Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Последствия

Историк вправе задаться вопросом о том, какие последствия в долговременной перспективе имел тот факт, что цвет — по крайней мере, некоторые цвета — был отвергнут Реформацией и исключен из ценностных систем, которые она стремилась утвердить. Бесспорно, такое отношение способствовало тому самому разделению, о котором речь шла выше (и которое наметилось уже в позднем Средневековье), — разделению между двумя системами: системой черно-серо-белых оттенков и системой цветов как таковых. Продвигая в повседневной жизни, в культуре и этике новый способ цветовосприятия, задаваемый печатной книгой и гравюрой, Реформация подготовила почву для Ньютона: в 1666 году, по результатам опытов с призмой и изучения спектра, великий ученый выдвигает новый порядок цветов, из которого на научных основаниях исключены черный и белый цвета; в культурном же отношении — в социальных практиках, художественном творчестве, религиозных учениях — это исключение уже произошло несколькими десятилетиями ранее[437]. Наука, как это часто случается, финишировала последней.

Однако последствия протестантской хромофобии проявляются и за пределами XVII века, даже после открытий Ньютона. Они ощущаются позже, особенно, на мой взгляд, начиная со второй половины XIX века, когда западная промышленность начинает в широких масштабах производить товары массового потребления. Существование тесной связи между индустриальным капитализмом и протестантизмом очевидно, даже если не во всем соглашаться с Максом Вебером. Невозможно также отрицать того, что в Англии, Германии, Соединенных Штатах производство товаров повседневного пользования сопровождается моральными и социальными доводами, которые в значительной степени восходят к протестантской этике. Интересно, не из-за этой ли этики цветовая гамма первых массовых товаров была весьма сдержанной? Удивительный факт: несмотря на то, что развитие химической отрасли уже некоторое время позволяло добиваться окрашивания товаров в разные цвета, первые бытовые приборы, первые устройства связи, первые телефоны, первые фотоаппараты, первые автомобили и т. д. (не говоря уже о тканях и одежде), — все товары, выпускаемые в промышленных масштабах между 1860 и 1914 годами, были выдержаны в черно-коричнево-серо-белой гамме. Как будто буйство ярких красок, которого можно было добиться средствами химии, было неприемлемо с точки зрения общественной морали (то же самое можно сказать о цветном кино, появившемся несколько десятилетий спустя[438]).

Самый известный пример такого протестантского и хромофобского поведения связан с именем знаменитого Генри Форда (1863-1947) — основателя одноименной автомобильной фирмы, а также пуританина, неизменно озабоченного этическими вопросами, какой бы области это ни касалось: несмотря на пожелания покупателей, несмотря на двухцветные и трехцветные автомобили, выпускаемые его конкурентами, он до конца жизни, по моральным соображениям, продолжал выпускать машины исключительно черного цвета[439]!

Средневековые красильщики

Социальная история нечестивого ремесла

В Средние века профессия красильщика — это ремесленная специальность, существующая отдельно от профессии торговца сукном или красителями. Кроме того, это весьма закрытое и строго регламентируемое ремесло: начиная с XIII века во множестве документов оговариваются подробности организации этого ремесла и обучения ему, размещение красильных мастерских в городе, права и обязанности красильщиков, список разрешенных и запрещенных красителей[440]. Эти документы, к сожалению, по большей части не изданы, а красильщики, в отличие от суконщиков и ткачей, до сих пор не стали объектом пристального внимания историков[441]. Исследования в рамках популярной в 1930-1970-х годах экономической истории позволили, конечно, лучше уяснить место красильного дела в цепочке текстильного производства, а также зависимость красильщиков от торговцев тканями[442]; однако специальный обобщающий труд, посвященный этому ремеслу, которое всегда всегда представлялось сомнительным и в той или иной степени осуждалось, пока еще не написан.

