Между прочим, наши цифры по чьему-то недосмотру называются арабскими, хотя пришли они в известной нам графике из Индии. И ноль у арабов обозначается простой точкой:

Окружность и точка как символы прирученного небытия. Как памятник тому, что на пустом месте возможны подлинные чудеса познания. Мы привыкли к этому знаку, мы уже не задумываемся, что когда-то он был вне закона. Но когда кто-то начинает возводить что-то новое, что-то непривычное на этом самом пустом месте, мы нервничаем и одергиваем непоседу. Но зря стараетесь. Мы объявляем тотальную ревизию ваших принципов, потому что как-то уж очень не свежо от них пахнет. Напротив ваших привычных крестиков мы будем ставить свои бунтарские нолики. Рисовать их на пустом месте, понятно?

Европейская схоластика средних веков очень нервно отреагировала на появление нуля. Запретила его вначале, как вульгарное ругательство. Но время все расставило на свои места. Теперь само слово «цифра» в русском языке является прямым заимствованием из арабского — «ноль» по-арабски звучит как «сыфр». А слово «cipher» («шифр») вам знакомо? Так чья правда в итоге?

Все мы пришли в этот мир и тут же наткнулись на миллионы социальных данностей, от нас не зависящих. Но ведь эти данности кто-то дал, они не с неба упали. Да, существует в нашей культуре определенная демаркационная линия между мужчиной и женщиной, между дозволенным и надлежащим каждой из сторон. То, что эта линия старше каждого из нас, создает иллюзию неприкосновенности, закладывает фундамент социальных привычек, отучает задавать вопросы, угнетает функцию поиска. Однако изгибы ее были начертаны человеческой рукой. А значит, мы берем ластик и рукой не менее человеческой перекраиваем границу, невзирая на уязвленные эскапады, раздающиеся в наш адрес со всех сторон.

Поймите: мы не взыщем финальной истины. Но своим мнением возлагаем наш меч на весы равновесия мира.

А вообще, конечно, все относительно.

Мы с Филом грезим о светлых временах и далеких странах, где женщины разрешают себе быть свободными от психологических зажимов, где кровь желаний и нервные импульсы интересов беспрепятственно циркулируют по всему телу, наделяя гармонией дух. Но возможно ли это? Или везде и во все времена одно и то же? И что мешает им быть свободными здесь и сейчас?

Нас спасет стереометрия. Точнее, она не спасет, но приблизит к пониманию, а это само по себе очень много. Причем тут стереометрия? Сейчас не без некоторых выкаблучиваний я все объясню. Вы ведь меня уже немножко знаете.

В двухмерном пространстве, где все измеряется исключительно длиной и шириной, любая плоская фигура не может быть перевернута зеркально. Ее можно сколько влезет вращать вокруг собственной оси, двигать по двухмерной бесконечности, но перевернуть кувырком, как монетку, нельзя. Для этого нужно третье измерение — высота. Нужно приподнять ее над тканью двухмерности в третье измерение и перевернуть так, чтобы в процессе переворота она прошла все сто восемьдесят градусов наклона к материнской плоскости. Прокрутите этот мультик в своем воображении.

Нам повезло родиться в трехмерном пространстве. И поэтому любую медаль мы можем без особых проблем перевернуть так, чтобы глазам предстала ее обратная сторона. Было бы желание! Вернемся к женской внутренней несвободе. С обратной стороны медали этой проблемы нам строят гримасы мужские лица. Не без нашего участия женщины научились бить себя по рукам; это скрыто поощрялось и продолжает поощряться представителями сильного пола. Всякому хочется раскованной и приветливой партнерши, но при этом редкий мужик не крякнет про себя от удовольствия, не взяв крепость с первого раза. Еще бы! В женской недоступности, даже когда она колет его самолюбие, мужик видит не только камень преткновения, но и гарантию. Гарантию защищенности собственных интересов в будущем, в том сладком будущем, когда он сам-то, наконец, окажется по ту сторону крепостных стен и сможет, дразнясь, показать язык всем оставшимся за бортом женского выбора. И наоборот: его напряжет, если визовый режим смягчен: «Эге! Это, получается, не только я, это так каждый пролезть может!» И он либо отказывается проходить, гордо вздернув нос, либо заходит и тут же начинает тиранить женщину требованиями самоизолировать-ся. До обидного часто дом с гостеприимно раскрытыми дверьми мужчине кажется проходным двором. И трусость не позволяет ему даже предположить, что двери были распахнуты не для кого-то, а для только него. Странные мы люди: оскорбляемся, если нас не различают на фоне других, но отказываемся верить в собственную исключительность, когда всего-то надо — шагнуть навстречу счастью, улыбнувшемуся именно нам. Скульптор Мухина — вот кто лучше всех отразил артельный дух, царящий в выращивании предрассудков. Рука об руку мужчина и женщина калечили историю глупостями ума и слабостями характера. Как рабочий и колхозница. Серпом и молотом. И вот мы здесь, сейчас, и не могли мы оказаться в ином месте и в иное время.

