«Выйду в поле. На шоссе всё то же…» Выйду в поле. На шоссе всё то же. Изредка мелькнёт велосипед. Вновь такой же, со вчерашним схожий, Вечер, полумрак и полусвет. Фонари автомобилей, звёзды, Грусть о тех, которых не вернуть. Тихий и прозрачный летний воздух И кремнистый лермонтовский путь. Снится мне: за грани туч прекрасных, За ограды всех миров иных, Музыкой таинственной и страстной Ввысь летит дыхание земных, И, росой вечерней ниспадая На траву и пыльные кусты, Хрупкой влагой, не достигнув рая, Падает на землю с высоты. «Помолимся о том, кто в тьме ночной…» Помолимся о том, кто в тьме ночной Клянет себя, клянет свой труд дневной, Обиды вспоминает, униженья В постели смятой лежа без движенья, И перед ним два призрачных пятна — Окно и дверь, холодная стена… Больнее нет обиды — униженья. Помолимся о том, кто в час забвенья И отдыха — без отдыха, без сна, Всю ночь перед бутылкою вина, Над грубой незапятнанной бумагой Склоняется и дышит грустной влагой Морей незримых, слышит шум времен: Пусть к небу темное лицо поднимет он, Пусть свет увидит он, пусть будет так, как надо. Помолимся о том, кто у ограды Иль в опустевшем доме у окна Заране знает — не придет она. Еще помолимся мы о страданьи, О радостях, о горе, о желаньи, О звездах, о Венере, о Луне, О грешниках, пылающих в огне; Помолимся о подлых и преступных, О нераскаянных и недоступных, О самых гордых гордостью земной. Но как молиться о душе такой, Ни с кем в своем несчастьи несравнимой — О том, кто знает, что в глазах любимой Безвыходная скрыта пустота, Кто ранен совестью, в ком нищета, Кто мог бы все — и заградил уста, — Такое горе — неисповедимо. Психея 1. «Когда ты на землю летела…» Когда ты на землю летела, Полётом и счастьем горда, Вечернее небо темнело, В реке замерзала вода. И сдержанность музыки пленной, Что в звёздах звучала тебе, И ропот стихий вдохновенный В твоей отразились судьбе. Ищи же разгадку несчастья, Не плачь и не спрашивай нас, Не надо ни мира, ни счастья В последний оставшийся час. Но, к небу глаза поднимая, Заветную тайну узнай: Прозреет Психея земная, Вернется в потерянный рай. 2. «Ах, эта сказка так известна…»
Ах, эта сказка так известна И столько раз повторена: В земном кругу, скупом и тесном, В тюрьме душа заключена. Но, может быть, не заключенье, А весть блаженная земле Твое чудесное сниженье, Твоё скитание во мгле? Скользи же странницей слепою, Лети сюда под тёмный свод, Где звёзды радостной толпою Сестры приветствуют полёт. 3. «Про самую чудную тайну…» Про самую чудную тайну Случайно мы все узнаём. Во сне узнаём мы случайно Преданье о мире ином. Полна несказанного знанья, Блаженным волненьем дыша, Вся — радость, вся — слух, вся — желанье, На родине снова душа. Но счастья и памяти странной Лишь отблеск она унесёт, В земные печальные страны Обратный свершая полёт. Наутро, почти без сознанья, Психея проснётся темна И в зеркало мира — страданье — Глядит с удивленьем она. «Выхожу на дорогу с тобою…» Выхожу на дорогу с тобою, Милый друг мой, мы вместе идём. Плачет ветер, подобно гобою, Туча вновь угрожает дождём. Под таинственным небом деревья Спят в тумане, и сон их глубок, Сон их — древность, костры и кочевья, Дальний путь и тропа на восток. Вот, лицо к твоему приближая, Слышу ветра каспийского звон, Вот, земля зацветает чужая Пёстрым станом шатров и знамён. А вокруг — тишина полевая. Сядем тут, над ручьём, у креста. В летний вечер вода ключевая Так прозрачна, легка и чиста. Ласточка («Ласточка нежная носится, носится…») Ласточка нежная носится, носится В воздухе светлом вечером летним, Кружится в небе, стрелою проносится Над колокольней тысячелетней. Колокол медный, колокол древний Дня окончанье нам возвещает. Тихо над Сеной. Пахнет деревней, Свежей травою, сеном и маем. Черная ласточка с белою шейкой, Как хороша ты сейчас такая: Падаешь низко, скользишь над скамейкой, В небо опять беззаботно взлетая. Вестница счастья, вестница лета, Вестница вечера, друг созерцателя, Стань мне подругой вечернего света, Нежной сестрой в небесах у Создателя. |
