«Друг, мне грустно оттого же…» Друг, мне грустно оттого же, Отчего и ты грустишь. День, на прошлый день похожий, Серый будничный Париж. На дворе темно и сыро. Осень. Лужи у крыльца — Скука от начала мира И до самого конца. «Парк расцветающий, весенний…» Парк расцветающий, весенний, В пруде глубоком отражен; Мерцаньем призрачных растений Взор лебедей заворожен. Какою тайной беззаконной Вода притягивает их? Мир подлинный, мир преломленный — Какой правдивее для них? Как человеку, белой птице Даны простор и высота; Ей пред рассветом та же снится Земли печальной красота. Но, созерцая отраженье Лучей, встающее со дна, Нам недоступное ученье О небе черпает она. «Я стою в тишине…» Я стою в тишине, Огоньки, как во сне, Никого. Одиночество. Ночь. Никакой красоте, Никакой высоте, Ни себе, ни другим не помочь. И напрасно я жду, Тучи скрыли звезду, Свет последний — исчез навек. В аравийской пустыне, в сибирском снегу, На шумном городе, дома в семейном кругу Навсегда одинок человек. «В лес по зелёной горе поднимаются люди…» В лес по зелёной горе поднимаются люди. Синие сосны, коричневый отблеск земли, Копны в полях, как чеканная надпись на блюде, Стадо домой возвращается в жёлтой пыли, Вся эта роскошь природы и красок весёлых, Словно старинного мастера передо мной полотно, Взоры ласкает. Вдали, в нарисованных селах, Тянется кружево крыш и дымков волокно. Если бы снова увидеть такое виденье! Вечером, в августе позднем, природа тиха. Осень. Туман на заре. Петушиное пенье — Чистый, гордый и радостный крик петуха. «Снова ночь. Бессонница пустая…» Снова ночь, бессонница пустая, Час воспоминаний и суда. Мысли, как разрозненная стая, В вечность отлетают навсегда. Полночь бьет. Часы стучат, как прежде, В комнате таинственная мгла: Если в сердце места нет надежде, Всё-таки и тень её светла. «Писать стихи совсем не весело…» Писать стихи совсем не весело И отчего так сердцу больно? Что, Муза, голову повесила И чем ты снова недовольна? А соловьи поют по-прежнему И те же розы и закаты И тот же след по полю снежному, Которым все мы шли когда-то. II В день Покрова I. «Как звезда над снежными полями…» Как звезда над снежными полями, В августе над золотом садов, В ночь весеннюю над тополями Русских сел и русских городов Ты восходишь, наш покров незримый, Матерь Божия. Любви твоей Над землею, некогда любимой, Милость драгоценную пролей. Дни проходят, тишиной томимы, Гибели и смерти нет конца; Ты, Которой служат серафимы, Ты, Которой служат все сердца, Милость ниспошли свою святую, Молнией к стране своей приди, Подними и оправдай такую, Падшую, спаси и пощади! II. «Только гибель и воспоминанье…» Только гибель и воспоминанье… Ясны сумерки. Гроза прошла. За рекой на дальнем расстоянье В городе звонят колокола. Гулкий, смутный звон средневековый. И, как в детстве, в церкви на стене Пальцем мне грозит старик суровый И святой Георгий на коне Топчет разъяренного дракона. И звучат в душе, звучат слова — Строфы покаянного канона О тщете земного естества, О бесстрастии, об одоленье Духа злобы, о грехе моем — Темном, тайном, данном от рожденья — Страшно быть с душой своей вдвоем. ……………………………………………….. Раненый, в Ростове, в час бессонный, На больничной койке, в смертный час, Тихий, лучший, светлый, примиренный, До рассвета не смыкая глаз, Я лежал. Звезда в окно светила. И, сквозь бред, постель оправить мне, Женщина чужая подходила, Ложечкой звенела в тишине. III. «Матерь Божья, сердце всякой твари…» Матерь Божья, сердце всякой твари, Вечная, святая красота! Я молюсь лишь о небесном даре, О любви, которая чиста, О любви, которая безгрешна, О любви ко всем и ко всему. Я молюсь — и снова мрак кромешный К сердцу приступает моему. Милость ниспошли свою святую, Молнией к душе моей приди, Подними и оправдай такую, Падшую, спаси и пощади! |
