Может, вы и сами сделали бы это, но я не мог позволить себе экспериментировать. Я заставил вас поступать так, не зная об истинной цели. Я согласен, это жестоко. Но у меня не было выбора. Я думал, вы не выживете, говорю вам откровенно. Я сознательно приносил вас в жертву. Но вы уцелели, и я рад. Есть еще одно обстоятельство, касающееся документа…

— Какого документа? — спросил Байрон.

— Вы слишком торопитесь. Знайте, что ваш отец работал на меня. Поэтому я знал то, что знал он. Вы должны были отыскать этот документ, для этого у вас были возможности. Вы находились на Земле на законном основании. Молоды, вне подозрений. Все было бы хорошо, но после ареста вашего отца вы стали опасны.

Для тиранитов вы теперь стали особо подозрительны, даже опасны. Мы не могли допустить, чтобы вы завладели документом, потому что тогда он неизбежно попал бы к ним. Мы должны были убрать вас с Земли, прежде чем вы закончите свое дело. Видите, как все совпадает?

— Значит, документ теперь у вас?

— Нет. Он исчез с Земли много лет назад. Если это тот самый документ, я не знаю, у кого он. Можно убрать бластер? Он тяжелый.

— Уберите, — сказал Байрон.

Автарх так и сделал. Потом он спросил:

— Что отец говорил вам о документе?

— Ничего, чего бы вы не знали, поскольку он работал на вас.

Автарх улыбнулся.

— Именно так!

В улыбке его не было веселья.

— Вы закончили?

— Да.

— Тогда, — сказал Байрон, — убирайтесь с корабля.

— Подождите, Байрон, — вмешался Джилберт, — дело не только в личной вражде. Здесь и мы с Артемизией. У нас тоже есть что сказать. В словах Автарха есть смысл. Напомню, что на Родии я спас вам жизнь. Думаю, что и моя точка зрения должна быть учтена.

— Хорошо! Я уже слышал, что вы спасли мне жизнь! — закричал Байрон. Он указал пальцем на люк.

— Так уходите вместе с ним! Вы хотели найти Автарха. Вот он! Я согласился отвезти вас к нему, а на этом моя ответственность кончается. Не пытайтесь указывать мне, что делать.

Все еще дрожа от гнева, он повернулся к Артемизии.

— А вы? Вы тоже спасли мне жизнь. Все вокруг только и знают, что спасают мне жизнь. Вы тоже хотите уйти с ними?

Она спокойно ответила:

— Не решайте за меня, Байрон. Если я захочу уйти, я скажу об этом.

— Не чувствуйте себя обязанной. Можете уйти в любое время.

Она выглядела обиженной, и он отвернулся. Как обычно, какой-то частью рассудка он понимал, что ведет себя по-детски. Он выглядел глупо перед Джонти, но не мог сдержать своего негодования. И почему все так спокойно согласились с тем, что кто-то имеет право бросить Байрона Фаррила тиранитам, как кость собакам, чтобы увести их от Джонти. Черт возьми, что они о нем думают?

Он подумал о бомбе-подделке, о родийском лайнере, о тиранитах, о дикой ночи на Родии и почувствовал, что начал жалеть себя.

Автарх сказал:

— Ну, Фаррил?

И Джилберт ответил:

— Ну, Байрон?

Байрон повернулся к Артемизии:

— Что думаете вы?

Артемизия спокойно ответила:

— Я думаю, что у него там три корабля, и что, кроме всего, он Автарх Лигейна. Не вижу, чтобы у вас был выбор.

Автарх ободрительно кивнул:

— Вы умная девушка, миледи. Хороший ум в прекрасном оформлении.

На мгновение его глаза задержались на ее лице.

Байрон сказал:

— Ваши предложения?

— Позвольте мне воспользоваться вашими именами и способностями, и я приведу вас на планету, которую милорд Джилберт назвал повстанческой.

Байрон тихо спросил:

— Вы думаете, она существует?

Одновременно это спросил и Джилберт.

Автарх улыбнулся.

— Я думаю, что мир, описанный милордом, существует, но это не моя планета.

— Не ваша, — разочарованно проговорил Джилберт.

— Разве это имеет значение, если я смогу найти ее?

— Каким образом? — спросил Байрон.

