Что ж, придется признать, что эволюция была более щедра по отношению к врановым, нежели к некоторым из людей.

Мы, надо сказать, вполне адаптировались к тому глубочайшему ступору, который обезображивает лица сограждан, когда звучат вполне нормальные вопросы с нашей стороны. Мы привыкли к тому, что в ответ на, к примеру, безобидное «Здравствуйте, а какие жизненные ценности вы прививаете своим детям?» раздается громкий «Дзынннь!», словно по рельсам ударили молотком. Мы решили упростить реакцию до рефлекторного уровня, дабы не подвергать сверхнапряжению разум опрашиваемых, изнасилованный всяческими жизненными коллизиями. Итак, мы с Филиппом стали задавать людям на улице незамысловатый вопрос: «Как вас зовут?»

Открытие сразило нас наповал: мы живем в мире тезок с прискорбно ограниченным набором имен собственных. Многомиллионный город кишел «Никаками», «Неважными», «Какими-разницами», «Незнаями», «Зачемами» и «Незнакомлюсями». Среди этих мутантов попадались также бесчисленные «Аче» (индейцы, что ли?), «Аааа», «Оооо», «Мммм».

Я слышал, что проблема ограниченной ономастики^[4] особенно остро стоит в Китае. В китайском языке по паре тысяч женских и мужских имен на более, чем миллиард претендентов. У них там что ни рожа, то Сережа. Путают друг друга со страшной силой. Но теперь я вижу, что мы их сделали! Наш народ обходится абсолютным минимумом — по пальцам пересчитать.

Особого внимания заслуживают следующие эпизоды, которые я, с вашего позволения, приведу полностью:

— Девушка, здравствуйте. Как вас зовут?

— Да.

Склоняются ли женские имена по падежам? Конечно! Ну тогда поехали:

1. Именительный: «Нам встретилась Да».

2. Родительный: «Мы поняли, что нам не хватало Ды».

3. Дательный: «Мы улыбнулись Де».

4. Винительный: «Мы полюбили Ду».

5. Творительный: «Мы восхитились Дой».

6. Предложный: «Мы рассказали вам о Де».

— Девушка, здравствуйте. Как вас зовут?

— Нет.

М-м-м, как я люблю этот иероглиф женским почерком! Про женский «нет» вы еще много тут прочитаете, поверьте. Если вам говорит «нет» женщина, то вы даже не представляете, как много уместилось в эту частицу. Как в микроскопической женской сумочке могут таиться археологические напластования домашней утвари со времен крещения Руси, так и в крохотный женский «нет» втиснуты тонны зашифрованной информации, эмоций и загадочных намерений.

Следующий замечательный блиц-диалог. На обочине стоит молодая дама.

— Девушка, здравствуйте! Как вас зовут?

— Спасибо, я уже жду.

— Что, прямо так и зовут? Вы, наверное, шутите, девушка. И думаете, что это очень смешно.

— Я не думаю, я просто отвечаю.

Можно ли услышать более честный ответ? Можно ли более точно выразить свою жизненную позицию и образ мышления? В этой фразе было все. Я страшусь предположить, что бы мы услышали, начни это чудо еще и думать. Нет, девушка, оставьте все как есть. Не вздумайте думать!

Пока Филя выяснял имена двух старших сержантов милиции (что само по себе история), я подошел к паре подружек. Как бы понагляднее описать этот момейт? Одна из них, брюнетка невысокого роста, стоит ко мне лицом и, когда нас разделяет уже где-то семь шагов, на этом самом лице проступают признаки непредвиденной дефекации. Глаза начинают бегать, губы не слушаются и несут что-то невпопад, брови гуляют вверх-вниз. Это переводится как «Господи, неужели он идет ко мне? Не может быть… Господи, сохрани и помилуй — он идет ко мне и смотрит на меня!!!» И пока она пытается дернуть подружку за локоть и предупредить об опасности, я уже тут как тут.

— Здравствуйте! Меня зовут Кирилл. Как зовут вас?

Она смотрит на меня загипнотизированно, с какой-то огромной виной в глазах, будто нашкодивший и попавшийся на месте проступка ребенок. Она лепечет на грани слышимости:

— Очень приятно… Молодой человек, а я… я не знакомлюсь так… и не разговариваю с незнакомыми… Я уже это… замужем.

— Если я еще что-то понимаю в этой жизни, матримониальный статус человека не аннулирует его имя.

Лупают очами. Паника в глазах, паника!

