Так, почти подпольный краткий курс лекций, организованный Американским институтом AIAA по инициативе Дж. Харфорда и прочитанный Джонсоном и мною в Хантсвилле в конце марта 1992 года, сыграли инициирующую роль в новом международном проекте «Мир» — «Шаттл». Еще через год эта инициатива привела к объединению космонавтики и астронавтики в программе МКС — международной космической станции.

Двадцать лет назад программа «Союз» — «Аполлон» началась по инициативе научной общественности и при поддержке руководителей обеих стран с самых первых инженерных идей, которые основывались на конструкциях систем, созданных до этого независимо в обеих странах. Потребовалось несколько лет, чтобы разработать два варианта, совместимых агрегатов нового андрогинного типа. В отличие от первого совместного проекта, 20 лет спустя возникла совершенно другая ситуация. В России, унаследовавшей советскую космонавтику, уже существовала, оказалось отработанной система стыковки для КС «Буран». Этот космический самолет по своей конфигурации, размерам и массе был очень близким к своему прототипу — Орбитеру Спейс Шаттл. Сам «Буран» после первого триумфального полета в конце 1988 года оказался в критическом положении, в силу сокращения финансирования и других трудностей подготовка ко второму полету сначала замедлилась, а потом остановилась совсем. К тому же, «Буран» оказался почти ненужным, дорогим и потенциально опасным для его создателей. Почти ничто не светило впереди. Новый международный проект, наоборот, сулил очень много: и славу, и деньги.

С другой стороны, Спейс Шаттл нуждался в системе стыковки, ему отводилась основная роль в доставке грузов на МКС «Фридом». В конце 80–х годов американцы возобновили работы по проектированию стыковочных систем. Однако, за прошедшие 20 лет НАСА и промышленные фирмы растеряли прежний стыковочный опыт. Многие специалисты, старые конструкторы ушли на пенсию, К. Джонсон и В. Криси — из НАСА, а Дж. Кэмпбл и К. Блюм — из «Роквелла». В НАСА отделением механики по–прежнему руководил мой коллега, ветеран Д. Уэйд, там работала группа, которую возглавлял У. Шнайдер. Однако они никогда не были настоящими конструкторами. В «Роквелле» собрали группу разработчиков, в состав которой вошли ветераны Р. Аджемиан и Е. Холман, а также Б. Брандт и несколько совсем молодых специалистов. В общей сложности они затратили несколько лет и разработали конструкцию, которую сильно критиковал Джонсон, не оставив на ней камня на камне. Стыковочный механизм типа «штырь–конус» был вынесен вбок, за пределы переходного тоннеля и выглядел уродливо. К Джонсону по–прежнему прислушивались в НАСА, хотя воспринимали его как консультанта со стороны.

В группе фирмы «Роквелл» среди молодых инженеров работал С. Гофрениан. Он позже рассказывал мне об этом времени и хвалился, что их объявили лучшей группой года всей фирмы, можно сказать, победителями, как в соцсоревновании. Однако социалистические принципы плохо помогали даже при капитализме, если они не подкреплялись другими качествами. Создать новое стыковочное устройство оказалось непростым делом, работа требовала опыта и времени. Позднее я как?то сказал Симаку Гофрениану, что стыковать такой тяжелый корабль, как Спейс Шаттл, было бы невозможно с помощью штыря. Он промолчал.

В апреле 1992 года, еще при президенте Дж. Буше–старшем, на посту администратора НАСА неожиданно сменили и отправили в отставку Р. Трули. На первый взгляд это показалось нелогичным: Советский Союз шагнул в прошлое, холодная война закончилась. Казалось, бывший астронавт, имевший большой опыт, принявший участие в проекте «Союз» — «Аполлон», активный участник программы Спейс Шаттл, одним из первых поднявший его в космос, будет востребован в новую эпоху, когда началось объединение бывших противников на базе предыдущего опыта и программ. Однако, Трули не относился к сторонникам сотрудничества с нами, с русскими. Думаю также, что не эта причина привела отставного адмирала к еще одной отставке.

