На полу пещеры — черный песок вперемешку с гуано. Вокруг очага вместо стульев расставлены большие камни, а еще там лежит побелевший череп какого-то непонятного гигантского животного. Прямо на него Патрик и садится. Рядом устроился отец. Его ноги ниже коленей оканчиваются обрубками, и кажется, что он наполовину уходит в этот подземный мир.

Патрик разглядывает лица присутствующих. Чернокожий парень по имени Джесси, у которого нет почти половины зубов. Мексиканец Пабло, у этого на лбу вмятина, будто кто-то провертел там дыру грязным пальцем. Еще есть бородатый белый мужчина с плоским лицом и бегающими глазками навыкате. Его зовут Остин. Именно он отобрал у Патрика пистолет.

Там, на поляне, отец рассказал, что с ними произошло. На патруль напали из засады. Автоколонна нарвалась на самодельное взрывное устройство. Все случилось мгновенно: только что у них над головой было голубое небо, а уже в следующий момент все кругом пылало в огне. Они даже не успели понять, что произошло. Из облака дыма на них выскочило двадцать или тридцать ликанов.

— Мы расстреляли все боеприпасы, — рассказывал отец. — Превратили улицу в настоящий ад, но их было слишком много. Ликаны решили нас перекусать. И сделали это. Некоторых покусали особенно сильно. — Закатав рукав, он показал шрамы на своем предплечье. — Цель была достигнута.

Из всего патруля выжило пятеро. Все покусанные ликанами, один лишился ног. Они вырезали из себя осколки и прижгли раны раскаленной докрасна покрышкой.

— У нас тут любят порассуждать на тему «Что делать, если тебя вдруг покусают?» — вмешался Остин. — Одни говорят, мол, надо застрелиться. А другие — ничего страшного: смирись и живи, как зараженный. У нас ведь у всех жены и дети. Если ты был убит на поле брани или пропал без вести, семья получает пособие. А если ты возвращаешься домой ликаном? Тогда, твою мать, что? Тебя мигом демобилизуют, жена подает на развод, и ты живешь дальше — убогий, накачанный наркотиками.

Позади лежащий на поляне лось всхрапнул и попытался подняться, но Остин выпустил в зверя две пули из отобранного у Патрика пистолета. Лось рухнул как подкошенный.

— К чертям собачьим такую жизнь, — заключил бывший солдат.

Теперь, в пещере, Патрик молча наблюдает за ликанами и слушает, как они перекликаются, как пещера отзывается эхом на их голоса, как шелестят по песку шаги, как скрежещут ножи, которые они точат о камень. Мясо выгружают из саней, раскладывают на алтаре и принимаются разделывать сверкающими лезвиями. Некоторые куски съедают сырыми, а некоторые складывают в каменную нишу, похожую на заброшенную могилу, и присыпают снегом. По залу разносится запах крови вперемешку с резким запахом немытых тел.

Патрику все хочется спросить: почему? Почему отец не сбежал от них, не послал сыну весточку, что жив? Но он уже знает ответ: Кит Гэмбл больше не их командир, он тут пленник, как и сам Патрик. Но ответ не совсем верный.

Пабло опускается на колени возле очага и прикуривает сигарету. Его губы и руки измазаны кровью. В углублении на лбу затаилась тень. Он смотрит Патрику в глаза, глубоко затягивается, выпускает облако голубоватого дыма и говорит, что его отец — хороший человек.

Голос у него высокий. Только тут Патрик понимает: да ведь этот солдат совсем еще мальчик. Они все тут страшно молодые, всего на несколько лет старше его самого. Это непогода состарила их лица.

— Мне так жаль, что вы встретились при таких вот обстоятельствах. Но по крайней мере твой отец хотя бы жив, так ведь?

Остин стоит у алтаря, орудуя ножом. Он отправляет в рот кусок мяса и возражает с набитым ртом:

— Жив, говоришь? Я бы не сказал, что это жизнь.

Пабло еще раз затягивается и запускает горящей сигаретой в Остина. Она попадает ему прямо в щеку. Выпучив глаза, тот стряхивает пепел, хватает стоящий у стены автомат и выпускает в потолок очередь. А потом направляет ствол на Пабло.

— Только попробуй еще раз так сделать.

— У меня сигарет мало осталось, а то бы, наверное, попробовал.