Подозрительное отношение ко всем составляющим красильного дела характерно для многих обществ с древнейших времен[443]. Однако в средневековой христианской Европе это недоверие, кажется, проявляется сильнее, чем где бы то ни было, и находит выражение как в реальной жизни, так и в преданиях и области воображаемого. В многочисленных письменных и изобразительных источниках подчеркивается сомнительный и даже дьявольский характер этого ремесла, запрещенного клирикам и противопоказанного добропорядочным людям[444].

Разобщенные и неуживчивые ремесленники

Изобилие источников объясняется несколькими причинами. Главная связана с тем, что красильное дело занимает важное место в экономической жизни общества. Текстильная промышленность — это единственная крупная промышленность на средневековом Западе и во всех городах, специализирующихся на суконном производстве; красильщики всегда были многочисленны и хорошо организованы. И часто вступали в конфликты с другими ремесленными цехами, в частности, с суконщиками, ткачами, кожевниками. Строжайшее разделение труда и жесткие профессиональные предписания повсюду сохраняют за красильщиками монополию на красильную деятельность. Однако ткачи, которые, за некоторыми исключениями, не имеют права на крашение ткани, тем не менее тоже занимаются окраской. Это приводит к судебным тяжбам, процессам, архивные материалы которых зачастую оказываются весьма информативными для историка цвета. К примеру, из них мы узнаем, что в Средние века почти всегда окрашивали уже сотканное сукно и только в редких случаях пряжу (за исключением шелка) или стриженую шерсть[445].

Иногда ткачи получают от муниципальных или сеньориальных властей право на крашение шерстяного сукна в какой-нибудь новомодный цвет или же на окрашивание с помощью такого красителя, который до тех пор редко использовался либо вообще не использовался красильщиками. Эта привилегия на нововведение, которая позволяет обойти древние статуты и предписания, и дает нам порой основания воспринимать гильдию ткачей как менее консервативную по сравнению с гильдией красильщиков, естественно, вызывала у последних крайнее возмущение. Так, около 1230 года в Париже королева-мать Бланка Кастильская разрешила ткачам красить в синий цвет в двух мастерских, причем исключительно с помощью вайды. Эта мера, которая отвечала новым запросам покупателей, полюбившим этот цвет, долгое время остававшийся в тени (и теперь активно завоевывающий популярность), спровоцировала острый конфликт между красильщиками, ткачами, королевской властью и муниципальными властями, длившийся несколько десятилетий. В 1268 году это даже нашло отражение в «Книге ремесел» прево Парижа Этьена Буало, составленной по приказу Людовика Святого для того, чтобы письменно зафиксировать порядки, принятые в различных парижских ремесленных цехах:

Ни один ткач в Париже не может в своей мастерской красить ткань ни в какие цвета. Исключение делается только для окрашивания [в синий] с помощью вайды. Однако это можно делать только в двух мастерских, так как с разрешения королевы Бланки [Кастильской] — царство ей небесное — ткачам позволяется иметь два дома, где можно законно заниматься и тканьем, и окрашиванием [вайдой] [...][446].

вернуться

437

Ibid., p. 16-19.

вернуться

438

Thorner I. Ascetic Protestantism and the Development of Science and Technology // The American Journal of Sociology, vol. 58, 1952-1953, p. 25-38; Bodamer J. Der Weg zu Aszese als Uberwindung der technischen Welt. Hamburg, 1957.

вернуться

439

Lacey R. Ford, The Man and the Machine. New York, 1968; Barry J. Henry Ford and Mass Production. New York, 1973.

вернуться

440

Самые древние из сохранившихся уставов, регламентирующих ремесло красильщика, происходят из Венеции. Они датируются 1243 г., но красильщики уже, вероятно, с конца XII в. объединялись в confraternita [братство]. См.: Brunello F. L’arte della tintura nella storia dell’umanita. Vicenza, 1968, p. 140- 141. В обширном собрании: Monticolo G. I capitolari delle arti veneziane... Roma, 1896-1914, 4 vol., найдется множество сведений о красильном деле в Венеции с XIII по XVIII в. В Средние века венецианские красильщики, видимо, пользовались большей свободой, чем красильщики, которые работали в других городах Италии, в частности, во Флоренции и в Лукке. От последнего города до нас дошли почти столь же древние уставы, как и венецианские: они датируются 1255 г. См.: Guerra P. Statuto del'arte dei tintiri di Lucca del 1255. Lucca, 1864.

