— Я рада за них, — следует высокомерный плевок, и эта «радостная» фея опять затыкает уши портативной стереосистемой.
— О, а вы много знаете про «Дом-2»? — оживляется какая-то гладкая тетенька с корзиной.
— Ну да, поневоле наслушаешься в моей компании, — усмехается парнишка и поворачивается к ней.
— Ой, а расскажите, — просит тетя. — Нам с дочкой так интересно, что будет дальше. Там ведь все по сценарию, да? Там же роли?
Парень, пожав плечами диве, переключается и без кокетства завязывает с этой любительницей «лайв-шоу» разговор.
Нафуфыренная фря сидит, демонстративно вывернув шею так, будто держит равнение на знамя. Но тут я, язва прободная, змеюка подколодная, зорким оком замечаю, что плеер она не включала. На дисплее мигает сигнал «пауза», и так уже несколько минут! Жадность до модных новостей пересилила-таки спесь. Она заткнула уши только для того, чтобы показать свое пренебрежение, но так и не смогла нажать кнопочку, пока человек вскрывает подноготную ширпотребовских телепроектов… как их там? «Тегеран-43»? «Арзамас-16»? Да, да, «Дом-2», извините. Ведь это же так как-бы-на-самом-деле интересно!
Боженька всемогущий, одолжи пульт управления жизнью на минутку! Где тут ускоренная перемотка вперед — вот эта клавиша? Ну-кась прыгнем вперед лет этак на сорок. Вж-ж-ж-жик! И вместо гламурной куклы я вижу перед собой иссушенную старушку, которая, подслеповато щурясь и подрагивая нижней челюстью, спрашивает меня:
— Внучек, до «Янгеля» мне далеко еще?
— Выходите на следующей остановке и дальше на любом автобусе в сторону центра.
— Ой, спасибо тебе. На следующей, да? Эт где-т скоро, да? Вот в наши-то годы все проще было, все под боком. А потом Лужков с центра бюджетников-то сжил, по новостройкам рассовал. Мне-то в новостройке никак хлопотнее, чем на Остоженке. Там аптека была рядом, магазин для льготников. Мой Генка когда преставился, я ж совсем плохая сделалась. Год ходить не могла, инсульт свалил. Мать ко мне тогда из деревни приезжала за мной ухаживать. Сама двужильная, до девяноста семи как молодуха бегала. А Генки в пятьдесят девять не стало. Пил, скот.
… далее везде и без передышки до самой остановки. О Генке и профсоюзе. О лекарствах и обещанных новых льготах. О том, как у нее кошелек с пенсией украли, да о том, как ей намедни видение было и, видать, пора собираться в дальнюю дорогу.
Знакомая мизансцена? Еще бы. Я давно обратил внимание на то, что пожилые женщины гораздо болтливее пожилых мужчин. Причиной для разговора может быть одно твое присутствие в метре от нее; темы — свободные и легко перетекающие друг в друга, как рулада вольного тунгуса в стиле «Что вижу, то пою». Можно даже ничего не говорить в ответ, ей важно, чтобы хоть слушали. Одиноко, пусто. А так выйдешь в люди, парой слов перекинешься с любой живой душой, и вроде легче. Ну а если с «девчонками» на лавочке у подъезда удастся покалякать — так это ж вообще праздник. Жалко они порой смотрятся, будто выпрашивают внимания. И все потому, что только к шестидесяти дошло, как классно миролюбиво общаться на равных с окружающими и сколько несостоявшихся бесед тяжким грузом давят на слабеющее сердце. Десятилетия, только десятилетия и горькие ошибки дали понять, что не луч наша жизнь, асамый настоящий отрезок… Нет, положительно, мужчины преклонного возраста в основном ведут себя поспокойнее. Старенький ветеран так же запросто, не тяготясь, помолчит о своем, как его правнук, запросто перекинется парой слов с попутчицей в маршрутке.
Бр-р-р, жутко. Все, все, возвращаю обратно… Где тут клавиша обратной перемотки? Здесь? Вж-ж-ж-жик! И вот она снова в своих летах, наша цветущая красавица. Выглядит, как настоящая. Спасибо, тебе, боженька, за внеплановое путешествие во времени, с меня доброе дело.
А если подстроиться под канализационно-ассенизационный тон этой главы, то я хочу высказаться по следующему волнующему поводу. Любой из нас имеет право на ошибку, никто не идеален. Проблема, однако, в том, что право это для многих женщин стало прецедентным: раз так делают другие, значит, и я буду развлекаться в том же духе. Тупизмы стереотипизируются. Эффект закрепляется традиционным восхищением со стороны мужчин, хотя как можно, например, восхищаться перекосами типа «Я сама не знаю, что хочу»? С чьей подачи такое пагубное качество, как мнительность, стало предметом восторгов? Но женщин приучили к тому, что в ответ раздается: «Ах, какая же она переменчивая и загадочная!» Вот теперь сами и расхлебываем. Что меня больше всего приводит в бешенство, так это помпезный тон, которым женщины заявляют о своих недостатках. «Я знаю, что иногда вредничаю просто так, но ничего с собой поделать не могу. Мне непременно надо, чтобы меня осаживала сильная мужская рука». Нет, не сожаление звучит в ее голосе, когда она так говорит, — самовознесение! Это, оказывается, почетно! Но ведь ни одному разумному существу не придет в голову гордиться тем, что оно, к примеру, страдает энурезом и, если его не разбудить в два ночи, дует в матрас. Такие вещи предпочитают замалчивать и поскорее лечить. А аналогичные патологии в поведении почему-то оцениваются противоположно. Впрочем, чего мы еще ждали, сами возводя культ женского ментального недержания? Нашлась же, блин, группа извращенцев, задавших моду на золотой дождь, чтобы теперь вокруг пахло миазмами. А самое обидное, так это одинаковость, в которую впадают женщины, принимая на вооружение такие фокусы. Это просто кошмар, сколько мы встречаем особ со стандартным ассортиментов завихрений в голове. Вместо того, чтобы биться за собственную неповторимость в положительных качествах, они — наоборот — считают свои желтые пятна чем-то выгодно отличающим каждую на фоне остальных. Глупенькие наши, вас хочется взять, как слабо зрячих котят, и приподнять, чтобы вы увидели масштабы общего уринального наводнения.