Остин по-прежнему целится в мексиканца, прямо в углубление в его лбу.

— Да пошел ты, — бросает он наконец, ставит оружие обратно и вновь принимается орудовать ножом, отрезая полоски мяса и жира от лосиной ноги.

Патрик переглядывается с отцом, и тот опускает глаза. Его слово здесь ничего не значит, он не может запретить бывшим подчиненным препираться, не может даже защитить собственного сына.

Пабло берет со стоящих рядом с ним саней кусок мяса, насаживает его на копье и протягивает Патрику.

— Проголодался?

— Не давай ему, — снова вмешивается Остин.

— Но он же сын Кита.

— Не давай ему копье.

— Нас четверо, а он один. Думаешь, у него хватит пороху?

— Покормить его можешь, — отвечает Остин, не отрывая при этом взгляда от Патрика. — А копье не давай ни в коем случае.

Пабло еще несколько мгновений держит палку на весу — при желании Патрик вполне мог бы выхватить ее. Потом, уперев копье в бедро, мексиканец наклоняет кончик с насаженным куском мяса над огнем. Кровь с шипением капает на раскаленные угли.

— А твой старик в молодости такие номера откалывал, ты в курсе?

— Какие, например?

— Ну, помнится, он рассказывал, как однажды закинулся ЛСД в национальном парке Йосемити. И отправился на прогулку. Под кайфом решил, что надо раздеться. Так и сделал и пошел дальше голышом, в одних сапогах. И встретил женщину, в таком прозрачном белом одеянии. Сказал, что это была самая красивая женщина на свете. Твой папаша дотронулся до нее, а она рассыпалась пеплом и разлетелась по ветру.

— Пап, это правда?

Отец не отвечает. Опустив голову, он растирает свои культи.

Патрик улыбается. А почему бы и нет? Ему не особенно весело, но и не слишком грустно. Он вообще почти ничего не чувствует, только тревогу. В голове пусто, там осталось место лишь для одной мысли — мысли о побеге. Юноша внимательно смотрит на покрасневшие костяшки своих пальцев, изучает голубые вены, просвечивающие сквозь кожу на тыльной стороне ладони, будто там зашифрован ответ.

— Зачем ты ему это говоришь? — спрашивает чернокожий Джесси.

— Стараюсь разговор завязать.

— В таком случае мог бы рассказать парню какую-нибудь героическую чушь. А не болтать тут не пойми чего. Кому захочется выслушивать подобные истории про собственного отца.

Потом Джесси заявляет, что ему нужно поспать, ложится на шкуры и отворачивается к стене.

Мясо подгорело, от него идет дым. Патрик смотрит на прислоненный к стене автомат. Он совсем близко, но на другой стороне очага. Сколько там осталось пуль? Наверное, достаточно. Остин по-прежнему орудует ножом, склонившись над алтарем; он успел снять рубашку, руки у него по локоть в крови. Их взгляды встречаются. С таким договориться не получится. И сбежать от него тоже не выйдет. Как только Патрик попытается уйти, его либо убьют, либо покусают. В глазах Остина застыла жестокость. Рано или поздно он прикажет остальным держать Патрика, а сам вопьется ему зубами в бедро или отымеет в задницу. Это лишь вопрос времени.

Когда Клэр вытащила из конверта прозрачный пакет на молнии и поняла, что в нем лежат два аккуратно отсеченных пальца, она уронила жуткую посылку на пол и стала пятиться, пока не уперлась спиной в стену. При этом девушка не переставая кричала. Сначала Мэтью пытался как-то ее успокоить и шептал, что все будет хорошо. А потом он просто зажал ей рот ладонью и вытащил Клэр на улицу. На холодном воздухе она наконец затихла.

Девушка боялась оставаться одна и не могла вернуться в свою комнату: Андреа стала бы задавать вопросы, на которые никак невозможно было ответить. Поэтому Мэтью предложил отправиться к нему.

— Ты не против?

В ответ Клэр кивнула и продолжала кивать до тех пор, пока он не поймал ее рукой за подбородок.

— Хорошо, тогда пошли.

Мэтью поднял конверт с пола и положил ей в рюкзак. Они вместе вышли в сгущающиеся сумерки. Клэр казалось, что от отвратительного жуткого груза ее сумка стала невыносимо тяжелой.