— Ну вот что, Коциа, — наконец сказал он. — Я бы мог приказать выпороть тебя во дворе принародно и выгнать, как собаку…

— Все в вашей власти, ваше сиятельство…

— Или посадить на козлы жениной кареты вместо хромого Илико… Но я решил еще раз, последний раз, Коциа, дать тебе шанс выбиться в люди…

— Я слушаю, ваше сиятельство.

— Ты выследишь абрека по имени Васо Хубаев. Ясно?

«Из огня да в полымя, — заныло под ложечкой у Коциа. — Только мне и не хватало погони за диким абреком. Подстрелит, как куропатку, — вот и кончится вся слежка!»

— Даю тебе три недели. Будешь ходить по аулам как паломник, как нищий, как торговец мелочью — твое дело, но следи, прислушивайся и приглядывайся, чтоб не прозевать его. Не святым же духом он живет! Все, что узнаешь, сообщать будешь мне. Лично. А теперь пошел вон!

Незадачливых дружинников князь приказал выпороть.

Слушая их истошные вопли, Амилахвари думал: неужели и в других краях Иристона[7] такой же разброд? Неужели все князья настолько ослабили повод, что уже и не подобрать его? Во времена, когда в замке хозяйничал его беспутный отец, черный люд не смел и головы поднять. А теперь… Что же случилось? Что произошло?

«Ладно, — решил он. — Другие как хотят и как знают, а я в своих владениях наведу порядок. Я всякую крамолу с корнем вырву, как чертополох!»

Через месяц с новыми дружинниками, которых по его просьбе учил воинским навыкам и приемам пристав Кумсишвили, князь направился на лесосеку.

«Не может быть, чтобы эти оборванцы не знали, где скрывается их недавний товарищ, — думал он, покачиваясь в седле и не выпуская из рук винтовки. — Я из них вытрясу признание».

Едва пестрая группа всадников выехала на поляну перед шатром лесорубов, от шалаша, в котором артель Нико некогда хранила сено, стремительно метнулась в лес серна. Дружинники князя стали палить по ней. Чья-то пуля наконец — князь считал, что его, — настигла бедное животное.

На гулкое эхо выстрелов никто не вышел. Лесосека была пуста. Ни одного человека. Это несколько охладило пыл князя. «Если рабочие — а их немало — объединятся да вооружатся, то с моей дружиной нечего и надеяться на успех. Глупая серна и то едва не скрылась! Аулы, и только аулы, — спасители. Держать в каждом ауле недремлющее око и срубать абрека, как ветку. По одному, по одному».

Амилахвари окинул взглядом лесосеку. Изрядно бревен заготовила артель! Сколько еще золота можно выручить за этот лес, принадлежащий беспечному соседу! Хорошо, что Цицнакидзе в лесных делах ничегошеньки не смыслит.

Да, не погорячись он, запоздало корил себя князь, не послушай совета этого старого плута Коциа, еще бы тысячу-другую положил в сейф. Сэкономил, дурень, двухмесячный заработок артели — несчастные гроши, а сколько потерял? Сколько потерял?!

Кое-что, впрочем, еще можно спасти. Надо без лишнего шума спустить лес к реке, по большой воде сплавить, а там подсуши и пили!

А возить к реке надо сейчас, по снегу. Оставить лес до весны — непременно кто-нибудь из людей Цицнакидзе наткнется. Беда в одиночку не ходит.

— Поворачивай назад! — махнул князь рукой дружине.

Эхо в горах далеко летит. Когда дружинники князя шумно палили по серне, Асланбек следил за ними из укрытия.

— Васо! — прибежал он к молодому командиру. — Может, пощелкаем княжеских куропаток? Амилахвари пожаловал!

— Амилахвари?

— Он самый.

— Много с ним людей?

— Десятка два.

— Значит, на всякий случай скрываемся.

На ходу затягивая пояса, проверяя оружие, абреки направились к выходу из пещеры.

Фыркали, встряхивались выведенные из укрытия кони. Люди успокаивали их. Васо был доволен товарищами: осторожность еще никому не помешала.

— Дианоз, — позвал он.

Накитец натянул повод.

— Слушаю.

— Надо узнать, куда направятся гости, где на постой станут. Следуй за ними как тень. Будем ждать тебя у камня.

