1960 «Да, многое в сердцах у нас умрет…» Да, многое в сердцах у нас умрет, Но многое Останется нетленным: Я не забуду Сорок пятый год — Голодный, Радостный, Послевоенный. В тот год, От всей души удивлены Тому, что уцелели почему-то, Мы возвращались к жизни От войны, Благословляя каждую минуту. Как дорог был нам Каждый трудный день, Как на «гражданке» Все нам было мило! Пусть жили мы В плену очередей, Пусть замерзали в комнатах чернила. И нынче, Если давит плечи быт, Я и на быт Взираю как на чудо, — Год сорок пятый Мною не забыт, Я возвращенья к жизни Не забуду! 1960 ЗДРАВСТВУЙ, ТОВАРИЩ КУБА! Посторонитесь, смокинги! Посторонитесь, фраки! Дайте дорогу Кубе, Лакеи и господа! Идет человек в гимнастерке Солдатского цвета хаки — Уверенная походка, Бунтарская борода. Уходит он из отеля, Смеясь, говорит: — Прекрасно! Зачем партизанам роскошь? Под звездами крепче сон! …Здравствуй, товарищ Куба! Здравствуй, товарищ Кастро! Дети трех революций Шлют тебе свой поклон! Над склонами Сьерра-Маэстра Солнце встает, алея, Мулатки несут кувшины, Наполненные водой… Врывается свежий ветер В притихшую Ассамблею. То Кастро идет по залу — Стремительный, молодой. А рядом идет Россия, А небо над ними ясно, И смуглые руки Африки Машут со всех сторон. Здравствуй, товарищ Куба! Здравствуй, товарищ Кастро Дети трех революций Шлют тебе свой поклон! 1960 «Паренек уходил на войну…» Паренек уходил на войну, Покидая родную страну, — В это время бои уже шли За кордонами русской земли. Был парнишка счастливым вполне, Что успеет побыть на войне, — Так спешил он скорей подрасти, О геройском мечтая пути. Но случилось, что юность свою Он отдал в самом первом бою — У норвежских причудливых скал Новгородский парнишка упал. У России героев не счесть, Им по праву и слава и честь. Но сегодня хочу помянуть Тех, кто кончил безвестным свой путь. 1960
ЦУНАМИ Перед картою Чили, У газетной витрины, Я молчу И Вальдивии вижу руины. И сосед мой молчит И глядит потрясенно На развалины Юльтена И Консепсьона. …Закипел океан, И низринулись горы, Раскаленная лава Низверглась на город, И предстали людским Обезумевшим взорам Сталинград и Помпея, Содом и Гоморра. И мужчины рыдали, И дети кричали, Погребенные матери Им Отвечали… Перед картою Чили, У газетной витрины, Дорогой Белоруссии Вижу руины. Мне знакомы Развалины Пуэрто-Монти — Наши души Они обжигали на фронте. И давно ли Мы раны свои залечили?.. Как сжимается сердце Перед картою Чили! Как сжимается сердце… Вновь нависла над нами Та опасность, С которой Не сравнится цунами… 1960 В МУЗЕЕ Холодно и блестяще В залах пустых музея, Кажется, ветер жизни Здесь навсегда затих. Дамы, пастушки, воины — Бродим, на них глазея. Беднягам века томиться В стеклянных гробах своих. Важно плывут турнюры — Ох, не жалели ваты Наши прапрапрабабушки (Пухом земля им будь). Прошлое, только прошлое — Все-таки грустновато… Свежего ветра жизни Хочется мне хлебнуть. Выйдем скорей на площадь. Солнечным смелым светом Полдень ударит в наши Прищуренные глаза. Мы улыбнемся людям, Мы… Но совсем не это Хочется мне сегодня Честно тебе сказать: — Милый, скажи, что с нами Мне почему-то страшно — Кажется, стали биться Наши сердца вразнобой. Прошлое, только прошлое, Счастьем живем вчерашним. Холодно, как в музее, Становится нам с тобой… |
