— Чего уж ясней! — отвечала женщина. — Куда нести-то?

— Ты что же, решила яичками да сыром отделаться? Передай своим землякам: с каждой семьи — овца и пара хлебов!

— А не дадут?

— Не дадут — Васо Хубаев спалит аул! Ясно?

Путники замедлили шаги.

— Вот как! Именем Васо грабят людей!

— Ну и что? — сердито ответил старик, сверкнув из-под густых, широких бровей решительными, строгими глазами.

— Да не может Васо на такое пойти! Тут что-то не так.

— Мы не имеем права рисковать. Идем!

— Товарищ Майсурадзе… Я все выясню…

— Никаких выяснений. Идем.

Они было хотели свернуть с дороги, но и минутного замешательства оказалось достаточно, чтобы их заметили.

— Эй, вы! — заорал Коциа. — А ну-ка идите сюда!

— Еще двух купцов бог послал! — обрадовался и Гамси. А вдруг и у этих найдутся деньжата!

Старик остановился, осторожно поставил на землю корзинку, старушка же продолжала семенить.

— А ты что, оглохла? Кому говорю: стой!

— Некогда мне стоять, миленький, я из дальнего аула!

— Я не задержу тебя, красавица. Только гляну в кошелку.

— А чего ты там потерял?

Гамси, выведенный из терпения, клацнул затвором:

— Стой, тебе говорят! Стой, карга!

— Что ты на меня орешь? — стала снимать с плеч котомку старушка, смело приближаясь к грабителям. — Что ты на меня орешь, как будто на своем огороде поймал?

— Да ты знаешь, с кем пререкаешься, старая перечница? Я — правая рука самого Васо Хубаева! — крикнул Коциа, которому придуманная роль явно понравилась.

— А по мне, будь хоть пуп земли! — продолжала старушка, развязывая котомку. — Мужчина называется! Кинжал нацепил! Не стыдно старуху обирать? Иди смотри!

Но не успел Коциа протянуть руку к развязанной котомке, как старушка не по возрасту стремительно разогнулась — и в руке ее оказался пистолет.

— А ну назад, шакал!

Коциа, ошарашенно пятясь, крикнул напарнику:

— Стреляй, Гамси! Стреляй! Чего ждешь?

Но старушкин пистолет опередил. Выпустив винтовку из рук, Гамси ткнулся лицом в землю.

Коциа бросился наутек, забыв, что у него за поясом оружие, побежал скачками, петляя, как заяц. И тут на пути Коциа вырос неведомо откуда взявшийся скуластый, смуглый до черноты мужчина. Он подставил ногу, и бывший княжеский управляющий растянулся, наган отлетел далеко в сторону. Папаха свалилась, обнажив бритую голову Коциа. Левое ухо его было наполовину снесено саблей.

— Стойте! — вскричал незнакомец. — Не стреляйте! Он теперь не уйдет! Это мой кровник.

— Кто ты? — сурово спросил старик.

— Я местный. Из Накити. Я давно ищу этого человека. Это убийца моего отца.

Старик повернулся к перепуганным Алихану и Кусриян.

— Вы местные. Может, знаете их?

— Как не знать, — сказал Алихан, кивая на незнакомца. — Это Дианоз, сосед мой. Слыхали мы, сынок, что ты с Васо Хубаевым в горах скрываешься.

— Так оно и есть, — кивнул тот. — Сводный брат при смерти лежит, пришел навестить…

— И ты его знаешь? — обратился старик к женщине.

— А как же? Еще бы не знать! У нас и дворы рядом!

Успокоившаяся Кусриян кинулась собирать рассыпанные на земле ассигнации.

Дианоз между тем подошел к Гамси и снял с его пояса шашку.

Алихан же, подслеповато щурясь, всматривался в лицо Коциа.

— Да это же, сдается мне, управляющий князя Амилахвари! Как я его сразу-то не узнал? Ишь хитрая лиса! За абрека себя выдавал! Овец ему! Мы уж и не знали, что думать.

Подобрав свой кинжал, он обеспокоенно обратился к Диаиозу:

— Уж не драться ли ты с ним, с собакой, хочешь? Пристрелить его — и все тут! Ах, собака!

— Я клятву дал, — хмуро сказал Дианоз. — Не мешайте мне сдержать ее. А уж если суждено мне пасть от его руки, делайте потом с ним, что хотите!

