Оказавшийся снова в исходной точке окружности может утешиться тем, что хотя бы уберегся от гиподинамий, пока искал выход. Я очень надеюсь, что блеснувшее неоднократно на наших страницах имя Лидии Гинзбург все же заставит вас отыскать и почитать ее вещи. А я пока в который раз ее процитирую из «Записок блокадного человека»: «Написать о круге — прорвать круг. Как-никак поступок. В бездне потерянного времени — найденное».

А может, наша прописанная рефлексия — это всего лишь обычный путь человека к житейскому юмору, к философскому взгляду на действительность? Череда повседневных Тренировок, которая в итоге даст обществу еще двух спасительно-равнодушных мирян, занятых своими личными, не глобализированными проблемами, — и это есть добро?.. Нам с самого начала пытались доказать, что это добро, что нами движет лишь ювенальный максимализм, но мы Капризничали, не слушали, топали ногами, хорохорились. Подкараульте кого-нибудь из нас где-то в осеннем парке лет через пять-семь: желтые листья на дорожках, по листьям с тихим шорохом катится коляска, за ручку коляски держатся мужчина с женщиной. Женщина ведет долгие рассуждения о том, какую посудомоечную машину надлежит приобрести на выгодных кредитных условиях. Мужчина возражает. Не конфликтно так возражает, по мелким деталям, для проформы — только чтобы показать, кто в доме хозяин. Например, настаивает на том, чтобы кредит взять на работе, а не в банке, хотя ему, по большому счету, все равно. Но тут маленький и требовательный пассажир коляски (не исключено, что недавно крещеный) просыпается и возвещает об этом всему парку. Кредиты, банки, посудомоечные машины разом забыты, хотя никуда из жизни не ушли — ни из жизни мамы с папой, ни их чада. Где-то по углам и закуткам этого извилистого лабиринта длиною в жизнь попадаются редкие жемчужины счастья, но быстро гаснут и теряют свое очарование от ожидания еще более крупных жемчужин. Как мало дано человечеству! И все, что нас пока спасает, — это полезная привычка видеть в малом большое. Ну или хотя бы большее.

Если смотреть на проблему в разрезе преемственности поколений, то я возлагаю большие надежды именно на нас, родившихся во вторую половину семидесятых — первую половину восьмидесятых. Эти временные рамки дали нам уникальный психологический задел: мы не успел и достаточно повзрослеть, чтобы ущербность советской системы уязвила нас лично, но мы были уже вполне сознательными человечками, память которых сберегла все самое лучшее. Именно наше поколение ушло. из СССР стопроцентными романтиками; остальные либо познали горечь разочарования, либо просто не помнят того времени. Отвлечёмся — насколько получится — от таких аспектов, как политика, экономика, экология… Сконцентрируемся на социально-психологической составляющей, на нравственных приоритетах. В независимости оттого, как мы будем участвовать в прочих сферах, именно эта — наша боль и наша ответственность. Именно на уровне простого человеческого взаимодействия мы должны поддерживать огонь той душевности, той сердечности, что не истребила даже тоталитарная система. А она, несмотря на чудовищность ее проявлений, каким-то образом смогла создать в умах и сердцах островки особого мироотношения. Иностранцы чувствуют это, поверьте мне! Долго подбирают слова, путаются, выражая мысль даже не на родном языке — но чувствуют! Наше поколение, как мне хочется верить, получило в наследство самую чистую фракцию советского характера: здравое понимание личного действия при осознанном уважении общих интересов. Мы стоим, балансируя, на водоразделе: по одну сторону — извечная азиатская химера орды, по другую — напирающая западная философия индивидуализма. Если мы не устоим, не создадим на этом острие что-то третье, что-то свое, связь времен будет прервана. Кто, если не мы с нашим светлым — пускай даже полусказочным — пониманием советского, может лучше справиться с этой задачей? Только мы, балансирующее поколение. Только нам в следующие пять-десять лет главенствовать в миссии «Русская душа». Держим удар, ребята!

Не без легкого самовнушения, конечно, но я все же вижу в происходящих с нашим обществом курьезах просто издержки акклиматизации. Думаю, преодолеем. Назад пути все равно нет. В русском человеке заложен огромный потенциал сопротивляемости и все-таки, как ни крути, генетическая мудрость. Большая история, большие испытания. Нам бы только научиться с юмором и без подобострастия относиться к наносному, пришлому, нам бы не стесняться себя настоящих.

А еще надо верить, что общечеловеческие ценности в игре «мужчина — женщина» дают реальный выход из тупикового лабиринта, в который нас загоняют модные роли «стерв» и «брутальных самцов», «недоступных принцесс» и «гуру съема». За это сегодня надо вести настоящую борьбу и ни в коем случае не сдаваться. В конце концов, Вторая Мировая война была проиграна Германией не тогда, когда Кейтель подписал акт о капитуляции, а в ту минуту, когда Гитлер «на всякий случай» положил себе в карман ампулу с цианистым калием. В 2006 году в медиа прошло известие, что один журналист выбросился из окна, оставив предсуицидальную записку, где причиной своего демарша назвал тотальное непонимание со стороны женщин. Кстати, я заметил тогда, что все новостные ресурсы рунета здорово не сошлись в деталях: одни писали, что он был сотрудником газеты «Сельская жизнь», другие называли местом его работы издание «Светская жизнь». Как бы там ни было, это не выход. Грешно говорить в ироничном тоне об усопших, но пешком из окна такая проблема и ей аналогичные не решаются. Нашу кособокую сельско-светскую жизнь надо оздоровлять только активным методом и активной верой в перемены к лучшему. Эти страницы — наша личная попытка.

Мир поддается изменениям. Он ждет их от нас. Поверьте в это.

Потому что если не верить в это, то тогда зачем вообще жить?