Первая часть брежневской трилогии — «Малая земля» — посвящалась одноименному плацдарму, захваченному советскими войсками южнее Новороссийска и удерживаемому на протяжении февраля — сентября 1943 года. Слова песни «Малая земля — геройская земля, в бой во имя всей Земли» вполне соответствовали ситуации, сложившейся на небольшом участке прибрежной полосы. На плацдарме практически не существовало четко выраженной разницы между передовой и тылом. Со всех сторон его окружали горы, контролируемые немцами, поэтому Малая земля была открыта не только воздушным бомбардировкам, но и артиллерийскому, минометному и пулеметному огню.

Сообщение с Малой землей можно было поддерживать только морем и лишь в ночное время. Под покровом темноты необходимо было успеть доставить пополнение, боеприпасы, продукты, забрать раненых. Если не успевали к рассвету, корабли бросали беспомощных людей на берегу и под прикрытием дымовой завесы пустыми уходили на базу в Геленджик. Скопление бойцов у береговой линии становилось легкой мишенью для врага, который не обращал внимание на бинты и носилки. Ценой невероятных усилий и жертв Малую землю удерживали целых 7 месяцев. Героизм защитников плацдарма заслуживает того, чтобы о нем знали и помнили. Однако по всем известной советской традиции события обросли мифами и даже откровенной ложью. Мы ведь не случайно вспомнили о «Малой земле» Л. И. Брежнева. Эта книга не только сделала подвиг малоземельцев общеизвестным, но и служила главным источником многочисленных заблуждений и домыслов.

Советские историки всячески подчеркивали исключительное значение плацдарма для успешного осуществления начавшейся в сентябре 1943 года Новороссийско-Таманской операции Северо-Кавказского фронта. Акцентировать внимание на том, зачем понадобилось удерживать плацдарм в течение 7 месяцев, было, скажем так, неуместно. Между тем прыгавшие с кораблей в холодную февральскую воду под немилосердным огнем немцев бойцы штурмового батальона майора Цезаря Кунникова не сомневались, что от выполнения поставленного перед ними задания зависит судьба не только десанта, но и всего наступления. Отвлекая на себя основные силы противника, давая возможность высадиться остальным, они не знали, что наступление на Новороссийск (февральское, а не сентябрьское) захлебнулось и планировавшегося соединения с двумя сухопутными армиями не будет. Как бы там ни было, но отступать тоже было поздно. Неудача февральского наступления обрекла десантников на более чем полугодичный ад.

Большинство последующих мифов связано с именем будущего генерального секретаря ЦК КПСС, а тогда начальника политотдела 18-й армии полковника Брежнева. Как по мановению волшебной палочки, появляются многочисленные «воспоминания», в которых полковник Брежнев неизменно изображается на самых опасных участках, «делит с подчиненными все тяготы фронтовой жизни». Уже в годы Перестройки исследователи собьются со счета краюшек хлеба, которые начальник политотдела разделил с солдатами. В ходе рассказов сухопутные подразделения превращаются в части морской пехоты, на острие удара оказываются дивизии, которых там и в помине не было. Как и в случае с ленинским бревном на субботнике, которое с Владимиром Ильичом несли сотни людей, нашлось немало желающих засвидетельствовать для истории свое счастье служить под началом Леонида Ильича Брежнева.

Мы никоим образом не хотим оскорбить память Брежнева-фронтовика, но уж слишком велик диапазон мифологизации его роли в Великой Отечественной войне. То вдруг маршала Жукова обуревает желание посоветоваться с полковником Брежневым, то начальник политотдела армии почему-то сутками выполняет обязанности, более характерные для политрука роты. Самое удивительное, что воспоминаниям о том, чего не было, предавались люди, действительно на Малой земле воевавшие, участники и очевидцы боев. Складывалось впечатление, что многие из создателей легенд о Леониде Ильиче и впрямь верили в то, о чем писали.

Весьма поучительный диалог с одним из боевых товарищей вспоминает участник боев на Малой земле полковник в отставке Илья Кириллович Фоменко.

