Пристрастие к выпивке не обошло и командный состав. В первую очередь унтер-офицеров. Им приходилось особенно тяжело: они были лучшими солдатами, повышенными из рядовых, но теперь им приходилось отвечать за таких, какими сами они были еще совсем недавно. Как можно спрашивать с других за то, в чем сам не свят? Им, разумеется, приходилось скрывать свое пристрастие, как от рядовых легионеров, так и от офицеров. Незавидная судьба. Как у женщины, одинаково любящей обоих — мужа и любовника — и мечущейся между ними. Кстати, тоже очень по-французски.

Офицеры Иностранного легиона всегда отличались от офицеров всех других подразделений Французской армии: они должны быть образцом для всех во всех отношениях. Это льстит самолюбию офицера, но этому нужно соответствовать, потому что нет большего позора, чем быть изгнанным из армии, а из легиона — особенно. Это пятно на всю жизнь, когда даже в гражданской жизни кто-нибудь да намекнет, сделав нужную мину на лице: «Вы же понимаете… у него же были проблемы в легионе… не стоит ему доверять».

Офицеры старались быть образцом — легионерам упрекнуть их было не в чем, за что они и платили им готовностью, без лишнего пафоса, грудью прикрыть своего командира в бою. Такие же отношения существуют и поныне.

Но было одно исключение — война в Сахаре. Когда постоянно находишься бок о бок со своими людьми, невольно перенимаешь многие их привычки. Время в отдаленных фортах тянулось мучительно медленно, а на «большую землю» офицеры возвращались с карманами, полными денег: там, в пустыне и в горах, тратить их было не на что. И тогда шампанское лилось рекой в барах и ресторанах лучших отелей Алжира и Марокко. Легион гулял!

Во время марокканской кампании офицеры стали себе «позволять»: это была походная жизнь холостяков, известно ведь, что в «командировках женатых не бывает». Ее разнообразили частыми «попотами». Однако даже тогда все это больше походило на бесшабашные и веселые гулянки толстовских гусар, чем на унылое пьянство героев Куприна.

К середине 1930-х годов «старики», со своей привычкой не проживать ни дня без пары литров, уволились. Теперь они, гремя медалями на потертых мундирах, напивались в кабачках возле алжирского порта, где и закончился их славный путь солдата. Они пытались рассказать о пережитом, но их никто не слушал, кроме слишком уж быстро пустеющей бутылки… И тогда о них вспомнил лейтенант Ролле, ставший к тому времени командующим Иностранным легионом…

Плачевная ситуация с пьянством легионеров изменилась сама по себе к 1940 году, причем без всякого вмешательства со стороны начальства. Неожиданно для всех легионеры изменили красному вину и перешли на пиво. Дело в том, что в 1939 году, после поражения республиканцев, в легион стали массово вступать беглецы из Испании. Испанцы, как выяснилось, гораздо более сдержанны в употреблении алкогольных напитков, чем сами французы, не говоря уже о немцах и поляках. К тому же в частях стало появляться все больше бронетехники, орудий и автоматического оружия, с которыми управляться пьяному человеку непросто, да к тому же и опасно. В 1946 году легион еще больше «протрезвел» — в него тысячами вступали молодые немцы из лагерей военнопленных, прошедшие воспитание в духе «здорового образа жизни» идеологами Третьего рейха. Новоиспеченных легионеров немедленно отправляли в Индокитай, а там, в силу национальной привычки, они пили пиво. В Сайгоне пиво варили на месте, и стоило оно недорого.

Те, кому удалось выжить во вьетнамской мясорубке, снова вернулись в Алжир и продолжали пить пиво. Командование с радостью поддержало изменение во вкусах легионеров: пиво менее вредно, к тому же более удобно в походных условиях. Так закончились приключения самого галльского напитка — вина в истории легиона.

После эвакуации легиона из Алжира в 1962 году самым часто употребляемым напитком стала кока-кола. Это легко объяснить: легионеры «помолодели» более чем наполовину по сравнению с довоенным периодом.

У европейской, не говоря уж об арабской, африканской или азиатской молодежи, давно уже не принято регулярно пить. Во Франции потребление алкоголя лицами старше 15 лет сократилось за последние 40 лет на 38 процентов. Разумеется, французские старшеклассники иногда устраивают «boum» — вечеринку с танцами у кого-нибудь на квартире, когда одним из развлечений становится соревнование, кто больше всех выпьет… и тогда пьют все подряд и сразу. После этого победители и рядовые участники такого «бума» еще долго не могут смотреть на бутылки, а от одного упоминания о «травке» их воротит.

Алкоголизм и привычка к наркотикам часто являются расплатой за участие в войне, которая завтра будет забыта обществом, ради которого и воевали. Странно, но в легионе я ни разу не слышал упоминания о «постстрессовом синдроме», о котором в США впервые громко заговорили после возвращения американских солдат из Вьетнама. Самые тонкие и честные натуры, в основном добровольно отправившиеся в джунгли Вьетнама «спасать демократию» и «защищать ценности цивилизованного мира коммунизма», по возвращении спивались, курили марихуану, к которой пристрастились на той войне, или «садились на иглу» — на героин. С ними разводились жены, от них отрекались родители и отворачивались самые близкие друзья. Одни из них швыряли свои боевые награды в решетку Белого дома, другие бренчали медалями на встречах «с общественностью» и делали карьеру. Третьи, когда все уже было кончено, а страсти утихали, в нужный момент возвращались из канадской глуши — «от тетки из Саратова», и в один прекрасный день занимали овальный кабинет Белого дома…

То же происходило и с нашими «воинами-интернационалистами», вернувшимися из Афганистана, когда все советское общество еще было уверено, что они там помогают братскому афганскому народу строить социализм: вместе разводят сады, копают арыки и дружно лечат заболевших ишаков. Та же история, что и с американцами, уцелевшими в джунглях Вьетнама;

Сегодня французская пропаганда выступает в том же стиле: в репортажах телевидения легионеры оказывают помощь крестьянам, строят мосты и встречаются со старейшинами деревень… Иногда «под дулами телекамер» стреляют в невидимого противника, но как-то вяло, явно на потеху журналистам. Все остальное остается «за кадром»… Провал во времени: брежневский «Афган».

Мобильный отряд легионеров на бронемашинах обстрелян в горной долине. Точно так же как наши «воины-интернационалисты» в самом начале войны, лет двадцать тому назад, легионеры лезут в горы. И нарываются на отлично спланированную засаду. В результате боя — десять убитых французских солдат. Дошло даже до рукопашной. Потом афганцы, как всегда, растворились в горах… Трое оставшихся в живых — в шоке. Как они из него выйдут, никого не касается: они же добровольцы! К тому же есть таблетки и хорошие, внимательные врачи… И никому невдомек, что в жизни человека случаются вещи, когда доктора и пилюли бесполезны.