Ответ на телеграмму А. С. Суворина от 16 <января> 1899 г. (ЦГАЛИ; на телеграфном бланке месяц не проставлен).

Я и сам знаю, что не следует торопиться, но получить сразу несколько десятков тысяч — это так заманчиво! — Отклик на телеграмму Суворина от 16 января (см. примечания к телеграмме 2571^*). Суворин послал Чехову еще одну телеграмму (см. примечания к письму 2580^*).

Точка зрения Суворина изложена в письме Сергеенко к Чехову от 18 января 1899 г.: «Дорогой Антон, вчера послал тебе телеграмму, но не успел управиться с письмом, решивши написать его после свидания с Сувориным. Должен сказать тебе, что Маркс один из тех людей, из которых можно выковать желательные формы только в известный момент, доведя его до раскаленного состояния. Благодаря горячей рекомендации Льва Ник. относительно тебя и предварительному настойчивому накаливанию со стороны секретаря Грюнберга, мне, в сущности, приходилось только ковать. Вчера я подписал предварительный договор с Марксом, по которому Маркс обязывается уплатить тебе за всё тобою напечатанное по день подписания договора 75 т. в три срока по 8 месяцев (20 т. при заключении и т. д.). При подписании договора можно, я думаю, уговорить будет Маркса дать не 20, а 25 т., если тебе очень нужны деньги. Доход с пьес пожизненно при<на>длежит тебе. Покупая твои произведения, Маркс, разумеется, не мог не обеспечить себя относительно будущих твоих работ. Я торговался, как жид, но выше не мог натянуть, как 250 р. за печатный лист. И Грюнберг мне посоветовал не натягивать более тетивы. Вот главные пункты договора. Если Маркс при составлении договора выставит какие-нибудь детали для обеспечения себя от обмана с нашей стороны, то, мой совет, в пустяках надо уступить ему. Вчера, получив твою телеграмму, я фразу о Суворине почел для себя обязательной в смысле свидания с ним. Если ты телеграфируешь ему как другу, то мы сообща можем наиуспешно и наилучше сохранить твои выгоды, и он своим опытом может оказать значительную услугу. Если же ты телеграфируешь ему как издателю, которого предупредить считаешь своим долгом, то тем более я должен свидеться с ним. Может быть, он даст нам больше, и зачем же тогда нам брать меньше. Но из очень продолжительной и интересной беседы с ним я вынес относительно нашего дела самое удручающее впечатление. Нам не дают ничего, кроме жалких слов, которые могут только затемнить наше и без того перемежающееся умосостояние. Что такое 75 т.? 75 т. вздор. Чехов всегда стоит дороже. И зачем ему спешить. Денег он всегда может достать. <…> Когда же я, пользуясь раскаленностью железа, сказал: значит, вы дадите больше, чем Маркс? послышалось шипение, и только. „Я не банкир. Все считают, что я богач. Это вздор. Главное же, понимаете, меня останавливает нравственная ответственность перед моими детьми и т. д. Как я могу навязывать им в будущем различные обязательства и т. д. А я дышу на ладан“. Словом, я вышел от него сбитым с толку и даже в тревоге, уж не сооружаю ли я леса будущих нареканий за то, что продешевил тебя… Во всяком случае имей в виду, что подписанный мною договор юридической силы не имеет и ты вправе его не утвердить. Но если б считал выработанные условия для тебя подходящими, немедленно вышли на мое имя доверенность и инструкции, куда тебе перевести деньги и т. д. Звание мое: „славяно-сербский мещанин“. Доверенность с обозначением полномочий вышли: „Москва. Лубянка мебл. комн. Бельвю“. Но о факте высылки доверенности телеграфируй мне и Марксу. Ему: „приготовьте нотариальный договор, высылаю для подписи доверенность Сергеенко“. Кстати, в наших купеческих грамотах моя фамилия „Сергеенко“, а в моем паспорте „Сергиенко“, потому в доверенности надо писать: Сергеенко (Сергиенко). Относительно стеснений ты, пожалуйста, оставь всякие тревоги. Для меня истинное удовольствие оказать тебе услугу. А Лев Ник. даже сказал, что завидует мне в этих хлопотах. И я вполне его понимаю. Он очень тепло и душевно к тебе относится. Мы целый вечер говорили о выработке условий, и он просил передать Марксу его настойчивый совет поскорее издать твои произведения, которые гораздо интереснее, чем искусственные вещи Тургенева и Гончарова. Он даже хотел писать неоднократно тебе и просил меня непременно передать всё это. Что же касается расходов, сопряженных с поездками, то я поставлю тебе в счет до копейки все расходы. Мне даже Маркс предложил погасить мои расходы. Но я рассчитываю впоследствии сорвать с него какой-нибудь куш для доброго дела. Ты так чуток и так глубоко умеешь заглядывать в человеческую душу, что поймешь вполне мое радостное чувство, в котором я буду находиться, оказав тебе посильную услугу, и оставишь в зародышевом виде всякие терзания, что ты причиняешь мне какие-то затруднения. Душевно любящий тебя П. С.

