— Типун тебе на язык, идол! — блестели глаза Ольги, — Он же еще жениться не успел!

— Не торопись, дружок, хоронить меня, — улыбался и Васо, — я еще не все счеты с князьями свел. Хоронить меня вздумал! Лучше за шампурами смотрел бы, болтун несчастный! Весь шашлык по твоей милости сгорел!

— Габила идет! Встретил! — вскочил с места Илас — Пойду подготовлю его. Что бы вы делали, не будь у вас такого друга, а?

— Иди, иди! — замахнулся на него черным шампуром Васо. — Сколько мяса пропало!

…Габила шел к шатру с Майсурадзе, Ольга проводила тяжело шагавшего пожилого человека взглядом.

— С ним была? — спросил Васо.

— С ним. Если бы не он, в городе меня наверняка схватили бы.

Заново переживая все злоключения своего похода, она стала рассказывать. Васо не перебивал, не задавал вопросов: чувствовал, ей надо выговориться.

— Мне описали его внешность и сказали, что он будет ждать меня на базаре. Я иду к базару и вдруг вижу: за мной двое, как волки, следом. Видела их раньше, еще около явки, да не сообразила, что они меня могли поджидать. А тут будто огнем опалило: и сама пропаду, и человека погублю. Иду, голову в плечи втянула. Потом успокоилась немного. И чего, думаю, испугалась? Если они за мной следят, надо их в какое-нибудь темное место завести, а там пуля рассудит.

А тут уже и базар. И вижу: вот он, человек, про которого мне говорили. Его я должна сюда, в горы, отвести. Как теперь быть? Как ему знак дать, что эти собаки за мной идут?

Ничего не смогла сделать. Думаю: вдруг за ним еще кто следит? Погублю ни за что человека. Свернула к кладбищу. Там, знала я, щель в ограде есть. Если ворота заперты, они от меня отстанут. Я в эту щель, а он, Майсурадзе, увидел, что эти шакалы за мной через ограду полезли, нанял кучера и скорей к воротам, на противоположную сторону кладбища. В общем, я уже из сил выбиваться стала, а тут вижу: он в фаэтоне напротив выхода меня дожидается. «Сюда!» — кричит. Прыгнула я в фаэтон, он кучеру: «Гони!» Так и улизнули от ищеек.

Таинственный вид Иласа, загадочно улыбавшегося, заинтересовал Габилу.

— Что тебе?

Илас нагнулся к самому уху командира.

— Какие еще секреты? — поморщился тот. Неловко было перед Майсурадзе заниматься посторонними делами.

— Хорошо бы, командир, добавить кой-чего к сегодняшнему ужину, — шептал между тем Илас.

Думая, что тот заботится об угощении для товарища из центра, Габила усмехнулся:

— Ну и что в этом секретного?

— Они и тебе уже успели сказать?

— Кто они?

— Да Ольга с Васо!

— Что-то я тебя не понимаю. Говори яснее.

— Чего тут не понимать? Свадьба назревает…

— Это тебе так кажется или они объявили?

— Габила, им же помочь надо.

— Чем?

— Так не я же — ты ей старший брат. Ты ей за отца.

— Предлагаешь благословить их? — улыбнулся Габила, беспомощно глядя на Майсурадзе — Разве сейчас до таких дел?

Но гость кашлянул в кулак и успокоил Габилу:

— Насколько я понял, свадьба предстоит. Святое дело. Борьба наша не должна мешать любви.

— Как верно сказал, дорогой гость! — обрадовался поддержке Илас. — Сколько женихов руки Ольги просили, разве я хоть раз за кого слово обронил? А Васо — настоящий горец, не дрогнет в трудный час, грудью навстречу опасности встанет.

— Ну так пошли благословим их!

— Прямо сейчас? — растерялся Габила.

— А чего в таком деле тянуть? Правильно товарищ Майсурадзе сказал: «Борьба не должна мешать любви».

Габила вышел из шатра и направился к очагу, у которого по-прежнему сидели Васо и Ольга, низко, как голуби, склонив головы друг к другу.

— Зови людей, Илас!

К костру стали стекаться, улыбаясь, недоумевая, настороженно приглядываясь к тому, что происходит, бойцы отряда.

С любовью оглядел товарищей Габила, вскинул руку:

— Друзья мои и побратимы! У меня сегодня радостный день!

Васо поднял голову, удивленно озираясь вокруг. Только встретив весело улыбающуюся физиономию Иласа, он опустил глаза и шепнул что-то успокоительное Ольге.

