— Сюда, — выдохнула она.

На первом повороте за ними послышались шаги, и легкая рука ее опустилась ему на плечо.

Их догнал Джилберт, сказавший:

— Я ждал вас здесь. Кажется, все обошлось без шума. Позвольте на вас взглянуть, Фаррил. Неплохо, совсем неплохо. Всякий считает, что в солдатском мундире может быть только солдат, и больше никто.

— Дядя Джил, — нетерпеливо прошептала Артемизия, — не говори так много. Где остальные стражники?

— Нельзя сказать нескольких слов, сразу возражения, — обидчиво заговорил он. — Остальные стражники подбираются к башне. Они решили, что нашего друга нет на нижних этажах. Нескольких человек оставили у выходов и лестниц. Мы сможем пройти.

— А они не хватятся вас, сэр? — спросил Байрон.

— Меня? Ха! Капитан был рад, что я ухожу. Уверяю вас, они не станут меня искать.

Они говорили шепотом, но теперь даже шепот пришлось прервать. Внизу у лестницы стоял дежурный стражник, и еще двое дежурили по обе стороны входной двери.

Джилберт спросил:

— Есть новости о беглеце?

— Нет, милорд, как в воду канул, — сказал ближайший солдат.

При этом он щелкнул каблуками и отсалютовал.

— Ну, держите глаза открытыми.

Они прошли мимо стражников, один из которых предварительно отключил тревожную сигнализацию.

Снаружи была ночь. Небо было ясное и звездное, тусклое рваное пятно туманности закрывало искры света на горизонте.

Центральный Дворец остался позади темной массой. Полевой дворец был в полумиле от Центрального.

Артемизия спросила:

— Дядя Джил, ты не забыл организовать подготовку корабля?

— Конечно, не забыл, но… — в голосе его проскользнуло беспокойство. — Почему освещена полевая башня? На ней не должно быть света.

Над темной грядой деревьев возвышалась белая, ярко освещенная башня.

Обычно это означало, что на летном поле шла работа — корабли уходили в космос или прилетали из него.

Джилберт растерянно пробормотал:

— Ничего не назначено на эту ночь. Это точно.

Неожиданно остановился и развел руки, чтобы задержать остальных.

— Все, — сказал он.

И почти истерически захохотал.

— На этот раз идиот Хинрик организовал все как следует. Они здесь! Тираниты! Вы не понимаете? Это прибыл личный вооруженный крейсер Аратапа.

Байрон увидел сиявший огнями военный корабль, стоявший на поле позади других кораблей. Он был тоньше и изящнее родианских космопланов.

Джилберт сказал:

— Капитан говорил о почетном госте, а я не обратил на его слова внимания. Теперь делать нечего. Мы не можем сражаться с тиранитами.

Байрон почувствовал прилив отчаянной энергии.

— Почему нет? — свирепо спросил он. — Почему мы не можем с ними сразиться? Они не ожидают нападения, а мы вооружены. Захватим корабль наместника. Оставим его без брюк.

Он шагнул вперед из-под тени деревьев, делавшей их незаметными, на голое летное поле.

Остальные следовали за ним — прятаться не было смысла. Шли двое членов королевской семьи в сопровождении охранявшего их солдата. Так должны были воспринять тираниты их появление. Но они шли сражаться.

Впервые увидев год назад Дворец Земель на Родии, Саймок Аратап был поражен его величием, но поразил его только внешний вид. Внутренность его показалась ему грязноватой и запущенной. Два поколения назад здесь встречались члены правительства Родии и размещались основные правительственные учреждения. Центральный Дворец был сердцем дюжины миров. Но сейчас местные правительства все еще существующие, потому что Кхан никогда не вмешивался во внутренние дела подвластных стран, встречались здесь лишь раз в году, чтобы ратифицировать приказы, полученные за истекшие 12 месяцев. Это было чистой формальностью. Исполнительный Совет номинально продолжал заседать, он состоял из десятка людей, девять из десяти недель проводивших в своих поместьях. Различные правительственные учреждения действовали активно, так как без них невозможно было управлять ни Директору, ни Кхану, но теперь они были рассеяны по планете и стали менее зависимы от Директора, но больше — от своих новых хозяев тиранитов.

