По мере изучения надписи Саргона в моем сознании начали вырисовываться все более грустные перспективы. Возможно ли, чтобы Мийандоаб был тем самым местом, где в древности находилась потерянная столица Аратты? Быть может, пробираясь по тесным улочкам Тебриза и спеша поскорее оказаться в комфортабельном номере отеля, мы проглядели какую-нибудь важную деталь? Вполне возможно… но тут мне вспомнилось, что гонец Энмеркара, приближаясь к столице Аратты, «поднял глаза свои». Мийандоаб расположен на равнине, и тем не менее эпическая поэма ясно говорит о том, что таинственный город находился на вершине холма или на горном склоне. Я поймал себя на мысли, что развалины столицы Аратты, вполне возможно, где-то совсем рядом ждут своего первооткрывателя, и мне надо будет при случае вернуться в эти места и повнимательнее обследовать склоны окрестных гор, обступивших долину.

А теперь самое время собрать воедино все свидетельства, указывающие на то, что таинственная земля Аратта располагалась именно здесь, на широкой равнине к югу от озера Урмия, то есть в границах библейского Эдема.

а) Река Аратта, через которую переправился Саргон II, вторгшийся на равнину Мийандоаб, позволяет локализовать царство Аратта именно в этом регионе.

б) Между Сузами (пунктом отправления гонца) и долиной Мийандоаб существует семь горных перевалов («врат») — именно столько, сколько упоминается в поэме об Энмеркаре. В самом деле, на пути в землю маннеев Саргон миновал семь горных хребтов. Более того, здесь вполне можно провести параллель с семью небесами, имеющими двери или врата — те самые, которые, согласно талмудической традиции, ведут в рай.

в) В поэме «Энмеркар и владыка Аратты» равнина Мийандоаб именуется эдин, что, как мы уже говорили в главе первой, может служить объяснением происхождения названия библейского Эдема.

г) Ученые установили, что позднее царство Урарту (Арарат) первоначально, в глубокой древности, располагалось именно здесь, на равнине Мийандоаб, и лишь впоследствии его границы переместились в самое сердце региона вокруг озера Севан.

д) Имеющиеся факты говорят о том, что географический объект, именуемый Урарту, получил свое название от более древнего предшественника и что Маннея (земля маннеев) — позднейший отголосок, встречающийся в неоассирийский период, в VIII в. до н. э. Действительно, Ур-Маннея вполне могла быть первоисточником названия «Армения», а сердце классической древней Армении — это бассейн озера Урмия.

е) Здешние горы богаты минеральными ресурсами, особенно золотом, что принесло широкую известность земле Аратта. Стены столицы Аратты были покрыты слоем густой красной охры, добывавшейся у подножья горы неподалеку от Тахт-э-Сулейман, которая носила название Кур-Хашура, что означает «Красная гора». Именно красной охрой, как свидетельствуют данные археологических раскопок, в доисторические времена покрывали тела умерших. Более того, с этим ритуалом, возможно, связано и имя Адама («Красная земля»).

ж) Археологические раскопки в этом регионе позволили обнаружить сотни курганов; равнина Мийандоаб, насколько известно, была обжита людьми с глубокой древности. Именно в этих местах, к северу от Мийандоаб, находится Таш-Тепе, во время раскопок в котором археологи нашли надпись Менуа, царя Урарту (ок. 800 г. до н. э.), рассказывающую о том, как царь захватил город Мешташ. Вполне возможно, что это и есть сам Таш-Тепе. Кроме того, сам Саргон II тоже взимал дань с маннейских «крепостей» Латаш и Таштами, и любой из этих объектов вполне можно отождествить с современным «курганом Таш» (то есть Таш-Тепе).

Текст о военном походе 8-го года правления Саргона описывает грандиозное сражение, состоявшееся у горы Уаш — той самой, которую ученые уверенно отождествляют с потухшим вулканом горы Саханд. Это говорит о том, что войско ассириян пересекло равнину Мийандоаб и направилось в долину Аджи-Чай. Вскоре после этого в тексте говорится о взятии Таври, координаты которого ясно показывают, что речь идет о древнем городе Таврисе, то есть современном Тебризе. Саргону пришлось со своим войском подниматься в горы с равнины, чтобы попасть в эдин Аратты, повторив путь, которым за 2000 лет до него прошел гонец царя Энмеркара. Однако он углубился в Землю Бога еще дальше. Миновав склоны Сахан-да, он оказался в Эдемском саду.

К сожалению, обширное богатство топографической и исторической информации остается почти невостребованным и неизученным, попросту погребенным в моей библиотеке. Я со всей остротой почувствовал это, когда 14 апреля 1997 г. мы выехали на равнину Мийандоаб. Мои мысли летели вперед, пока мы продвигались по шоссе, направляясь к узкому проему между восточным берегом озера Урмия и западными отрогами предгорий Саханда. Мне почему-то вспоминался не рассказ о походе Саргона, а эпическая поэма «Энмеркар и владыка Аратты».

Я помнил, что шумерское слово, означающее «равнина», звучало как эдин (аккадск. эдин-на), а именно от него, вероятнее всего, и произошел библейский Эдем. Миновав Малекан — селение «Ангелов-Стражей», — я понял, что наконец-то достиг Эдема. Осталось только попасть в широкую долину, которую Уолкер отождествлял с райским садом.

За последние три дня, пока мы ехали по горным дорогам, петляющим по отрогам и хребтам между Сузами и Саидмаррехской долиной, мы преодолели семь перевалов («врат»), и вот теперь мы спустились на землю эдина. Мое эпическое путешествие было почти окончено. Я прошел по следам гонца-посланника царя Энмеркара и достиг земель таинственного царства Аратта, занимавшего, по моему мнению, южную часть той территории, которую кодификатор Книги Бытия называет Эдемом. И вот теперь мне оставалось провести в машине всего какую-нибудь пару часов, чтобы попасть в те самые места, где, согласно древнееврейскому преданию, жили Адам и Ева.

Признаться, пока мы ехали по горным дорогам Загроса, погода была весьма милостива к нам. Однако, как только мы спустились на равнину, дела резко изменились к худшему. Далеко на западном краю горизонта горы восточной Турции быстро заволокло густой пеленой туч. Привыкнув к холодному и сухому воздуху горных вершин, я спокойно наблюдал, как мы преодолевали километр за километром, один горный хребет за другим. Совсем другое дело — душный воздух бассейна озера Урмия. Создается впечатление, что он «присосался» к небу, притягивая скользящие по нему облака к широкой поверхности озера и влажной долине Аджи-Чай. Заснеженные вершины гор, окружающих озеро Урмия, слились с белой дымкой, клубящейся почти под облаками. И вот — начался дождь.

Ирония судьбы не оставляла меня и здесь. Наконец-то я попал в самое удивительное, сказочное, прекрасное и блаженное место на земле — Эдем, легендарный райский сад, и вот — меня встречает погода даже более мрачная и хмурая, чем в угрюмом декабре в Англии. Более всего меня разочаровало то, что главный пик горы Саханд, находящийся всего в нескольких километрах отсюда, был полностью закрыт тучами. Делать было нечего, и мы поехали по главному шоссе к побережью озера Урмия.