Дианоз свернул на узкую тропу, что вела к лесосеке, а четверка всадников — в глубину скального распадка; через час-другой осторожного, хотя и спорого подъема абреки стояли на выступе одной из вершин, с которой как на ладони просматривались морщины дорог и тропок внизу.

По одной из них должны были возвращаться с лесосеки незваные гости.

Остроглазый Асланбек опять первым обнаружил их:

— Едут.

Авто, шевеля губами, считал:

— Один, два, три… Пятнадцать самоубийц во главе с князем! — присвистнул он. — Зря отпустили Дианоза, как раз по три на брата пришлось бы.

— Не шути, Авто, — нахмурил брови Нико. — Вспомни, как с тремя солдатами едва справились…

Да, их первая боевая операция прошла не слишком удачно. Выследили они тогда под Цхилоном повозку с тремя солдатами. Один с винтовкой за плечами сидел за возницу, два других, положив оружие на колени, клевали носом.

Осторожный Нико не советовал нападать. Его пистолет и карабин Асланбека против трех винтовок — слишком велик риск. Как бы не пожалеть…

Васо решил рискнуть: три винтовки на дороге не валяются.

Выручило их чудо, не иначе. И Дианоз, и Асланбек — им было доверено оружие — промахнулись. Но два выстрела, грянувшие разом, напугали лошадь, она рванулась из постромок в сторону и перевернула тяжелую повозку — один солдат оказался под колесами, двух других нашли пули очередного залпа…

А если бы повозка не перевернулась? Если бы солдаты успели затеять перестрелку?

Они и так и этак обсуждали потом свой первый бой. Места для засад теперь выбирали поосмотрительнее. Авто опять горячился. Не пошел урок впрок!

Правда, теперь у каждого из них винтовка и полные карманы патронов. Теперь легче. Но надо быть осмотрительнее. Борьба предстоит долгая.

— Васо, — мрачно сказал Асланбек, — а они в твой аул направляются. На вашу дорогу свернули…

«Уже! — обожгла сердце Васо тревога. — Значит, этот подлый, трусливый Амилахвари решил приняться за ни в чем не повинных стариков. Как не допустить этого? Крикнуть: «Я здесь, попробуй взять меня!» — и дороже продать свою жизнь? Или сейчас выстрелами по князю и его свите остановить и попробовать выиграть бой?»

Нико, заметив, как бледность покрыла лицо их молодого командира, подъехал поближе, потряс за плечо:

— Не давай воли минутному чувству, Васо.

— Остановились, — сказал Асланбек, зорко вглядываясь в даль. — У меня такое впечатление, будто князь с кем-то говорит.

Асланбек был прав. Там, где дорога поворачивала к аулу, князя остановил свист. Свистел Коциа. Изворотливый управляющий знал, что Амилахвари не шутил, когда давал ему опасное задание. Вторую ночь сидел, корчась среди камней, не спуская глаз с дороги. Он надеялся на удачу: не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра, но обязательно придет абрек. Придет проведать своих стариков. Не придет сам — пошлет кого-то. И тогда уж дело Коциа ухватиться за ниточку и не дать ей оборваться. А старики пусть остаются приманкой. Куда они денутся? Их всегда можно схватить. Главное — Васо.

Князь одобрил решение Коциа и свернул на другую дорогу. Свита двинулась за ним.

Асланбек догадался, что происходило на душе Васо, обрадованно сообщил:

— Раздумал князь. На Ксанское ущелье повернул.

Васо вытер пот со лба и облегченно улыбнулся:

— Зря Дианоза отправил!

Сердце Васо сжалось от тревоги и боли, когда он увидел родную саклю. Ее сложенные из горного плитняка стены вроде осели и покосились. Еще больше почернела и прогнулась крыша.

Незаживающим шрамом тянулся через аул овраг.

Весной и осенью одинаково доверху наполняли его мутные воды — то половодья, то дождевых потоков. Мать в такие дни отодвигала постель подальше от мокрых стен, и отец часами простаивал за саклей с мотыгой, отводя воду.

Зато знойным летом овраг был любимым местом мальчишеских игр. В его ямах и вымоинах так надежно прятаться!