Пользуйтесь преимуществами трехмерного пространства, когда размышляете о важном. Взгляд на вещи должен быть стереометрическим.

Нет, это не спасет разом и от всего. Это не даст пропасть.

Думаю, что вполне развернуто выступил на тему синдрома недоступности. В девяноста девяти процентах случаев женщины играют в нее. То ли до сих пор искупают грех в соблазнении Адама, то ли берут реванш за какие-то промахи в своей земной жизни и самоутверждаются, то ли лелеют этот природный инстинкт так же ревностно, как Дания сохраняет монархию — мы устали выяснять. Так давайте же не будем включаться в эту постыдную игру, не будем идти на поводу у этого фиглярства. Раз они включают дурачка — значит, и мы туда же. Строишь недотрогу — и я тебя не трону. Вздыхаешь, что тебе придется спать со мной на одной кровати волею обстоятельств — и я поеду спать к себе, невзирая на поздний час. Нет возможности уехать — я лягу рядом и просто усну, не прикоснувшись к тебе, изнывающей по ласке, но проевшей мне плешь своими «даже не думай». И я даже не подумаю, будь спокойна. Это ты будешь полночи хлопать глазищами в темень. А полезешь мне в трусы, я так заору, что надолго расхочется.

Потому что настала пора учить женщин видеть реальные результаты реальных слов.

В связи с этим предлагаю создать особую мужскую коалицию. Она будет называться «Общество мужчин, которые принципиально спят с женщинами». Слово «спать» тут лишено второстепенных смыслов и используется в своем исконном значении. Мы будем просто мирно дрыхнуть с ними, а потом делиться впечатлениями, кто с кем переспал и как спалось. Женщинам, строящим из себя неприкасаемых, будет отводиться роль мягкой постельной принадлежности. А мы будем спать. И называть нас будут «спецами».

И еще я для себя решил вот что. Отныне, если у меня случится секс с носительницей синдрома недоступности, то я всегда потом буду извиняться. Просить прощения. А, соответственно, до соития я буду стараться записать все сказанное ею на диктофон.

И вот мы, задыхаясь от жаркой гонки, наконец упоенно отваливаемся друг от друга на постели.

— Дорогая, — прошу я, восстанавливая дыхание. — Прости меня.

— За что? — удивляется дорогая, отдуваясь.

— Как за что? Я же так провинился перед тобой!

— Да в чем?

— Я ведь причинил тебе секс!

— Дурачок, — она обнимает меня, источая сладкий аромат. — К чему извинения? Я сама этого очень хотела.

— Ах, сама хотела!

Тут я выхватываю диктофон, включаю его, и комната наполняется ее высокопарными: «Нет, даже не рассчитывай», «Ах, не будь таким наивным. Мне в жизни хватает секса», «Мне очень сложно понравиться. Я — неприступная гордая кошка» и прочей ярмаркой пустословия. То-то будет интересно на нее в этот момент поглядеть.

Извините нас, женщины. Мы так виноваты перед вами. Мы делаем то, чего вы сами хотите.

Снова интернет, я, очередная собеседница и умопомрачительные откровения с ее стороны. Рассмотрим в качестве учебного подспорья следующий диалог, предварительно прочтя послание человечеству, которое моя собеседница разместила в начале своей анкеты.