— Говорят, он был душой Малой земли, но в расположении нашей части я его никогда не видел, — настаивал не склонный к фантазиям ветеран.

— А ты вообще душу видел когда-нибудь? — урезонивал Илью Кирилловича собеседник.

— Нет.

— Ну так что же…

Пройдет совсем немного времени. Уйдет из жизни генсек, а вместе с ним песни и фильмы о Малой земле. А вот тяга к выдумкам проявила удивительную живучесть. Мифы нового времени приобретают разоблачительную (в отношении коммунистического прошлого) направленность. Уже упоминавшемуся И. К. Фоменко пришлось как-то опровергать байку о катерах заградительного отряда, которые шли следом за крейсером с десантом, чтобы расстреливать тех, кто вздумает повернуть вспять. Некий «мемуарист» не смог удержаться от соблазна «обогатить» историю десанта резонансным сюжетом о заградительных отрядах (по аналогии с заградотрядами НКВД в сухопутных войсках).

Опровержение, данное полковником Фоменко, является простым и убедительным: «Не было на крейсерах никакого десанта, глубины там не такие, чтобы корабль с большой осадкой к берегу подошел. Крейсер «Червона Україна» пытался прикрыть нашу высадку огнем, но безуспешно. Не приспособлены были его орудия стрелять по навесным траекториям. Кроме того, чисто теоретически… Какой катер может нести вооружения, опасные для крейсера? Только торпедный. Но на торпедном экипаж с трудом помещается, какой уж там заградотряд… Катерники нас поддерживали при десантировании и гибли. Часть артиллерии и танковый батальон перемещались на баржах. У Южной Озерейки буксировочный трос оборвался и ударил по крошечному суденышку, малому морскому охотнику. Тот пошел на дно мгновенно, со всем экипажем. Никто не спасся. Танкисты, кстати, тоже погибли при высадке под огнем. Человека три уцелело, все «тридцатьчетверки» сгорели…»

Как видно из рассказа ветерана, драматизма в высадке десанта хватало. Зачем одним понадобилось сочинять «страшилки», а другим тиражировать их на страницах газет? Нам кажется, объяснение отчасти лежит на поверхности. И восхвалительным, и разоблачительным мифотворчеством зачастую занимались одни и те же люди. Идеологическая сторона легенд их, как правило, интересует мало, важно, чтобы общественный заказ был.

Просто ремесло у них такое.

Любой человек, мало-мальски интересующийся футболом, знает о «матче смерти», состоявшемся в оккупированном немцами Киеве в 1942 году. Сложившаяся в советское время версия события выглядит следующим образом. Киевская футбольная команда, в которую входило несколько игроков «Динамо», провела матч со сборной люфтваффе и переиграла представителей немецких военно-воздушных сил. В отместку за публичное унижение оккупанты расстреляли своих соперников по футбольному полю. Вне всякого сомнения, матч имел место. К сожалению, соответствует действительности факт расстрела гитлеровцами четырех бывших динамовцев: Н. Трусевича (признавался лучшим голкипером СССР), Клименко А., Кузьменко И. и Коротких М. Действительно, игра вызвала большой интерес и прилив патриотизма у киевлян. Находившиеся на трибунах стадиона болельщики вспоминали затем, что матч воспринимался не просто как спортивное соревнование, а как противостояние советского Союза и Германии. Тем не менее нужно согласиться, по-видимому, с теми, кто считает «матч смерти» пропагандистским мифом.

Начнем с того, что долгое время (аж до конца 60-х годов) советские участники того матча рассматривались в своей стране не иначе как немецкие прихвостни и изменники Родины. В этом смысле они разделили судьбу миллионов советских людей, на чью жизнь наложило отпечаток клеймо «пребывал в оккупации». Сейчас уже трудно сказать определенно, какими мотивами руководствовались тогдашние советские лидеры, скорее всего пропагандистскими, но к 25-летию Победы футболисты были не только реабилитированы, но и получили государственные награды (четверо погибших — посмертно).