Дворец оставался величественным сооружением из камня и металла, но внутри все ветшало, рушилось, потому что некому было ухаживать за ним. В нем помещалась лишь семья Директора со значительно поредевшим штатом слуг и малочисленной охраной. Аратап чувствовал себя здесь неуютно, и брезгливое выражение не покидало его лица, пока его военный помощник — майор, разговаривал с Директором.

— Сын Вайдемоса? В самом деле? — переспросил майор и посмотрел на Аратапа. Но лицо наместника осталось равнодушным. — Так вы его арестовали? Прекрасно!

Аратап так не считал. У него был изощренный, хотя и несколько консервативный ум, который не терпел, когда факты не укладывались в заготовленную заранее схему. А она была такова: Вайдемос был изменником, и сын пытался встретиться с Директором Родии, чтобы подбить его тоже на измену — сначала тайно, потом открыто, при помощи выдуманной истории с заговором. Разумеется, это было началом схемы. Только началом. А завершение ее в том, что Аратап одним ударом мог бы уничтожить обоих предателей. Но вдруг все распалось: Хинрик поторопился, выдал мальчишку, даже не мог подождать до утра. Из-за этого ускользнули важные факты.

Он продолжал слушать Директора. Хинрик уже начал повторяться. Аратап почувствовал к нему жалость. Этот человек стал таким трусом, что даже у тиранитов пробуждал жалость. Противно было выслушивать его сбивчивую болтовню. И все же страх — единственное средство, могущее удержать в узде подобных правителей. Только страх может обеспечить их абсолютную верность тиранитам.

И поскольку Хинрик был трусом, он сидел здесь, бессвязно лепеча и пытаясь добиться одобрения. Майор, конечно, не подаст знака одобрения. Аратап вздохнул и пожалел, что у него есть такое право. Политика — грязное дело.

Поэтому он с некоторым оживлением сказал:

— Очень хорошо. Я приветствую ваше быстрое решение и ваше рвение на службе Кхана. Вы можете быть уверены, что он услышит об этом.

Лицо Хинрика прояснилось, он испытывал облегчение.

Аратап сказал:

— Пусть его приведут. Послушаем, что скажет наш петушок.

Он сдержал желание зевнуть. Его абсолютно не интересовало, что скажет петушок.

Хинрик собирался вызвать капитана стражи, но и в этом не было необходимости, капитан появился сам.

— Ваше превосходительство! — воскликнул он.

Хинрик смотрел на свою руку, не дотянувшуюся до сигнала, как будто удивившись, что его желание материализовалось еще до того, как он его проявил.

Он неуверенно сказал:

— Что случилось, капитан? — спросил Хинрик.

— Ваше превосходительство, пленник сбежал.

Аратап вновь почувствовал заинтересованность в происходящем.

— Подробности, капитан, — приказал он.

Капитан рассказывал, экономя слова.

Закончил он так:

— Я прошу разрешения, ваше превосходительство, объявить общую тревогу.

— Конечно, — запинаясь, выговорил Хинрик. — Общая тревога! Вот именно. Быстрее! Наместник, я не понимаю, как это могло случиться. Капитан, поднимите всех людей. Будет проведено строжайшее расследование, будут допрошены все стражники. И наказаны!

Он повторял эти слова почти в истерике, а капитан продолжал стоять навытяжку. Очевидно, он хотел еще что-то сказать.

— Чего вы ждете? — спросил его Аратап нетерпеливо.

— Могу я поговорить с вашим превосходительством наедине? — вдруг спросил капитан.

Хинрик бросил взгляд на невозмутимого наместника и с негодованием произнес:

— У нас нет тайн от солдат Кхана, наших друзей, наших…

— Говорите, капитан, — прервал его Аратап.

Капитан резко щелкнул каблуками и сказал:

— Поскольку мне приказано говорить, я с сожалением вынужден сообщить, что миледи Артемизия и милорд Джилберт сопровождают пленника в его бегстве.

— Он осмелился похитить их? — Хинрик вскочил на ноги. — И мои стражники позволили?