1965 НА АТОЛЛЕ БИКИНИ На атолле Бикини Вас мистический ужас объемлет: Там ослепшие чайки, Как кроты, зарываются в землю. Из лазурной лагуны На прибрежные скользкие глыбы, Задыхаясь, ползут Облученные странные рыбы. Из коралловых рощ Удирают в паническом страхе Исполинские твари — Океанские черепахи И бредут по атоллу — Раскаленной пустой сковородке, Спотыкаясь, крутясь, Как подбитые самоходки. А уже под броню их Нацелены клювы, как жерла: Грифам некогда ждать, Чтоб навеки затихла их жертва. Вот одна отбивается Сморщенной лапою странной, Все мучительней дышится Беженке из океана… Не вода, а песок Заливает пустые глазницы, И вокруг — батальонами — Черные жирные птицы… Ах, экзотика тропиков! Южное буйство природы! Зараженные стронцием Вечно лазурные воды! 1965 ПАМЯТИ ВЕРОНИКИ ТУШНОВОЙ Прозрачных пальцев нервное сплетенье, Крутой излом бровей, усталость век, И голос — тихий, как сердцебиенье, — Такой ты мне запомнилась навек. Была красивой — не была счастливой, Бесстрашная — застенчивой была… Политехнический. Оваций взрывы. Студенчества растрепанные гривы. Поэты на эстраде, у стола. Ну, Вероника, сядь с ведущим рядом, Не грех покрасоваться на виду! Но ты с досадой морщишься: «Не надо! Я лучше сзади, во втором ряду». Вот так всегда: ты не рвалась стать «первой», Дешевой славы не искала, нет, Поскольку каждой жилкой, каждым нервом Была ты божьей милостью поэт. БЫЛА! Трагичней не придумать слова, В нем безнадежность и тоска слились. Была. Сидела рядышком… И снова Я всматриваюсь в темноту кулис. Быть может, ты всего лишь запоздала И вот сейчас на цыпочках войдешь, Чтоб, зашептавшись и привстав, из зала Тебе заулыбалась молодежь… С самой собой играть бесцельно в прятки, С детсада я не верю в чудеса: Да, ты ушла. Со смерти взятки гладки. Звучат других поэтов голоса. Иные голосистей. Правда это. Но только утверждаю я одно: И самому горластому поэту Твой голос заглушить не суждено, — Твой голос — тихий, как сердцебиенье. В нем чувствуется школа поколенья, Науку скромности прошедших на войне — Тех, кто свою «карьеру» начинали В сырой землянке — не в концертном зале, И не в огне реклам — в другом огне… И снова протестует все во мне: Ты горстка пепла? К черту эту мысль! БЫЛА? Такого не приемлю слова! И вновь я в ожидании, и снова Мой взгляд прикован к темноте кулис… 1965 КОМСОМОЛЬСКИЙ ТВИСТ Я на стройке, под Братском, Порою смотрела часами, Как в штормовках и кедах До рассвета студенты плясали. Комарье надрывалось, Радиола хрипела, Твист давали ребята С полным знанием дела. Современные ритмы! В них пульсация новой эпохи, Юмор юности И океанов тропических вздохи. В них и вызов ханжам, И дыхание южного зноя. Африканские ритмы Под степенной сибирской луною Всю-то ночь напролет Проплясать комсомольцы готовы Что с того, если утром Надо вкалывать снова? Улыбнется студентка Губами, от извести серыми. «Ничего, отдохнем еще… Пенсионерами!» А пока эта ночь И дыхание южного зноя, Этот твист работяг Под степенной сибирской луною. 1965 ГИМН ДВОРНЯГАМ Ленивы, горды, мордаты, С достоинством ставя ноги, Собаки-аристократы — Боксеры, бульдоги, доги — Хозяев своих послушных Выводят на поводках. Собачьей элите скушно, Пресыщенность в злых зрачках. Живые иконостасы — Висят до земли медали — Животные высшей расы, Все в жизни они видали. Гарцуя на лапках шатких, Закутанные в попонки, Гуляют аристократки — Чистейших кровей болонки. На них наплевать дворнягам — Бродягам и бедолагам. Свободны, беспечны, нищи, Они по планете рыщут… Не многие знают, может, Что в пороховой пыли, Сквозь пламя, по бездорожью В тыл раненых волокли Отчаянные упряжки — Чистейших кровей дворняжки… Эх, саночки-волокуши, Святые собачьи души!.. Товарищи, снимем шапки В честь всеми забытой шавки, Что первая во вселенной Посланцем Земли была. В межзвездной пустыне где-то Сгорела ее ракета, Как верный солдат науки, Дворняжка себя вела. И снова, чтоб во Вселенной Опробовать новый шаг, Шлем к звездам обыкновенных — Хвост кренделем — симпатяг. Им этот вояж — безделка, Они ко всему готовы — Красавицы Стрелка с Белкой, Предшественницы Терешковой. |
