрэ зацепило зубьями погрузчика, рубашка на нем разорвалась пополам. В этот момент Вандермот увидел его спину. И отметину на ней.

— Но ведь есть еще кое-кто, знающий правду, пусть и не всю до конца.

Женщина взглянула на Адамберга, в глазах у нее был страх.

— Это Лина, — продолжал комиссар. — Она видела, как вы его убили. Вот почему она вытерла рукоять топора. А потом захотела стереть все, покрыть мраком забвения. И от этого у нее случился первый в ее жизни приступ, вскоре после убийства.

— Какой приступ?

— Когда она увидела Адское Воинство и среди «схваченных» узнала Вандермота. Таким образом, получалось, что в его смерти виноваты не вы, а Владыка Эллекен. И с тех пор она так и цеплялась за эту безумную идею.

— Нарочно?

— Нет, бессознательно, чтобы не смотреть в лицо правде. Но сейчас пора избавить ее от этого кошмара.

— Это невозможно. Есть вещи, против которых мы бессильны.

— Может быть, стоит сказать ей правду, и тогда…

— Нет, ни за что. — И маленькая женщина опять ухватилась за веревку.

— В глубине души она уже начинает понимать, как все было на самом деле. А если понимает она, то и братья догадываются. Если они узнают, что это сделали вы и почему вы это сделали, для них начнется новая жизнь.

— Нет, ни за что.

— Выбор за вами, мадам Вандермот. Представьте: глина, из которой сделан Антонен, отвердеет, Мартен перестанет есть кузнечиков, у Лины прекратятся галлюцинации. Подумайте, взвесьте все, ведь вы — мать.

— Если бы только не было этой глины, — сказала она слабым голосом.

Таким слабым, что, налети в этот момент порыв ветра, она наверняка улетела бы, как улетают семена одуванчика, похожие на пушистые парашюты. Маленькая, хрупкая, растерянная женщина, которая топором разрубила надвое своего мужа. Одуванчик, этот скромный, незаметный цветок, на диво крепок и вынослив.

— Но кое-что останется навсегда, — продолжал Адамберг. — Иппо, как и раньше, будет произносить слова задом наперед. А Воинство Эллекена, как и раньше, будет проезжать через Ордебек.

— Само собой, — сказала женщина уже более твердым голосом. — Это здесь ни при чем.

Вейренк и Данглар без церемоний втащили закованного в наручники Мо в кабинет Адамберга и силой усадили на стул. Адамбергу приятно было снова увидеть этого парня: он с некоторой гордостью думал о том, что сумел спасти его молодую жизнь.

Вейренк и Данглар, стоявшие справа и слева от арестованного, отлично играли свои роли: у обоих были жесткие настороженные лица. Адамберг едва заметно подмигнул Мо:

— Зря ты надеялся от нас убежать, Мо.

— Как вы меня нашли? — спросил молодой человек, пожалуй, недостаточно агрессивным тоном.

— Рано или поздно ты все равно попался бы. У нас была твоя записная книжка.

— А мне плевать, — огрызнулся Мо. — Я имел право сбежать, я был вынужден. Потому что я не поджигал ту тачку.

— Я знаю, — сказал Адамберг.

Мо не слишком убедительно изобразил удивление.