Услышав, что незнакомец из отряда Васо Хубаева, и боясь за его жизнь, Ольга — а это она под видом старушки вела в отряд подпольщика из Тифлиса — не удержалась от совета:

— И в самом деле, дорогой, стоит ли рисковать жизиыо из-за какой-то мрази? Простит ли нам Васо, если, не дай бог…

— Васо бы меня понял, — неумолимо сказал Дианоз. — Это мой кровник, и я отомщу за кровь отца.

— Хорошо, пусть будет по-твоему, — решил старик, отводя Ольгу на пригорок у дороги, чтобы не мешать схватке. — А вы идите, идите домой, — разрешающе махнул он рукой Алихану и Кусриян.

— Идем, идем! — защебетала Кусриян. — Спасибо вам, добрые люди! Пусть в ваших домах не гаснет очаг! Пусть хлеб-соль не переводится!

— Вставай, ублюдок! — сказал Дианоз.

Коциа вскочил, все еще не веря, что ему дарят шанс спастись, выхватил из ножен шашку.

«Если удастся поразить этого хилого абрека, — лихорадочно думал он, — то уяс до винтовки, на которой ничком лежит Гамси, я доберусь. А там видно будет…»

— Будь таким же храбрым, каким был, когда стрелял в безоружного старика! — сказал Дианоз. — Защищайся!

Коциа молчал и только злобно сверкал глазами.

И вот их сабли скрестились.

Ольга прижалась к плечу Майсурадзе. «И почему не выстрелила? — кляла она себя. — Чего ждала? Не дай бог, безухий убьет Дианоза. Не простит Васо, когда узнает, что я была рядом и не помогла его товарищу!»

— О! — вздрогнул и ее суровый спутник, когда Дианоз оступился на камне.

Коршуном кинулся вперед Коциа, но Дианоз устоял, отбил удар и выпрямился. Видно, гнев удвоил его силы. Он стал теснить врага и даже выбил у него из рук саблю.

— Ну, кончай меня! — раздирая на груди бешмет, завопил Коциа. — Кончай, чего ждешь!

Но Дианоз ногой подтолкнул к нему клинок.

— Бери! Это по твоей части — убивать безоружных. Защищайся!

Очертя голову Коциа вновь бросился вперед. Нет, удача и впрямь решила не покидать его сегодня! Он наступал, не думая больше об обороне. Достать, во что бы то ни стало достать этого мозгляка клинком! В двух шагах винтовка — и он спасен, спасен, спасен!

В это мгновение тяжелый удар по голове остановил его. Коциа зашатался, ища опоры ногам. Вязкая темнота горячо застлала глаза… Следующий удар поверг его наземь.

Ольга закрыла глаза.

Когда она открыла их, все было кончено. Дианоз держал в руках клинки, винтовка висела у него за плечами.

Сторожевой пост заметил приближение всадников издалека.

Раздался предупреждающий свист. Смертельно уставший после долгой скачки Васо поднял тяжелую голову, сдернул с плеча винтовку.

— Не бойся, это наши, — успокоил Илас.

Надежно, высоко в горах, спрятал свой отряд Габила. Ущелье, темное, непроглядное в любое время суток, внушало страх всем, кто впервые являлся сюда. В любой его расщелине внизу могла скрываться засада. А сверху, со скал, меткий стрелок один мог уложить десяток нежданных гостей, пока бы те искали укрытия.

А вверх, на скалу, ведет узенькая, то и делр пропадающая среди камней тропинка.

Ничего не скажешь, надежное место.

Когда лошади ступили на тропинку, ущелье еще раз огласил предупреждающий свист.

Илас свистнул в ответ.

И вдруг кто-то невидимый, но прятавшийся совсем рядом спросил:

— Кто с тобой, Илас? Не снять ли его с седла?

Илас засмеялся:

— Свой.

— Тогда чего он вцепился в винтовку?

— Повесь ее на плечо, дорогой, — попросил Илас товарища. — Не тревожь наших стражей.

Они проехали еще немного, и от скалы, как тень, отделился рослый горец.

— Илас, дорогой! — пробасил он. — Где тебя черти носили? Что так долго пропадал?

Илас кивнул на товарища:

— Если бы не кунак, может, и вообще не добрался бы! — Он спрыгнул с коня. — Как вы здесь?

— Иди к Габиле, он тебе все расскажет. — Постовой хлопнул Иласа по плечу.

Ведя в поводу коней, они сделали еще несколько шагов вверх по выбитой в скальном уступе тропинке и вдруг очутились на площадке, где прижались друг к другу несколько шатров, а в пещере за ними виднелась коновязь.