Мы — Грибанов и Демуренко — не позволим эстетизировать уродство! Мы отказываемся восторгаться такими женщинами и отправляем их прямехонько в санузел. Пусть нас с ног до головы залепят офисными стикерами с надписями «Хамы!», «Грубияны!», «Нахалы!», с нас — как с гуся вода. Мы — Филипп и Кирилл — этими страницами даем генеральное сражение массовой нечистоплотности нравов и антисанитарии умов! Огонь!
Вы, други мои, пользуйтесь интернетом почаще и не ленитесь разбавлять папку «Избранное» вашего браузера новыми ссылками. Можно обнаружить очень поучительные вещи!
— Господи, да они же просто уроды какие-то! — шептала моя мама, завороженно глядя на экран. — Где таких нашли только? Жуть…
Все просто — я залез на всемирный видео-ресурс «ТыТруба», набрал в поиске «Immortal», а потом среди иконок отыскал ту, что именуется «Blashyrkh»… Можно вас попросить об одной вещи, люди? Пожалуйста, если у вас прямо се-йчас есть под рукой компьютер с доступом в паутину и современным трафиком, забросьте подальше наш посконный трёп и бегите смотреть указанный видеофайл. Динамики не забудьте выкрутить на полную громкость. И обязательно дослушайте песню до конца, потому что иначе вы не поймете моей мысли!
Посмотрели уже? Так быстро? Ну, что скажете? Гадость? Эх, если бы все было так просто…
Меня тоже пробрала оторопь, когда я в первый раз познакомился с творчеством трио «Immortal». Было впечатление, что у человека то ли рак гортани в терминальной стадии, то ли такие проблемы с желудком, что вокал может держаться на одной нескончаемой отрыжке. Ну и инструментальный аккомпанемент соответствующий: рев, звон, скрежет да грохот зубодробительный. Но что-то удержало меня оттого, чтобы сменить пластинку. Я одним местом чувствовал, что концепция не так примитивна, как поначалу кажется. Я смот-рел-смотрел и вдруг понял. Все-все, до самой глубины! И вот, как я это понял.
Фронтмен группы Olve Eikemo не болен раком и с пищеварением у него полный порядок. Он не сошел с ума и не ударился в дешевый эпатаж. Он даже не сатанист и не ублюдочный фанат какого-либо извращенного культа. Он безнадежно трезвомыслящий человек, нашедший максимально адекватный ответтому, что на него обрушивается. Это я, ловя на пути бронебойно-фугасные женские — измы, скорбно воздеваю к небу длани, а потом бегу плакаться бумаге или компьютеру, наивно веря, что это что-то изменит. Ха-ха! С таким же успехом на станции «Парк Победы» можно пытаться добежать с двухпудовой гирей до выхода по эскалатору, идущему вниз. Спорт для себя в чистом виде. Занятие для тех, кому заняться больше нечем. А товарищ Эйкемо под сценическим псевдонимом «Аббат» поступил мудрее. Он просто заговорил с вами, женщины, на вашем же языке. Кесарю кесарево. Однажды дядя Ольве, получив по башке очередным «Женщинам можно — мужчинам нельзя» или «Нипочему, я так решила», постоял, покручинился, потом вдруг озорно улыбнулся, решительно тряхнул космами, раскрасил лицо, подключил гитару и запел правду жизни. Посмотрите клип «Blashyrkh», заклинаю вас. Вот дядя прохрипел первый, так сказать, куплет. Это он спародировал Леру Рябову («Женщин надо уговаривать, даже если у них есть самостоятельное желание»). Вот он осклабился в людоедской улыбке, завращал глазюками и заклокотал горлом, будто собираясь харкнуть с верблюжьей щедростью. Это он зеркально отреагировал на Юлин питерский тезис «Мужчине настрого запрещено отказывать женщине в близости». Вот он, потрясая грифом, запрыгал по суровым норвежским скалам, как злобный тролль, как скандинавский демон Локи. Все правильно — только так можно приветствовать девушку по имени «Не знаю». Он выстроил свою ответную тактику предельно органично. Он вернул вам все! Смотрите на себя! Ведь это же джаз в чистом виде! Эйкемо подхватывает ваш немузыкальной мотив и гротескно, с импровизацией обыгрывает (об-рыгивает?) его, чтобы вы призадумались над тем, что поете. Именно такие, аналогичные по бессмысленности сгустки вы извергаете походя — вульгарные, какофонические, тошнотворные. Только вы рожаете мутантов мозгом, а он — голосовыми связками. «Immortal» — это вы. И вы поистине бессмертны, самокопируемы в похожести своих странных действий. Нет, мама, ты не тех испугалась. То, что я тебе показал, это лишь сводный образ, демо-версия, аватар.
