У Мишина было хорошее по тем временам крестьянское происхождение. Возможно также, что дополнительная Королёвская симпатия исходила из того, что отец его будущего зама тоже некоторое время провел в заключении по какому?то пустяковому политическому делу, и согласно практике того времени сын тоже находился под подозрением.

В течение 20 последующих лет первый зам постоянно работал рядом, рука об руку со своим Главным, участвовал практически во всех ракетных, а затем и космических проектах. Как показали события и дела после неожиданной смерти Королёва, Мишин оказался в целом неспособным воспринять и руководить делом своего шефа, основателя и движущей силы всего огромного дела. Для меня, как я думаю, и для многих остаются загадкой истоки постепенной негативной трансформации личности этого человека, одним пристрастием к алкоголю, которое, надо отметить, он умел преодолевать, это объяснить невозможно. Судьба странно обошлась с ним, и до конца разгадать причину всех изменений, скорее всего, невозможно. В целом, быть во главе такого огромного дела он был, похоже, не способен. Это не только мое мнение. Необузданный нрав как стиль в руководстве, который он во многом воспринял у Королёва и которым Сергей Павлович пользовался, как хороший артист — инструментом, новый главный воспринял как чуть ли не ведущий метод руководить делом и людьми.

Если подытожить результаты его руководства основными проектами и программами, которыми он руководил и… против которых он выступал, оппонировал или допускал просчеты, то их можно выстроить в довольно длинный ряд. Это и твердотопливные МБР, и два КК «Восход» (один — для проведения длительного полета космонавтов, второй — для испытания системы искусственной тяжести), и аварийный пуск неотработанного «Союза-1» с космонавтом Комаровым, и проведение кампании отработки лунной программы Н1–Л3 (прежде всего — летные испытания ракеты–носителя Н1), и активная оппозиция программе ДОСов в странном союзе с В. Челомеем, который в течение многих лет был противником Королёва и нанес огромный ущерб его делу, и настойчивость в продолжении практически обреченной лунной программы Л3–M, после того как американцы уже высадились на Луну.

Мне не по душе вешать все это на одного человека, это в принципе — неправильно. А где было руководство министерства MOM и ВПК Совмина, а ЦК и Политбюро, наконец?! Ведь традиционно руководитель такого масштаба был их номенклатурой. А партия являлась и в целом ряде критических периодов по–настоящему была всемогущей, руководящей и направляющей силой советской эпохи.

Но с другой стороны, Мишин действительно был в течение семи лет главным в рамках системы единоначалия, и если здесь не вдаваться дальше в детали, то уж ничего больше и не поделаешь.

А жаль!

Валентин Петрович занимает особое место в истории советской космонавтики. Хотя он руководил нашей организацией, головной по ракетно–космическим комплексам, целых 15 лет, его основной вклад состоит в создании ракетных двигателей, которые он создавал всю жизнь, больше 40 лет, и это было действительно выдающееся, беспрецедентное достижение. Тем не менее его вклад в космонавтику на посту генерального конструктора тоже очень большой.

Кстати, интересен вопрос, почему Глушко, несмотря на все свои огромные амбиции, не стал вторым Королёвым? Думаю, не только потому, что он слишком поздно пришел к руководству нашей головной организацией (1974 г.), слишком поздно стал у руля советских РКТ–программ.

Ю. П. Семёнов

Наряду с Глушко Семёнов внес наибольший вклад в развитие пилотируемой космонавтики в стране. В отличие от главного ракетного двигателиста он не был настоящим конструктором, а был, как сейчас говорят, менеджером, по–нашему — ведущим конструктором. Институт «ведущих по изделию» ввел Королёв и называл их «глаза и уши» главного конструктора. Они выполняли широкий спектр диспетчерских функций, начиная с детального конструирования ракет (а позднее — космических аппаратов), через все последующие этапы испытаний и отработки, подготовки и самих ЛКИ (летно–конструкторских испытаний). Такие обязанности требовали, прежде всего, разнообразных инженерных знаний, расторопности и волевых качеств. Ведущими становились энергичные и честолюбивые люди, это был кратчайший путь к успеху, а их, под руководством Королёва, становилось с каждым годом все больше. Новые победы приносили новые награды и звания. Тем не менее ведущие должности приносили прежде всего уникальный опыт. Со второй половины 50–х, когда началась передача «изделий на вывоз», на другие предприятия и города, ряд ведущих стали главными (а позднее генеральными конструкторами), можно назвать Д. И. Козлова, В. П. Макеева и М. Ф. Решетнева. Ведь никто не знал своего изделия лучше ведущего, и такие назначения были в определенном смысле естественными, к тому же, Королёву были нужны свои, проверенные в деле люди на новых ключевых местах. Чего, как правило, не хватало ведущим конструкторам, так это настоящего опыта (и творческих способностей) конструирования новых изделий, такой недостаток мог частично компенсироваться, если новый большой руководитель окружал себя творческими личностями.

