— Я говорил вам, товарищ генерал, — скромно улыбаясь, сказал Масленников.

— Нет, что там ты говорил! Он говорил! Я даже заслушался! Словом, это почти то же самое, о чем я только сегодня докладывал маршалу! И самое главное, что маршал поддержал мое предложение. Мосты в Дойчбурге мы будем брать с воздуха.

Масленников перехватил умоляющий взгляд майора и сказал:

— Сибирцев как раз просил послать его в части, которым будет поручена атака Дойчбурга. Он так изучил эту местность, что пройдет по ней с завязанными глазами…

— Ну-ну-ну, майора вы оставьте мне! Я ему сам найду дело… Как, майор, согласны?

— Слушаю, товарищ генерал! Но я просил бы разрешения участвовать в бою…

— Вы и будете в бою. Ваша задача будет состоять в том, чтобы проследить за выполнением тех условий, о которых вы так хорошо говорили. И в Дойчбург вы попадете, только не с парашютистами, а с частями, которые будут поддерживать атаку парашютистов. Понятно?

— Понятно, товарищ генерал!

— Ну, подполковник, прощайся с ним. Боюсь, что он к тебе больше не вернется…

— Вы же обещали взять его только на одну операцию, — возразил Масленников.

— Я и беру на одну операцию — на освобождение Германии от фашизма. Будем надеяться, что она продлится недолго.

Масленников замолчал, с обидой взглянув на майора. Он как будто сердился на Сибирцева за то, что тот сумел понравиться командующему.

— Теперь слушайте, майор, — совсем другим тоном, строгим, но и доверительным, продолжал командующий. — Сейчас вы направитесь в батальон капитана Демидова. Ему будет принадлежать честь захватить мост через Нордфлюсс. Немцы столько кричали о том, что опередили русских в умении проводить крупные парашютно-десантные операции, так хвалились захватом Крита с воздуха, что совсем забыли, у кого учились этому искусству. Теперь небо Германии должно принадлежать нам. Иначе наша атака может захлебнуться на подступах к Дойчбургу…

Сибирцев слушал, радуясь в душе тому, что плечом к плечу с ним будет старый друг, и в то же время с болью думая, как тяжела задача, возложенная на батальон Демидова.

— Договоритесь с Демидовым о деталях. После этого вы примете две танковые роты, Яблочкова и Подшивалова, и приданный им танково-десантный батальон капитана Сереброва. Они уже информированы о задаче. Местонахождение их знаете?

— Так точно.

— Ну, действуйте, майор. От вас во многом будет зависеть успех наступления. Фронт мы прорвем. Но если фашисты задержат нас перед Нордфлюссом, могут быть большие потери. А этого нельзя допустить. В районе моста действия вашей группы после прорыва обороны поддержит танковая часть. Ее позывные — «Астра», ваши — «Алмаз», позывные Демидова — «Аврора»…

— Заря, — тихо сказал майор и смутился, заметив, что генерал улыбнулся.

— Именно, майор, заря. Начало рассвета в затемненном мире…

Генерал встал, поглаживая пальцами пышные брови. Масленников протянул ему какие-то бумаги. Сибирцев взял пакет, предназначенный для Демидова, и попрощался.

Выходя из кабинета, он услышал голос генерала:

— А побриться, майор, все-таки не мешает!

На этот раз Георгию не пришлось пробиваться на базу Демидова через встречный поток. Едва он успел побриться, как позвонили с аэродрома и сообщили, что его ожидает самолет.

По-2, на котором должен был лететь Сибирцев, рядом с «дугласами» и «петляковыми» казался маленьким. Летчик стоял возле самолета, опершись на крыло, и курил. Было совсем темно, только огонек его папиросы описывал однообразные дуги и вспыхивал сильнее, когда летчик затягивался. Увидев пассажира, летчик загасил папиросу и поспешил занять свое место.

Сибирцев напряженно смотрел вниз, угадывая на всех дорогах беззвучное, но мощное движение. В тот момент, когда они делали разворот на северо-восток, он увидел справа длинную волнистую дугу огня, затем, даже сквозь рокот самолета, до них донесся непрерывный, все нарастающий грохот: там артиллерия прокладывала дорогу пехотным дивизиям…

Летчик обернулся к майору, что-то крикнул, потом поднял вверх большой палец, сигнализируя, что на земле все в порядке. И хотя никто и нигде не говорил, что должно начаться наступление, Сибирцев понял по этому жесту, что летчик все знает и тоже рад начинающемуся сражению.

