Вскоре после того, как я закончил свою последнюю лекцию, над вершиной, на которой собрались участники конференции, разразилась буря с градом поистине библейских масштабов. Градины величиной с мячик для гольфа обрушились на террасный склон, на котором находился лекционный зал. За какие-то считаные минуты градины покрыли всю землю вокруг слоем толщиной не менее 10 см. Неистовство бури было поистине неописуемым, а гром — просто оглушительным. Ничего подобного мне не доводилось видывать и в самые суровые зимы, а тут ведь была самая середина долгого и по-баварски жаркого лета.
Библейская история, на которой я остановился поподробнее, изложена в основном на обычном человеческом, если не сказать бытовом, уровне, и объяснялась также в рамках привычной человеческой деятельности. Я намеренно опускаю элементы чудесного, содержащиеся в повествовании Ветхого Завета, поскольку сознаю, что не обладаю достаточной эрудицией, чтобы говорить о вещах подобного рода на академическом или философском уровне. Итак, подобные предметы не играют никакой роли в моей истории древнего мира, поскольку я не могу дать им никакого рационального объяснения, кроме обращения к «вере» читателя.
Однако это маленькое «чудо», случившееся в горах Южной Германии, оказалось весьма знаменательным, напомнив мне о том, что силы природы являются поистине непостижимыми, и мощь их кажется невероятной для тех, кто лично не испытал ее на себе. Почему же историки, зная о климатических чудесах природы, тем не менее убеждены, что 5000 лет назад в самом центре Месопотамии не было и не могло быть катастрофического наводнения? Однако это наиболее динамичное из чудес могло быть вполне реальным для тех, кто столкнулся с ним и выжил, чтобы сложить предание о нем. В таком предании масштабы катастрофы, для пущего драматического эффекта, в устной традиции могли быть резко преувеличены, однако нет никакого сомнения в том, что, по свидетельству множества независимых источников, это было событие, оставившее глубокую память о себе в культурных традициях многих народов Древнего Ближнего Востока.
А теперь давайте вернемся к тем, кто сумел пережить это грандиозное наводнение, чтобы поведать людям правду о том, что же случилось на самом деле, и донести ее до того времени, когда шумеры начали собирать и записывать отрывочные сведения о Великом Потопе.
Я упомянул о поездке на конференцию в Германию ради того, чтобы представить читателям еще одного ученого-нетрадиционала, внесшего заметный вклад в создание этой книги. В качестве символического знака признательности за выступление с лекциями по Новой Хронологии перед его группой председатель «Ворт унд Виссен» преподнес мне в подарок книгу Вернера Папке, озаглавленную «Die geheime Botschaft des Gilgamesh»[160]. Как оказалось, это было дополненное переиздание предыдущей книги того же автора, озаглавленной «Die Sterne von Babylon»[161]. Меня нисколько не удивляет, что читатель никогда не слышал имени такого немецкого ученого. Нетрудно заметить и в определенной мере эзотерическую природу его исследований. Как указывают сами названия его книг (а это, напомним, «Тайное послание Гильгамеша» и «Звезды Вавилона»), это весьма впечатляющее исследование вращается вокруг проблемы отождествления шумерских героев и богов с… небесными созведиями. Эпические легенды Шумерии переносятся в звездные сферы, несмотря на то что в их основе могут лежать реальные исторические события. Такой перенос поступков людей в сферу небесных светил весьма характерен для теологии древних. Люди становятся богами и превращаются в бессмертные звезды. Это в равной мере относится к религиозным верованиям как древних египтян, так и вавилонян.
В процессе изложения своей гипотезы Папке, как и Уолкер, выдвигает весьма интригующие возможности отождествления этих персонажей, которые повлияли даже на мое весьма и весьма «приземленное» исследование. В частности, он высказывает два предположения, которые хорошо вписываются в исторические и археологические рамки нашего исследования о героях Книги Бытия.
