Вдоль дороги встречаются кукурузные плантации, кое-где трудятся фермеры с мотыгами в руках. Один раз Патрик замечает всадницу, в другой — трактор, за которым тянется серое облако выхлопных газов. На заставе ему случалось допрашивать ликанов. Он слышал рассказы о земледельцах, которые заявляли о своей непричастности к делам Балора. Но своими глазами Патрик видит все это впервые.

Сначала он ехал, выпрямив спину, а потом понял, что нужно пригнуться, почувствовать асфальт, маневрировать на поворотах. Руль должен стать продолжением его собственного тела. «Харлей» просто великолепен: эти черные контуры, сияющие, будто крылышки жука; этот гудящий двигатель; этот запах масла, мешающийся с ароматом орегонских болот. Патрик гонит на мотоцикле со скоростью восемьдесят-девяносто миль в час.

На въезде в Юджин молодой человек чуть притормаживает. Отовсюду на него смотрит Чейз Уильямс: с рекламных щитов и плакатов, пришпиленных к деревьям, телефонным столбам, стенам домов. Кое-где лицо его выцвело от солнца и расплылось от дождя. Обрывки широкой президентской улыбки разлетелись по канавам. Патрик едет по улицам, а из-под колес, будто из-под лошадиных копыт, летят грязь, листья и палки. Только «харлей» не ржет, а приглушенно ворчит.

Патрик в очередной раз сверяется с навигатором, доезжает до Центра исследования лобоса и паркуется в самом что ни на есть неположенном месте — возле пожарного гидранта. Иногда так приятно нарушать правила. На стоянке лежат трупы в лохмотьях — останки нескольких человек, и непонятно, мужчины это или женщины.

Прямо за воротами — куча щебня и развороченное здание. Видимо, тут взорвалась бомба. Теперь внутренности серого строения у всех на виду, обнажившиеся комнатки похожи на соты. В них свободно залетают птицы, через дыры в стенах видны письменные столы, стулья, рассыпанные бумаги.

Внезапно раздается какой-то громкий металлический звук. Патрик оглядывается вокруг. Ничего. Наверное, птица или ветер сбросили на крышу машины камешек. Но звук повторяется снова и снова. Да это же песня! Наконец Гэмбл замечает сидящего под дубом ярдах в пятидесяти от него мужчину. Незнакомец словно бы вырастает прямо из ствола дерева; в руках у него древняя потрепанная гитара, ее струны заржавели, и их пение похоже на пение ветра в колючей проволоке на соляных пустошах. Музыкант наигрывает что-то из кантри, возможно Джонни Кэша. Последняя нота все еще звенит в воздухе. Незнакомец встает.

— Ты не похож на одного из нас, — заявляет он.

— А на кого я похож?

— На этакого американского геройчика.

— Я не герой, но и не один из вас, — говорит Гэмбл.

Патрик вспоминает мать, Клэр, ту старуху, которая спасла его в Республике. Далеко не все ликаны опасны. Но у этого субъекта бороду рассекает надвое хищная улыбка. Гитара с глухим жалобным стоном падает на землю. Мужчину сотрясает дрожь, он запрокидывает голову и испускает громкий рык.

Не дожидаясь завершения трансформации, Гэмбл вытаскивает из-за пояса пистолет и вгоняет пулю в шею музыканту. Тот вскидывает руки, пытаясь остановить выливающуюся толчками алую артериальную кровь. Но она утекает сквозь пальцы. Патрик стреляет еще раз, в грудь. Ликан падает рядом со своей гитарой.

Это не первый труп на счету Патрика и наверняка не последний. Он особенно и не переживает. Теперь весь мир устроен именно так.

Гэмбл проходит через ворота, бредет по засыпанным щебнем тропинкам, заглядывает в обгоревшие останки разбомбленных домов. Он больше не спешит, его покинула давешняя целеустремленность. Слишком поздно. Сильно пахнет горелым. Патрик пропитался запахом выхлопных газов «харлея», и потому ему кажется, что он сам дымится и тлеет, как и руины вокруг.

Все бессмысленно. Он проделал такой путь, рисковал жизнью, рисковал попасть под трибунал — и все без толку. Когда-то только и разговоров было, что о вакцине, а теперь о ней больше не спорят, не пишут в газетах и не рассказывают в новостях. И удивляться тут не приходится: все потеряно. Быть может, какой-нибудь исследовательский центр еще держит в секрете крупицы секретных сведений, надеется раздобыть патент. От долгой дороги тело у Патрика ломит, чуть дрожат ноги, ноет поясница. Он раздраженно отгоняет жирную черную муху. Что он хотел здесь найти? Гэмбл и сам этого толком не знает. Разумеется, не сейф со шприцем, полным вакцины. Но и не руины.

