Посадили березу. Ночью был мороз — 4. Живем по-северному.
Была Иловайская с поповной*. Поповна понравилась матери. Когда я раздеваюсь или совершаю что-нибудь очень интимное, то непременно звонит телефон, и на вопрос — кто говорит? — отвечают басом: «Бонье».
Роковая женщина.
Бывает начальница с Манефой*; обе сидят подолгу, и мать мучается.
Всё благополучно.
Ну, будь здорова.
Твой Antoine.
Мать просит, чтобы ты привезла:
[1) для бабушки теплый платок и на платье.][13]
Для бабушки не нужно.
2) для Марфуши розовой материи на платье.
3) работнику Арсению на рубаху и штаны.
Примечание: Марфа оказалась очень хорошей девицей, и Арсений-тихоход услужлив, бого<бо>язлив и делает всё сам, не дожидаясь приказаний.
Книппер О. Л., 8 декабря 1899*
2973. О. Л. КНИППЕР
8 декабря 1899 г. Ялта.
8 дек.
Мы отрезаны от мира: телеграф везде поломан, почта не пришла. Третий день ревет буря — как говорят, небывалая.
Милая актриса, очаровательная женщина, я не пишу Вам, потому что усадил себя за работу* и не даю себе развлекаться.
На праздниках устрою передышку — и тогда напишу подлиннее. Напишите же мне толком, основательно: приедет труппа весной в Ялту или нет?* Окончательно решено это или не окончательно?
Вы любите сохранять вырезки из газет, посылаю Вам две*.
Ветер злющий.
Видаете князя Шаховского? В жизни его пертурбация* — довольно занятная.
Ну, будьте живеньки, здоровеньки, актрисища лютая, желаю Вам здоровья, веселья, денег — всего, чего только желается душеньке Вашей. Крепко жму руку и кланяюсь в ножки.
Ваш А. Чехов.
На конверте:
Москва. Ольге Леонардовне Книппер.
У Никитских Ворот, д. Мещериновой.
Чеховой М. П., 9 декабря 1899*
2974. М. П. ЧЕХОВОЙ
9 декабря 1899 г. Ялта.
Милая Маша, мать просит купить для нее фильдекосовые перчатки. Привези ее точилку, черных кружев 4 ½ арш<ина> в 1 ½ в<ершка> ширины.
Море утихает, пришел пароход. Легкий морозец.
Нового ничего нет.
Твой Antoine.
9/XII.
На обороте:
Москва. Марии Павловне Чеховой.
Мл. Дмитровка, д. Шешкова.
Чехову И. П., 9 декабря 1899*
2975. И. П. ЧЕХОВУ
9 декабря 1899 г. Ялта.
Милый Иван, Маша скоро выезжает в Ялту*. Если ты тоже поедешь, то повидайся с ней, приезжай вместе. Теперь бурная погода бывает чаще, чем тихая, из Севастополя придется, вероятно, ехать на лошадях, — значит, необходимо одеться возможно теплее; хотя бы даже в валенки — и то как раз.
Поклон Соне и Володе. Будь здоров
Твой Antoine.
9/XII.
На обороте:
Москва. Ивану Павловичу Чехову.
Н. Басманная, д. Крестовоздвиженского.
Иорданову П. Ф., 11 декабря 1899*
2976. П. Ф. ИОРДАНОВУ
11 декабря 1899 г. Ялта.
11 дек.
Простите, многоуважаемый Павел Федорович, что так долго не писал Вам и не отвечал на письма*. У меня подвалило столько дел чисто личного свойства, так меня, выражаясь по-таганрогски, затуркали, что приходилось всё это время не писать, а только отписываться.
Я не ответил Вам ничего насчет Ежова*. Да и что было отвечать? Обезопасить себя от корреспондентов — ни от умных, ни от глупых — никак нельзя, а опровергать корреспондента, который, по неряшеству или по безграмотству, надменно наврал, это всё равно, что стараться перекричать злую бабу.
Я не поблагодарил Вас за избрание меня в попечители библиотеки*, и меня мучает совесть. Что принято делать в таких случаях? Не нужно ли написать письмо городскому голове? Поучите, пожалуйста.
Помнится, Вы хотели сделать меня членом приюта*. Пожалуйста, делайте из меня и со мной всё, что только для Таганрога из меня можно сделать, отдаю себя в полное Ваше распоряжение. Членский взнос для приюта — 100 р. посылаю переводом по почте. Если эти деньги нужно подавать при заявлении, то пришлите — я подпишу. Тараховский писал, что в Таганроге открылись воскресные классы* (кажется, так) и что мне следовало бы записаться в члены. Против этого я тоже ничего не имею.
В конце декабря я вышлю Вам список книг*, какие я, согласно полученному от Вас списку, выслал летом. Проверьте, все ли книги получены. Скидка сделана гигантская, так что библиотека должна мне очень немного.
Меня попы окрутили: сделали членом епарх<иального> училищного совета*. Это в Таврической губ. А из Серпуховского уезда, где я попечительствую, шлют истерические письма*.
Читал, что судебная палата будет в Ростове*. Читал, что Таганрог опять присоединят к Екатериносл<авской> г<убернии>*. А как же усиленная охрана? Без казаков кто же будет охранять?
Как-то в Дубках я говорил Вам о том, что в Моск<овской> губернии близ самой Москвы есть школа, куда уездные земства и города командируют учителей на летнее время для изучения основ садоводства и огородничества; потом в Москве я справлялся у сведущих людей, они сказали, что и Вы можете прислать летом одного-двух и присылать так ежегодно, чтобы и в Таганроге мало-помалу выработался штат скромных, среднего звания людей, умеющих судить о том, так ли посажено дерево — и было бы кому наблюдать за Дубками, Карантином, Казенным Садом и городскими насаждениями. Когда я постарею, то буду проситься у Вас в городские садовники. Условие: комната в саду, в ротонде, что ли, и запрещение касперовцам ходить домой через сад. Кстати сказать, я выписывал из Одессы деревья для своего ялтинского садишки. Деревья великолепные, каких я не видел в таганрог<ском> саду. Вот выпишите себе для дачи пирамидальн<ые> акации и пирамид<альные> шелковицы. Это прелесть.