— Это не так трудно, как можно предположить, — объяснил Автарх. — Если мы сочли рассказ правдивым, значит, существует планета, восставшая в секторе Туманности, и в течение уже двадцати лет не была обнаружена тиранитами. В таком случае в секторе существует лишь одно место, где она может находиться.

— Какое же?

— Вы не видите очевидного? Этот мир может существовать только в самой Туманности.

— Внутри Туманности?

Джилберт сказал:

— Великая Галактика, конечно!

В этот момент вывод показался очевидным.

Только Артемизия робко спросила:

— Разве могут люди жить внутри Туманности?

— Почему бы и нет, — сказал Автарх. — Что такое Туманность? Пыль в космосе, но вовсе не ядовитый газ. Невероятно разряженная масса атомов соды, поташа, кальция, которые поглощают свет звезд. Иными словами, она безвредна, и находящиеся в ней звезды недоступны наблюдениям извне. Прошу прощеная, если кажусь педантичным, но последние несколько месяцев я провел в университете Земли, собирая астрономические данные относительно Туманности.

— Почему именно там? — спросил Байрон. — Конечно, не столь важно, но я встретил вас там, и мне любопытно.

— Никакой загадки. Я оставил Лигейн по собственным делам. Каким — не имеет значения. Примерно шесть месяцев назад я навестил Родию. Мой агент Вайдемос — ваш отец, Байрон, не сумел договориться с Директором, которого мы надеялись привлечь на свою сторону. Я старался исправить положение и потерпел неудачу, потому что Хинрик, прошу прощения у леди, не из тех, кто подходит для нашего дела.

— Это верно, — пробормотал Байрон.

Автарх продолжал:

— Но я встретился с Джилбертом, о чем он вам, вероятно, рассказывал сам. Оттуда я отправился на Землю, поскольку Земля — родина человечества. Именно с Земли началось заселение Галактики. Туманность Лошадиная Голова была исследована очень тщательно. Во всяком случае, через нее пролетали несколько раз.

Ее никогда не заселяли, поскольку навигация в космосе без наблюдения за звездами затруднена. Теперь слушайте внимательно.

Тиранитский корабль, на котором находился милорд Джилберт, столкнулся с метеоритом после своего первого прыжка. Если считать, что от Тирана до Родии корабль летел по обычному торговому маршруту — а считать иначе нет никаких оснований, — можно узнать пункт, в котором произошло столкновение. Между двумя прыжками корабль вряд ли проходит больше полумиллиона миль. Такое расстояние мы можем считать точкой в космосе. Можно сделать другое предположение. Вряд ли контрольный щит изменил направление полета второго прыжка. Для этого только необходимо изменить установку корабельного гирокомпаса. Это трудно, но возможно. А чтобы изменить силу толчка гиператомных двигателей, нужно совсем разрушить механизм. Они, конечно, не были затронуты метеоритом. С неизменной силой толчка длина остающихся четырех толчков осталась прежней, а изменилось лишь направление. Это все равно, что длинную проволоку еще раз изогнуть в неизвестном месте под неизвестным углом. Точка, в которой в конце концов окажется корабль, лежит на поверхности воображаемой сферы, центр которой — пункт столкновения с метеоритом, а радиус — сумма длин четырех прыжков. Я рассчитал такую сферу, и ее поверхность на большом пространстве пересекла Туманность Лошадиная Голова. Около шести тысяч квадратных градусов поверхности этой сферы, или около четверти всей ее поверхности, лежит внутри Туманности. Остается лишь найти звезду Туманности, удаленную не более чем на миллион миль от нашей воображаемой сферы. Вы помните, что корабль находился вблизи звезды. Как вы думаете, сколько звезд внутри Туманности могут находиться на таком удалении от воображаемой сферы? Вспомните, сколько в Галактике миллиардов звезд.

Байрон невольно был захвачен этими рассуждениями.

— Сотни, наверное, — сказал он.

— Пять, — ответил Автарх. — Пусть число пять миллиардов не вводит вас в заблуждение. Объем Галактики около семи триллионов кубических световых лет, так что в среднем на одну звезду приходится семьдесят световых лет. Жаль, что я не знаю, у каких звезд есть обитаемые планеты. Тогда мы свели бы число возможных звезд к одной.