вернуться

441

В обширном уже упоминавшемся научном труде Франко Брунелло история красильного дела рассматривается в большей степени с точки зрения химии и технологии, чем социальная и культурная история красильщиков. Кроме того, страницы, посвященные Средневековью, по сравнению с более поздними работами автора по этому периоду (я имею в виду, в частности, его книгу о венецианских цехах в целом (Arti е mestieri a Venezia nel Medioevo е nel Rinascimento. Vicenza, 1980) или же работы о пигментах, которые использовали миниатюристы ("De arte illuminandi” е altri trattati sulla tecnica della miniatura medievale". Vicenza, 2 ed., 1992), оставляют желать лучшего. Так же и в труде Ploss Е. Е. Ein Buck von alten Farben. Technologic der Textilfarben im Mittelalter, неоднократно переиздававшемся (6. Aufl., Munchen, 1989), больше внимания уделяется рецептам и рецептурным книгам (не только по красильному делу, но и по живописи, чего не следует из названия книги), нежели ремесленникам, которые ими пользуются.

вернуться

442

См., в частности, исследование: De Poerck G. La Draperie medievale en Flandre et en Artois. Bruges, 1951, 3 vol. (особенно t. I, p. 150-194). Впрочем, в отношении красителей и технологий окраски всем утверждениям автора доверять не стоит (в частности в t. I, р. 150-194): во-первых, он рассматривает технологии и ремесла в большей степени с филологической, нежели с исторической точки зрения, но, самое главное, все его знания (или большая их часть) почерпнуты не из средневековых документов, а имеют в качестве своего основного источника сочинения XVII и XVIII вв. Это подчас приводит к тому, что технологии, свойственные исключительно Новому времени, он приписывает Средневековью.

вернуться

443

Несколько примеров по Древней Греции можно найти в: Brunello F. Larte della tintura..., op. cit., p. 89-98; примеры, связанные с Черной Африкой в каталоге выставки: Teinture. Expression de la tradition en Afrique noire. Mulhouse, 1982, p. 9-10.

вернуться

444

Ж. Лe Гофф в статье “Metiers licites et metiers illicites dans l’Occident medieval”, повторно опубликованной в сборнике Pour ип autre Moyen Age. Paris, 1977, p. 91-107 (см. перевод на русский: Лe Гофф Ж. Другое Средневековье. Екатеринбург, 2000. — Прим. перев.), упоминает красильное дело среди подлых, презренных, запрещенных для клириков профессий (р. 93). Красильщики отмечены печатью грязи и нечистоты, как, впрочем, и значительное число ремесленников других текстильных профессий — которых в мятежных сукнодельческих городах в XIV-XV вв. иногда называли синими ногтями. С другой стороны, в замечательном труде Danckert W. Unehrliche Leute. Die verfemten Berufe (Bern — Munchen, 1963) красильщики вообще не упоминаются.

вернуться

445

При изготовлении тканей невысокого качества, которые в латинских текстах называются panni non magni precii (ткань небольшой ценности), шерсть могли красить, пока она еще была не выпрядена, в частности, когда ее смешивали с другим волокном.

вернуться

446

“Quiconques est toisserans a Paris, il ne puet teindre a sa meson de toutes coleurs fors que de gaide. Mes de gaide ne puet il taindre fors que en II mesons. Quar la roine Blanche, que Diex absoille, otroia que li mestiers des toissarans peust avoir II hostex es quex Ten peust ovrer de mestiers de tainturerie et de toissanderie [...].” de Lespinasse R. et Bonnardot F. Le Livre des metiers d’Etienne Boileau. Paris, 1879, p. 95-96, art. XIX, XX. См. также: de Lespinasse R. Les Metiers et Corporation... Paris, 1886, t. Ill, p. 113. Акт о даровании привилегии королевой Бланкой в период ее регентства не был обнаружен.

43
{"b":"187003","o":1}