Габила продолжал, встав над влюбленными:

— Наш боевой товарищ, командир отряда, что действует под Накити, просит руки моей сестры и вашей боевой подруги Ольги! Ольга в этом святом деле установила свой порядок. Всех, кто сватался к ней, отвергла. Но если она теперь нашла себе товарища по сердцу и он нашел ее, что я могу сказать? Будьте счастливы! Будьте вдвойне счастливы, если решили соединить свои жизни в такое тревожное время! — Он обнял обоих, еще ближе сдвинул их головы. — Как старший брат и как командир благословляю!

— Главное, насчет детишек сразу обмозгуйте! — уже кто-то торопился с советами. — По порядку заводите: девочку, мальчика, девочку, мальчика…

— Это еще почему? — вскинула веселые глаза Ольга.

— А чтоб ни голыми, ни голодными не ходить, — ответил шутник.

— Как так?

— Невест одних заведете — нарядов не напасетесь; женихов одних — съедят заживо. Им только подавай! Все под метлу убирают…

— Это ты про своих, что ли?

— А про кого же еще?

— А может, у них дети одним святым духом питаться будут?

— Вот бы найти таких деток!

— Широкой арбе узкая тропа не дорога! — крикнул кто-то из бойцов — Все будет хорошо, как прогоним князей!

Майсурадзе тоже поздравил молодых:

— Такой отважной и красивой жены нет больше ни в Осетии, ни в Грузии! Береги ее! — И добавил шутя: — Я думал, Ольга, ты только ловко от шпиков бегаешь, а ты, оказывается, и джигитов умеешь, как рябчиков, в сети ловить!

— Хорош рябчик! — засмеялся Тембол. — Такого рябчика волосяным арканом не удержишь.

— Зачем красавице аркан? У нее покрепче аркана путы есть! Так или нет?

— А как же девушке без этого? Надо, чтобы и шашлык не обуглился, и вертел не сгорел.

Шутки, пожелания добра и счастья, дружеские напутствия сыпались со всех сторон.

Гигла и Ахмет укладывали в походные вьюки патроны для отряда Васо. Они старались не шуметь, чтоб не беспокоить молодых, оставленных наедине в шатре Габилы. Пусть понежатся лишний часок: дорога предстоит дальняя и опасная. Они с радостью бы проводили молодых, но Габила ждал новых сведений из Гори, отряду предстояла вылазка.

Еще раньше из своего шатра, где на толстом настиле из еловых ветвей, накрытом попонами, кошмой, бурками, спали вповалку дружинники, бесшумно выбрался Илас. Он давно высмотрел тропу, по которой спускались к водопою серны, и сегодня ему повезло. С тушей на плечах, усталый, потный, но чрезвычайно довольный, что успел вернуться до отъезда друзей, он явился в лагерь.

— Да не оскудеет твоя рука! — приветствовал юношу Васо.

— Моя-то рука не оскудеет, лишь бы Афсати[14] не скупился! — широко улыбнулся Илас, и Васо понял, что у него теперь есть друг, с которым его разлучит только смерть.

Это чтоб их с Ольгой порадовать напоследок, отправился Илас ни свет ни заря на охоту. Илас положил серну поближе к костру и взялся за нож:

— Подожди чуток, Васо, и у вас на дорогу свеженина будет.

— Спасибо. Небось долго скрадывал?

— Сама прибежала! Всего делов-то было — не промахнуться!

«До чего славный парень! — снова с нежностью подумал Васо. — Не знаю дочери Нико, но лучшего жениха ей не найти! Сразу же, как доберемся, расскажу старику о нем…»

К костру вышел Габила.

— Значит, как договорились, Васо. Связь через Ахмета.

Их внимание привлек свист постовых.

— Илас! Взгляни, что там такое?

Юноша бегом метнулся с поляны к тропе. Он тут же вернулся и, веселый, доложил:

— Тембол какого-то крестьянина ведет.

— Что за крестьянин?

— Говорит, Батако Габараев. Твой односельчанин, Васо.

— Да, есть у нас такой. Только как он мог сюда попасть? Какие дела у лисы на базаре?

— Батако Габараев, говоришь? — переспросил подошедший Майсурадзе. — На днях писали в газете о каком-то Батако Габараеве. Вроде пристава застрелил и был задержан, но по дороге в горийскую тюрьму бежал, да еще ранил конвоира…