Еще одна муха садится прямо ему на губу. Патрик сплевывает. Но следом появляется еще одна, и еще. Вокруг жужжит целое облако. Юноша прихлопывает насекомое и оглядывается: кирпичные здания, разросшаяся трава, тропинка вдоль кленовой аллеи. Откуда здесь столько мух?

Жужжание заглушает все прочие звуки. Патрик кожей чувствует вибрацию крошечных крылышек, точно так же недавно в его костях отдавалась дрожь четырехтактного двигателя. На небе ни облачка, яркое солнце слепит глаза. Прикрыв их ладонью, Патрик заходит за угол, и в тот же миг на него обрушивается вонь. Труп.

В двадцати ярдах, в траве, в тени большого здания с куполом, посреди огромной лужи крови, лежит изуродованное тело. Труп явно свежий. Патрик подходит ближе. Пахнет кровью и разлагающимися внутренностями. К горлу подступает рвота, и он прикрывает нос рукавом.

Лицо покойника расклевали птицы. Черты не различить, лишь ярко белеет кость. Мужчине явно разорвали глотку: из рваной раны выглядывают туго натянутые струны голосовых связок. Он раскинул руки в стороны, словно крылья; рубашка на животе разодрана, кто-то терзал его когтями или зубами. Мухи залетают в раскрытый рот, вычерчивают в воздухе петли. Они кормятся останками и тут же перелетают на Патрика, ползают по нему, щекоча кожу крошечными лапками, но сейчас ему не до них. Гэмбл пинает тело ногой.

Туча насекомых взмывает в воздух. Теперь отчетливо видно шнурок, обвившийся вокруг шеи несчастного. На нем висит беджик: «Нил Десаи».

Патрик старается не шуметь. Десаи погиб совсем недавно. Кто-то его убил. Кто? Уж не тот ли парень с гитарой? Гэмбл ступает аккуратно, но под ногами все равно громко хрустит стекло — тысячи осколков, на которые разлетелись двери здания исследовательского центра. Внутри прохладно. Наверху в темноте теряется высоченный потолок.

Все комнаты на первом этаже пусты. Ни стульев, ни столов, ни приборов. В шкафах и на конторках чисто. Все совершенно новое: похоже, никто так и не успел тут поработать. Патрик вспоминает фотографию, на которую наткнулся, разыскивая информацию о профессоре Десаи: улыбающийся мужчина опирается на лопату — церемония закладки фундамента или что-то в этом роде.

Крадучись, Патрик спускается вниз по центральной лестнице. Сюда уже не пробивается солнечный свет. Он вытаскивает из кармана небольшой полицейский фонарик, и яркий луч прорезает темноту. Теперь в случае чего хотя бы можно будет прицелиться. Вправо и влево убегает коридор. Сквозь запах гари пробивается вонь немытого тела и экскрементов.

Гэмбл проводит по стенам и дверям лучом фонарика. Тени расступаются. Вот сейчас одна из них оживет.

Впереди зияет открытая дверь. Стальная притолока, консоль с кодом — защищенное помещение. Вонь усиливается. Приходится дышать через нос.

В комнате в углу валяется смятая куртка, на столе стоит ноутбук, лежат коричневые бумажные папки, листы бумаги. Гэмбл бегло просматривает их: дозировки, графики, химические соединения — ничего не понятно.

А потом луч фонарика высвечивает стеклянный пузырек с серебристой крышкой. Он сияет на столе крошечной звездочкой.

Патрик летит, он словно бы сделался невесомым. Дорога вьется по долине Уиламетт и убегает вперед к Каскадным горам. Под ним урчит двигатель, ветер нежными женскими пальцами гладит Гэмбла по волосам. В ветре чувствуются ароматы сосновой смолы и влажной глины. Юношу переполняет радость. В рюкзаке за спиной — добыча из лаборатории. Записи профессора Десаи и пузырек — завернутый в его вязаную шапочку пузырек с порошком. На этикетке значится: «Вакцина против лобоса. Образец № 342, 5 мл, 10 доз».

И вдруг Гэмбл замечает на горизонте серое облако дыма. Это не костер — слишком уж оно большое, и не горящий дом — слишком неровное. Да вдобавок облако движется, прямо ему навстречу.