Первая из таких отождествленных фигур хорошо известна читателю, ибо это — Энмеркар, второй правитель Урука после Великого Потопа. Мы уже имели возможность убедиться, как этот древнешумерский герой был восславлен и воспет бардами и менестрелями позднейших времен. Он и Гильгамеш являют собой самых прославленных смертных персонажей эпохи героев. А принимая во внимание все то, что нам уже известно о шумерских прототипах библейских героев Книги Бытия, почему бы не допустить, что и эти два знаменитых шумерских супермена тоже появляются на сцене Библии?
Правда, с Гильгамешем дело обстоит посложней (по крайней мере, я не смог найти ничего, что связывало бы его с персонажами преданий Книги Бытия), но Энмеркар вполне может присутствовать в ней, укрывшись под маской одного из наиболее загадочных и туманных персонажей Библии.
Поразительно интересный оттиск цилиндрической печати, датируемой Староассирийским периодом. В левой части изображен «человек- бык», держащий за лапы льва. Шумерский графический символ рядом со львиной лапой читается как «демон» (шумерск. дим), два знака справа от «человека-быка» прямо говорят, что это — «дикий муж- бык» (шум. ам. саг). Постоянный титул богоподобного героя Гильгамеша в эпосе о Гильгамеше — «дикий бык». Затем мы видим богоподобного персонажа, который представляет ребенка и правителя богу луны Сину. На этот раз знак, указанный перед лицом богоподобного персонажа (в рогатом шлеме), читается так «зверолов + сильный» (шумерск. кар. пун., аккадск. хабилу рабу). А это — тот самый эпитет, который используется в Книге Бытия применительно к Нимроду («Сильный зверолов пред Господом»). По мнению Вернера Папке, эта печать изображает церемонию инаугурации раннеассирийского царя, которому в духовном плане покровительствовали два легендарных героя Месопотамии — Гильгамеш и Энмеркар (Нимрод) из Урука.
Давайте рассмотрим само имя Энмеркар. В большинстве памятников шумерской литературы имя Энмеркара пишется как Эн-ме-эр-кар. Это связано с развитием древнешумерского языка, в котором более устойчивая орфография поздних текстов упрямо включает в себя все непроизносимые согласные имени, не встречавшиеся в более древних текстах. Руководствуясь позднейшей вставкой согласного «р», ученые склонны писать имя шумерского героя как «Энмеркар». Однако в одном из экземпляров Списка шумерских царей, найденном в Ниппуре и опубликованном Арно Пэбелом в 1914 г., имя нашего героя записано как Эн-ме-эр-ру-кар. Таким образом, мы вправе произнести его имя как Энмерукар.
Затем нас ожидает важнейший момент. Четыре слога в имени Эн-ме-ру-кар могут пониматься как имя плюс эпитет, особенно если вспомнить, что кар — шумерское слово, означающее «зверолов, охотник» (акк. хабилу). Тогда у нас получится «Царь Эн-ме-ру, зверолов».
А теперь попытаемся взглянуть на мир глазами библейского редактора/кодификатора, впервые записавшего текст Книги Бытия. Независимо от того, работал ли он с клинописными табличками или оперировал устными преданиями, у нас, как мы уже отмечали, есть все основания утверждать первое. Однако если допустить, что он действительно имел дело с именем «Эн-ме-ру зверолов», то как бы он записал его раннееврейским письмом? Если вспомнить о том, что гласные в еврейском алфавите были введены в рамках масоретской нотационной системы только в V в. н. э., получается, что древний писец записал всего лишь «н-м-р», без всяких письменных указаний на то, как произносить это имя. В результате со временем правильное фонетическое произношение могло оказаться утерянным.
Давайте возьмем эти три согласных и добавим к ним эпитет «зверолов». У нас получится — «Нимру зверолов»! Уж не Нимрод ли это, тот самый «сильный зверолов», великий царь-строитель Книги Бытия, сын Куша и правнук Ноя?