Если у тебя есть какие обязательства с издателями, то в доверенности упомяни, что уполномачиваешь расторгать обязательства» (ЦГАЛИ; «Красный архив», 1929, № 6, стр. 201–203). Суворин вспоминал: «г. Маркс требовал от Чехова как можно больше рассказцев и составил из них несколько томов. Естественно, что г. Маркс выручил всю уплаченную Чехову сумму первым же изданием. Эта продажа составляла одно из мучений его за последние годы. Получи он 75 000 разом с г. Маркса, он мог бы еще что-нибудь сделать с этим капиталом. Но, получая их по частям в три года, он затеял строить дачу, и в несколько лет эти тысячи растаяли и растаяла мечта о независимости и свободе» («Новое время», 1904, № 10179, 4 июля). Впоследствии, через год, столь же подробно изложил точку зрения Суворина М. П. Чехов в своем письме к Чехову от 22 января 1900 г. (см. 9 т. Писем). По его версии, Суворин не предполагал, что речь может идти о рассрочке, и думал, что надо выплатить сразу 75 тысяч, а это он как издатель счел для себя рискованным. Версия правдоподобна, так как и сам Чехов не предполагал в то время, что рассрочка окажется такой длительной.

Читал я рассказ Льва Львовича «Мир дурак». — Очерк Л. Л. Толстого «Мир дурак» с эпиграфом «Мужик умен, да мир дурак» (русская пословица) напечатан в «Новом времени», 1899, № 8209 и 8210, 4 и 5 января.

Я сам против общины. — К публикации сделано следующее примечание редактора: «Печатая этот рассказ, дающий очерк идей, враждебных общине, мы не желали бы, чтобы идеи эти были приняты за наше мнение об общине, и находим нужным точно оговорить это. В современном быту деревни можно найти много обвинительного против нынешних условий жизни крестьянина; достаточно прочитать лишь то, что высказывает о себе староста Степанов в заключении рассказа, — всё это взято, очевидно, прямо из жизни, но мало относится к самому принципу общины. У нее в том виде, как она действует в быту 100 миллионов русского народа, очень много недостатков, но эти недостатки вовсе не составляют основных и неустранимых черт ее».

…и узнал, что на днях в Екатеринославе с успехом прошло Ваше «Честное слово». — Об успехе четырехактной комедии Суворина «Честное слово» Чехов узнал из заметки «Театр и искусство» газеты «Приднепровский край» (1899, № 367, 12 января). Здесь говорится: «Пьеса А. С. Суворина, как и всё, что выходит из-под его пера, безусловно умная вещь <…> С Сувориным можно не соглашаться, его направление можно не одобрять, но нельзя забывать, что он большой талант…»

Читаю корректуру первого тома. — Корректуру первого тома невышедшего собрания сочинений в издании Суворина. Работа, проделанная Чеховым для этого издания, была использована при подготовке первого тома марксовского издания. См. об этом: И. П. Видуэцкая. А. П. Чехов и его издатель А. Ф. Маркс. М., «Наука», 1977.

Всего будет в томе более 70 рассказов. — В первом томе марксовского издания 72 рассказа.

Затем вторым томом пойдут «Пестрые рассказы», третьим — «В сумерках» и т. д. — Во втором томе — 46 рассказов, из них 12 не входило в «Пестрые рассказы»; в третьем томе 47 рассказов, большая часть из сборника «В сумерках», некоторые входили в «Пестрые рассказы».