— Девушка, — говорю, делая голос максимально дружественным и мягким, — у меня дома есть рация авиационного диапазона. Вы, наверное, думаете, что я сейчас ляпну «Поехали ко мне — покажу»? Ну, будет вам, в самом-то деле… Так вот, с помощью этой рации можно прослушивать частоты диапазона, отведенного для переговоров между пилотами и авиадиспетчерами. Посредт ством этой же рации можно и самому выходить на связь. Вчера я настроился на частоту «Домодедово», дождался, когда диспетчер подаст голос, и сказал ему: «Привет!» Диспетчер ответил мне: «Привет!» Я спросил: «Как дела?» Диспетчер ответил: «Нормально». Вы не находите ничего странного?

До девушек начинает мелкими шажками доходить, что изнасилование сегодня не состоится, что у меня немного другие планы. И сразу как-то жить легче.

— Нет, — отвечают. — А что странного?

— Много, ох как много странного. Во-первых, я ему не представился. Он не знал, с кем говорит. Во-вторых, существуют жесткие правила радиообмена, согласно которым вещи типа «Привет» и «Как дела?» в эфире запрещены категорически. За это дисквалифицируют. В-третьих, это уголовно наказуемое деяние с моей стороны. Нельзя засорять эфир не относящимися к делу разговорами в воздушной зоне с таким интенсивным авиатраффиком. Это может привести к катастрофе, если пилот из-за моей болтовни не расслышит команду и займет неверный эшелон. Про инцидент над Боденским озером слышали?

Кивают.

— Несмотря на троекратную невероятность подобного диалога, этот человек со мной спокойно поздоровался и обменялся парой фраз. Так что же вам-то мешает? Ведь наша ситуация во всех смыслах более приземленная.

Тут брюнетка говорит:

— Меня зовут Оля, а это Инна. А вас как зовут?

— Вы будете смеяться, но я вам представился! Я же с этого начал наш разговор. И вы сказали, что вам, кстати, очень приятно.

— Мы не расслышали.

— Кирилл мое имя. Нет, Оленька, вы не не расслышали, вы не слышали. У вас в голове гремел набат: «Тревога! Со мной знакомятся! Изыди, нечистая!» Но вы же видите, что я не маньяк, не некрофил и даже не пьяный. Почему же понадобилось целых три минуты, чтобы вспомнить свои имена?

— Страшно было. Вдруг вы…

— Вдруг я вас ударю бутылкой по голове и оприходую ректально, правда? А я не хочу. Не хочу, можете себе представить? Я элементарно хочу узнать ваше имя, просто имя — и ничегошеньки больше. Чтобы поговорить, как человек с человеком, увидеть в вас такое же разумное существо, что и я.

— А почему вдруг вы решили спросить? Зачем вам?

— Почему я спросил? Я спросил, потому что мне это интересно. Зачем мне ваше имя? Затем, чтобы к вам обращаться по этому имени в разговоре. Как-то до обидного все просто, вы не находите?

Согласились они со мной. Покивали, повозмущались, посокрушались, посмеялись над курьезами. Посмеялись над своими страхами, вот что здорово. Расстались мы почти друзьями.

— Девчата, добрый вечер. Кирилл, Филипп. Как вас зовут?

— Очень приятно.

— Позвольте, но кто из вас «Очень», а кто «Приятно»?

Молчат, цокают каблуками, глядя в пространство.

— Девчонки, ну мы же к вам обращаемся^

— А мы не хотим с вами разговаривать.

— Вы не хотите делать то, что приятно? Секунду назад вы — вот вы лично! — сказали, что вам приятно, да еще и очень.

Цоканье ускорилось. Кстати, нам еще повезло. Хоть кто-то честно сказал, что не хочет разговаривать. Помимо всего прочего, я еще обратил внимание вот на какой нюанс. Если мужчина обращается к одной девушке, то он так и говорит — «девушка», а если их две и более, то часто почему-то это звучит как «девчонки» или «девчата». Видимо, уменьшительными формами мужчины пытаются компенсировать количественный фактор. «Эй, девчонка» — такого обращения я почти не слышал…

На тему паранормальных имен я потратил целый час общения с тучной дамой по имени Зинаида. Я пытался уяснить для себя одну тривиальную вещь: почему, если человек искренне не имеет желания называть свое имя, он не может так прямо и сказать? Почему этот несложный сигнал в нашей культуре выражается такой дуростью, как «Не знаю» и «Не помню», или вообще вопросительной конструкцией типа «А зачем?» и «Какая разница?»