Новым администратором НАСА назначили 57–летнего Д. Голдина, тогда малоизвестного в широких космических кругах специалиста, занимавшего до этого пост вице–президента в не самой большой космической фирме «Ти–Ар–ДаблЮ». К этому времени программа международной станции «Фридом» подошла к критической черте: график работ безнадежно затягивался, расходы катастрофически росли, возникали организационные и технические трудности в реализации проекта. Новому администратору НАСА, в целом человеку жесткому, упорному, хотя и противоречивому, суждено было сыграть важнейшую роль в объединении усилий астронавтики и космонавтики, в инициации и поддержке новых совместных российско–американских космических программ, стать во главе в начале новой эры освоения космоса.

Избрание нового президента США осенью 1992 года и смена президентской команды не изменила расстановки сил, несмотря ни на какие прогнозы и угрозы, ни снаружи, ни изнутри НАСА.

В июне состоялся визит президента новой России Б. Ельцина в США. Советская космонавтика перешла по наследству новому руководству страны, отношение к ней изменилось, это уже чувствовалось, а последующие годы лишь подтвердили первые тенденции. Перемены усугубили экономическое положение НПО «Энергия» и других предприятий отрасли. Однако в портфелях предложений и пакете подписанных двумя президентами соглашений России и США договоренность по космосу традиционно заняла почетное место. Как показали последовавшие за встречей в верхах события, наш АПАС -89 занял центральное место в работах по новой программе, в новой космической России.

Голдин приехал в Москву жарким летом 1992 года. До начала нового совместного проекта оставалось совсем немного времени.

Где?то с начала 90–х годов к нам в НПО «Энергия» стали все чаще приезжать иностранные делегации. Этот процесс развивался сначала довольно медленно, а потом пошел с нарастающей частотой. Переломным оказалось лето 1992 года. Именно с июльского посещения нас новым администратором НАСА Д. Голдиным, весной того года сменившим на этом посту адмирала В. Трули, и августовского приезда большой группы специалистов из НАСА и фирмы «Роквелл Интернэшнл», головной компании по Орбитеру Спейс Шаттлу, начался подготовительный период совместных работ. Затем одна за другой развернулись российско–американские программы пилотируемой космонавтики: «Мир» — «Шаттл», «Мир» — «НАСА» и долгосрочное сотрудничество по созданию МКС — международной космической станции.

Схема приема делегации на высшем уровне была к этому времени отработана и отлажена во время предыдущих посещений больших отечественных и зарубежных чинов: прием в кабинете генерального — музей предприятия — контрольно–испытательная станция (КИС) - стенд «Конус».

Музей НПО «Энергия» действительно чрезвычайно привлекательное место для всех, кому интересна космонавтика, ее прошлое и настоящее. Её история отражена в многочисленных экспонатах, среди которых много уникальных образцов. Это побывавшие в космосе спускаемые аппараты (СА) космических кораблей «Восток» и «Союз», включая гагаринский «шарик», а также оставшиеся после отработки модули, агрегаты и узлы. В музее много редких фотографий людей, которые сделали советскую космонавтику, отдали ей все свои силы и талант.

Часть фотографий и документов отражает историю нашего родного города, которому, в конце концов, присвоили имя Королева. К сожалению, ни одна городская администрация не позаботилась о создании настоящего городского музея. Лишь в восточной части города, в бывшем поселке Костино, до сих пор сохранился домик Ленина, в котором вождь мировой революции начинал свой последний круг, переехав туда из кремлевских царских палат в начальный период болезни.

И, наконец, одна комната нашего музея отведена основателю нашего дела, она рассказывает о Королёве. Его кабинет с личными вещами как бы предваряет то, что он задумал и создал, как раз те экспонаты, которые выставлены в залах музея.