Как видим, подвиг Гастелло был далеко не первым. Уже в самом начале Великой Отечественной советские летчики таранили своими подбитыми машинами наземные цели противника. 22 июня 1941 года «огненный таран» совершил командир звена 62-го штурмового авиаполка старший лейтенант Петр Чиркин. Он поднял машину в воздух с аэродрома у села Лисятичи для проведения воздушной разведки и попал под обстрел гитлеровцев. Когда машину П. Чиркина подбили, он направил ее на танковую колонну противника. 24 июня экипаж командира звена 33-го скоростного бомбардировочного полка старшего лейтенанта Григория Храпаря совершил еще один таран. В этот раз горящий самолет разрушил переправу близ города Броды. А 25 июня горящей машиной таранил немецкие танки капитан Авдеев.

Таким образом, до Николая Гастелло «огненные тараны» уже применялись советскими летчиками как минимум четыре раза. Можно предположить, что и больше, так как в условиях войны не все подвиги пилотов, закончивших жизнь в огне, могли быть зафиксированы и подтверждены. Есть также сведения, что некоторым летчикам, вероятно «родившимся в рубахе», удавалось выжить после подобных таранов. Одним из них был Николай Кочетков, воевавший на Сталинградском фронте.

Примеры мужества, подобные подвигу Гастелло, среди советских летчиков не были единичными случаями. По подсчетам военных специалистов, только в первый год войны зарегистрировано 152 подвига, когда последним оружием пилотов становился пылающий самолет. Всего же за годы Великой Отечественной войны советские летчики совершали «огненные тараны» около 500 раз. В них участвовали 505 экипажей, среди которых первое место принадлежит экипажам бомбардировщиков, их число составляет 288. Более 800 человек во время Великой Отечественной войны стали героями «огненных таранов».

Таким образом, когда заходит речь о пилоте-герое Николае Гастелло, когда мы видим улицы, носящие его имя, не следует забывать, что еще более 800 человек достойны нашей памяти, уважения и благодарности.

Заключительной вехой Второй мировой войны стал суд над лидерами нацистской Германии, который рассматривал их преступления против человечества и вошел в историю как Нюрнбергский процесс. Организаторами суда выступили страны-победительницы — Великобритания, СССР, США и Франция. Начался он 20 ноября 1945 года и продолжался 11 месяцев — до октября 1946 года. Стенографический отчет о ходе процесса составил 16 тыс. страниц, для записи показаний было истрачено 27 км магнитной ленты. В результате разбирательства были осуждены главные нацистские военные преступники. После окончания следствия секретариат Международного военного трибунала подготовил на английском, немецком, французском и русском языках его полную стенограмму. Однако заблуждаются те, кто думает, что эти стенографические материалы после их опубликования в 1947–1949 годах на всех указанных выше языках были полны в одинаковой мере. Дело в том, что англоязычный и франкоязычный варианты составили 42 тома. Русский же текст оказался гораздо меньше. В советское издание не вошли даже некоторые речи обвинителей, не говоря уже о выступлениях адвокатов и обвиняемых. Отчего же СССР сократил русскоязычную версию? Что «такого» могло содержаться в этих документах? Ведь, как гласит энциклопедия, «Нюрнбергский процесс убедительно показал фашизм в действии и напомнил о той опасности, которая грозила человечеству и от которой оно было спасено в результате усилий миролюбивых народов, и прежде всего Советского Союза». Почему же тогда «миролюбивая» держава Советский Союз не рассказала советскому народу о процессе в полном объеме?