Сибирцев пытался разглядеть в темноте места, над которыми они летели, надеясь угадать темные пятна хуторов и перелесков, найти более светлые ленты рек. Но он так ничего и не угадал. Самолет вдруг нырнул вниз, и на земле вспыхнули посадочные огни…

Выскочив из самолета, майор настороженно прислушался к земным звукам. В той стороне, откуда он прилетел, волны грома не затихли, а, наоборот, еще более усилились, так что даже здесь воздух колебался. Вся юго-западная часть горизонта постепенно светлела, как будто грохот этот приближал час рассвета.

К самолету подбежал Демидов, держа в руке включенный фонарик.

— Разрешите представиться… — начал было он, но, узнав Георгия, улыбнулся, крепко пожал руку друга. Потом с нескрываемым чувством радости, которое испытывал и Сибирцев, тихо добавил: — Ну, началось!..

— Началось! — так же тихо ответил Сибирцев.

— Машина рядом, — уже громко и отчетливо сказал Демидов.

— Начальник штаба батальона старший лейтенант Голосков, — представился другой офицер, и для Сибирцева это звучало примерно так: «Мы уже давно были готовы, ждали только приказа!»

— Пакет у меня! — сообщил Сибирцев, садясь вместе с Демидовым и Голосковым в машину.

Они вошли из темноты в комнату, и яркий свет на мгновение ослепил их.

— Так, — сказал Демидов, прочитав сопроводительную бумагу и передавая ее Голоскову. — Наша задача — овладеть мостом через Нордфлюсс в Дойчбурге.

Голосков прочитал бумагу, перевернул ее обратной стороной, словно надеялся увидеть там еще какие-нибудь инструкции. Потом бережно сложил ее и запер в железный ящик.

— Значит, не напрасно работали с макетами, — улыбнувшись Демидову, сказал он.

И Сибирцев понял, что в батальоне уже давно отрабатывали задачу.

Демидов извлек из переданного ему Сибирцевым пакета фотоснимки и разложил их на столе по номерам.

— Тот самый мост!.. — обрадованно воскликнул Голосков, взглянув на снимки.

— Правильно. Тот самый, — подтвердил Демидов. — А теперь давай рассмотрим, что к нему.

Офицеры склонились над столом.

На первом снимке мост через Нордфлюсс и город Дойчбург были сняты сверху, видимо с самолета. Земля внизу клубилась дымками зенитной стрельбы. Мост находился в предместье города, в восточной стороне.

На следующем снимке были видны только восточная часть предместья, тот же мост и поле перед ним. Здания возле моста с той и другой стороны реки еще не распознавались отчетливо. По было понятно, что для захвата моста не надо врываться в самый город, перед мостом большая площадка, к тому же изрытая воронками от бомб, на которой можно приземлиться и собраться, а если понадобится, то и принять бой, так как воронки вполне укроют парашютистов.

Третий снимок и все последующие были сделаны разведчиком. Он сфотографировал мост с разных сторон. На этих снимках были отчетливо видны каменные строения по обеим сторонам моста, очень старинные, с готическими башенками, сложенными из гранитных валунов, должно быть оставшиеся еще от тех времен, когда хозяева Дойчбурга взимали мостовую пошлину с проезжавших здесь путников. Теперь в этих каменных башнях находилась охрана моста. Заштрихованные пятна в устоях показывали заложенные немцами заряды взрывчатки.

— Да, работа, — медленно выдохнув воздух, сказал Демидов. — Как будто уже побывал там. Очень прошу, передай нашу благодарность тому, кто делал эту работу.

— Да я и сам не знаю, — усмехнулся Сибирцев.

— Ладно, ладно, — сказал Демидов. — Я тайн не выпытываю. Я просто прошу от нашего имени поблагодарить их за все, что облегчит наш труд. А труд будет большой…

В этом признании предстоящего труда не было ни боязни, ни сожаления. В нем звучала уверенность, что все будет сделано как надо.