Начав с должности зама ведущего по кораблю «Союз» после приезда из Днепропетровска (После Днепропетровска Семёнов сначала несколько лет работал в КБ «Химмаш» у главного конструктора Исаева), Семёнов вскоре продвинулся на должность ведущего по кораблю Л1 (облет Луны). В результате вторая половина 60–х принесла ему уникальный опыт, и он, пользуясь поддержкой с самого верха политического управления страны, становится ведущим (с расширенными полномочиями) уникального изделия — ДОС (долговременная орбитальная станция). Общая обстановка с пилотируемой космонавтикой в стране после поражения от американцев в лунной гонке и такая мощная поддержка очень помогли отвоевать у Челомея «кусочек космического алмаза» и в конце концов превратить ДОСы в основную программу советской пилотируемой космонавтики, а самому Семёнову стать ее главным конструктором. В большой мере этому способствовало то, что проектирование долгие годы находилось в руках и голове Феоктистова — главного космического проектанта Королёва, — которого Сергей Павлович сумел послать в космос, чтобы тот испытал их первый многоместный «Восход» на орбите, как это в молодости делал наш Главный со своими планерами.

Этот «орбитальный», многолетний и длинный путь привел Семёнова к руководству всей нашей организацией после смерти Глушко в 1989 году.

К сожалению, в конце 80–х произошел разрыв Семёнова с Феоктистовым, что существенно ослабило творческое начало при дальнейшем развитии ДОСовских конструкций. Надо сказать, что к этому времени ОК «Мир» уже залетал, а в целом — уже спроектирован. Достраивался «орбитальный мир» в 90–е годы под руководством Семёнова, и здесь ему не было равных. В эти же годы подготовили и реализовали новую международную программу «Мир» — «Шаттл» и спроектировали МКС, причем ее российский сегмент построили с широким использованием конфигурации и техники ДОСов.

Надо отметить также большой вклад Семёнова в качестве «ведущего–главного» в доведении до успешных летных испытаний ОС «Буран», изделия столь же уникального, сколь и противоречивого, впрочем, как и личность самого Семёнова.

Говорят, человека можно характеризовать его отношением к людям и к самому себе, так вот эта «дробь» у нашего Семёнова оказалась чрезвычайно мала. Его отношение к своим подчиненным поразительно. К тому же, наш «гениальный ведущий» очень хорошо изучил человеческую природу и научился воздействовать на людей. С годами его стали называть у нас людоведом, потому что он использовал этот свой опыт и способности на подавление, а человеческая доброта уходила на какой?то другой, второй или третий план.

Личная преданность, а больше — служение, но никак не преданность делу, стала руководящим критерием кадровой политики Семёнова.

Пройдя путь от зама ведущего до генерального, к концу своего правления Семёнов изжил себя, уверовав в свою гениальность и незаменимость, он затеял перестройку, начал разгонять боеспособные подразделения КБ, а старых конструкторов пытался пересадить из?за кульманов за компьютеры. Когда ракетно–космических вице–президентов корпорации стали заменять хозяйственниками, у нас стали говорить, что «даже кухарка может управлять государством», правда многоопытный Черток нас поправил, сказав, что Ленин говорил: «…у нас (в стране советов) даже кухарку можно научить управлять государством». Кстати, уместно отметить, что методы нашего президента часто чем?то напоминали подходы к руководству членов Политбюро.