Его ставили в пример другим ученикам, и он объяснял свои успехи большой усидчивостью.
Раньше он не любил возвращаться к тому, что уже сделано, за что уже получены отметки. Теперь у него другие привычки. Он постоянно возвращается к ранее сделанным наблюдениям. Кажется ему, например, что этому прохожему лет тридцать пять, что он содержит мастерскую чугунных котлов для варки пищи или, скажем, торгует осьминогами, и Чо обязательно найдет возможность проверить свои предположения.
Но не только людьми интересуется Чо Ден Ок. Поднимаясь по лестнице, он считает ступеньки. Попадая в незнакомый дом, определяет, из каждой ли комнаты есть выход во двор или найдется такая, куда можно попасть только из соседней комнаты. Он прикидывает, могут ли здесь быть две комнаты с дымоходами под полом, или, как обычно, только одна.
Вечером, идя по улице и заглядывая в окна, старается угадать, что там сейчас делается, замечает, сколько горит лампочек и примерно во сколько свечей каждая.
В редких случаях, когда уже совершенно не за кем наблюдать и нечего считать, он на глаз определяет количество шагов от одного столба до другого или до крайнего дома, а потом проверяет, не ошибся ли.
Кто знает, может быть, и это пригодится.
И ничего нет удивительного в том, что через год после приезда в Пучен он знал всех его жителей, весь небольшой уездный город.
Он знал, кто чем занимается, когда в каком доме ложатся спать и когда встают, где бывают его обитатели.
Он знал, о чем говорят люди, их настроения и даже мечты. Ни одно событие в городе не было для него неожиданностью. Когда разорялся лавочник, Чо Ден Ок отмечал про себя, что месяц назад предвидел это. Если по улицам шла свадебная процессия, он проверял лишь, не ошибся ли в сроке свадьбы, который мысленно давно назначил.
Все видеть и все знать ему было необходимо как воздух.
Еще будучи младшим надсмотрщиком на строительстве Супхунской гидростанции, Чо Ден Ок пришел к выводу, что ему не сделать карьеры, если он не расположит к себе японцев. А карьеру он должен сделать обязательно. И не такую, чтобы только хватало на рис. Нет, ему нужны большие деньги и видное положение в обществе, его должны уважать и бояться. Ему нужны известность и слава. Его одолевала жажда сладостной власти над людьми.
Так думал, об этом мечтал младший надсмотрщик Чо Ден Ок, ненавидевший тех, над кем он призван в будущем властвовать.
Пусть сейчас его не замечают, не обращают на него внимания, но он знает, что надо делать. Он не станет долгие годы выслуживаться, пока японцы убедятся в его преданности и предложат ему должность чиновника в местном самоуправлении. Ему этот пост не нужен, да и путь к нему долог. Он знает более короткий и более верный путь к власти, к деньгам: надо попасть на службу в полицию.
Но для того чтобы корейца взяли служить в полицию, он должен доказать свою преданность великой империи Ниппон. Требуются не мелкие услуги и не слова. Верность императору и способность унять бунтовщиков надо доказать делом.
Ну что ж, он готов к этому. Он не станет прозябать, как миллионы корейцев, не способных понять всю выгоду службы на самураев. Своим усердием он пробьет себе путь в жизни.
Чо Ден Ок начал осуществлять свой план еще на Супхунской гидростанции. Он усердно защищал интересы японской администрации и старательно информировал полицейского инспектора о подозрительных лицах. Это дало ему должность в пученском отделении Восточно-колониальной компании.
Раньше полиция ему ничего сама не поручала, а только благосклонно принимала его донесения. Теперь ему дают задания. Но делает он больше, чем от него ждут. Он хорошо знает психологию своих соотечественников. Все они ненавидят этих чванливых самураев и всегда готовят против них всякие козни. Значит, надо своевременно узнавать о заговорах и доносить в полицию раньше, чем спохватятся ее собственные агенты.
Он первый разведал, кто начал распространять слухи о том, что русские разбили под Москвой немцев. Правда, слухи эти разнеслись по всему городу, и люди ходили с веселыми лицами, но зачинщиков удалось схватить, и митинг, готовившийся на текстильной фабрике, не состоялся.