Дело в том, что в ходе судебных заседаний прозвучали факты, которые компрометировали сталинский режим, проливали свет на его истинную роль в развязывании Второй мировой войны. С инициативой проведения показательного суда над военными преступниками СССР выступил еще в 1942 году. Позже, на Тегеранской конференции в конце 1943 года, Сталин произнес тост в честь правосудия «группы расстрела» и высказался о необходимости 50 тыс. расстрелов. Рузвельт и Черчилль довольно долго не поддерживали идею проведения судебного процесса и склонились к ней только в 1945 году. Ввиду отсутствия каких-либо норм международного права, регулирующих рассмотрение международным трибуналом военных преступлений, у процесса были и другие противники из числа представителей стран-победительниц. Вот как обосновал их позицию представитель судебной власти Великобритании лорд-канцлер Саймон: «Я глубоко убежден, что проведение судебного процесса, признание виновности и вынесение судебного приговора весьма неуместно для таких известных главарей, как Гитлер, Гиммлер, Геринг, Геббельс и Риббентроп. Помимо значительных трудностей, связанных с учреждением суда, формулировкой обвинения и сбором доказательств, вопрос определения их судьбы является политическим, а не юридическим. Нельзя возлагать на судей, какими бы знаменитыми или компетентными они ни были, окончательное решение по делу, имеющему большое общественно-политическое значение». Опасения возникали и по поводу того, что процесс мог быть воспринят мировой общественностью как «сфабрикованный фарс» или «правосудие победителей».

Тем не менее 8 августа 1945 года в Лондоне СССР, США, Великобритания и Франция подписали соглашение о судебном преследовании и наказании военных преступников.

Наиболее противоречивым было участие в процессе Советского Союза. С одной стороны, его потери и вклад в победу были наиболее вескими, с другой — советское правительство всячески противилось проведению заседаний с привлечением всех доступных документов, пыталось затянуть начало процесса. Так, советская сторона потребовала от главного обвинителя, представлявшего США, передать все документы относительно действий СССР перед Второй мировой и во время нее. Одной из основных задач советской делегации в Нюрнберге было составление перечня вопросов, «недопустимых для обсуждения» в суде. Члену делегации Руденко было поручено договориться с представителями других стран не касаться ряда вопросов, «чтобы СССР, США, Англия, Франция и другие Объединенные Нации не стали объектом критики со стороны подсудимых».

Действительно, хороши бы были прокуроры, предъявляя подсудимым обвинение в преступлении против мира, в котором в качестве доказательства фигурировал бы договор СССР и Германии 1939 года, где рядом с подписью обвиняемого Иоахима фон Риббентропа стояла подпись В. М. Молотова!

На заседании советской правительственной комиссии было принято решение: «Обязать т. Руденко и т. Никитченко предварительно просматривать все поступающие от других делегаций для предъявления суду документы и требовать, чтобы эти документы утверждались на комитете обвинителей. По каждому документу т. Руденко и т. Никитченко обязаны давать заключение о его приемлемости или неприемлемости сточки зрения интересов СССР, в случае надобности не допускать передачи и оглашения на суде нежелательных документов». Среди вопросов, недопустимых для обсуждения, выделялись следующие:

1. Отношение СССР к Версальскому мирному договору.

2. Советско-германский Пакт о ненападении 1939 года и все вопросы, имеющие к нему какое-либо отношение.

3. Посещение Молотовым Берлина, посещение Риббентропом Москвы.

4. Вопросы, связанные с общественно-политическим строем СССР.

5. Советские прибалтийские республики.

6. Советско-германское соглашение об обмене немецкого населения Литвы, Латвии и Эстонии с Германией.

7. Внешняя политика Советского Союза, в частности вопросы о проливах, о якобы территориальных притязаниях СССР.

8. Балканский вопрос.

9. Советско-польские отношения (вопросы Западной Украины и Западной Белоруссии).

Интересно, что подобные задания имелись и у представителей Великобритании, хотя и подавались в другой форме. Так, в меморандуме, разработанном на совете обвинителей, говорилось следующее: «Обвинитель от Великобритании также будет принимать меры против всех встречных обвинений против политики Великобритании, вне зависимости от того, по какому разделу Обвинительного акта они возникнут. Возможные выпады против так называемого британского империализма XIX века и в начале XX века или против поведения Великобритании во время войны с бурами будут встречать с нашей стороны резкий отпор как не относящиеся к делу…»