Он может многое сделать, но вот только с проклятым страхом ему никак не удается совладать. Он не может избавиться от этого постыдного чувства, которое в нем укоренилось и мешает жить: ему постоянно кажется, что его будут бить. Да, именно — бить.
Это чувство преследует его со школьных лет. Он, как честный ученик, всегда сообщал надзирателю о проделках мальчишек. И каждый раз его за это били. Ему, собственно, не объясняли за что, но он сам заметил, что бьют его как раз после того, как он поговорит с надзирателем. Он ходил жаловаться, виновных наказывали, но его опять били.
С тех пор и зародилось это неприятное чувство. Он уже и жаловаться перестал, и уже давно никто его не трогал, но страх не проходил. И только после окончания школы он стал постепенно успокаиваться. В период строительства Супхунской гидростанции он совсем уже позабыл о тех неприятных днях.
Но однажды это противное чувство вспыхнуло в нем с новой силой. Это было после того, как он доложил полицейскому инспектору о вредных разговорах в бараке среди строителей.
На следующий день он снова задержался у закрытой двери барака, чтобы не смущать строителей и все же послушать, о чем они спорят. И вдруг огромный кулак, словно каменная глыба, обрушился на его голову; колени подогнулись, и он медленно опустился на землю. Никто не помог ему подняться, но у него хватило сил отползти от двери. Немного передохнув, он встал и, озираясь, тихо поплелся к себе.
Об этом случае никому не рассказал, но чувство страха уже не покидало его.
Если бы он боялся, что его убьют, как убивают многих, кто оказался умен и осознал все выгоды преданной службы японцам, было бы еще понятно. Но об этом он пока не думал. Он боялся именно того, что его будут бить. Ему становилось невыносимо жаль себя. Он начинал ходить по комнате и без конца повторять: «Бедный Чо, бедный Чо!»
Потом его маленькие кулачки сжимались и на висках вздувались жилки. Хорошо же, они собираются его бить, так пусть не ждут пощады и сами. Он будет им мстить безжалостно и жестоко. Завтра же понесет в полицию очередное донесение. Пусть попробуют оправдаться. Поверят ему, а не им. Он сегодня же пойдет к Осанаи Ясукэ.
Японец ждет доносов. Для ареста ему нужен повод. Ну а поводов Чо Ден Ок найдет сколько хочешь. Сейчас только и говорят о бушующей во всем мире войне. Разве не правильно арестовали по его сообщению старого текстильщика за сочувствие русским? А кто кому сочувствует, Чо видит по глазам. Пусть только заговорят о войне, и Чо сейчас же найдет врагов империи Ниппон.
Надо сегодня же составить список и отнести капитану Осанаи. Пусть действует. Пусть капитан будет надежной защитой для Чо Ден Ока.
Но чем чаще он доносил на подозрительных людей, тем больше боялся, что его будут бить. Он понимал, что поступал правильно — иначе ему не достичь больших чинов, — но все больше боялся неприятностей. В своей двери он сделал специальное приспособление, чтобы ее можно было запирать на ночь. Он теперь избегал появляться в толпе. Он и так много сделал, многого добился. Он сумел проявить себя не только в полиции, но и в отделении компании, где служил. Ему понадобилось всего три года, чтобы стать первым помощником самого Цуминаки.
А вообще этот Цуминаки — ничтожество. Ведь все дела компании в уезде наладил именно Чо, именно его изворотливость и умение прижать крестьян, его полная осведомленность о состоянии помещичьих хозяйств привели к тому, что Пучен дает Японии больше риса, чем другие уезды.
Правда, всю систему работы объяснил ему Цуминаки, но, конечно, не он ее придумал, и даже не Сеул, а Токио, где сидят подлинные хозяева комцании.
Чо Ден Ок первым узнал о том, что в столице действует «Лига мобилизации корейского народа». Он сразу понял, какое важное значение придают ей японцы. Еще из Сеула не поступило никаких указаний, а он уже организовал в уезде местное отделение. Многочисленные агенты Чо стали членами этой организации. Он расставил их по деревням, и они дают ему самые точные и полные данные о каждом участке земли: как он вспахан, что посеяно, какое использовано удобрение, как орошается участок и, наконец, какой ожидается урожай.
