1961 КОСТРЫ ЕРЕТИКОВ Его пытали: — Бруно, отрекись! — Летело в ночь Колоколов рыданье. — Купи ценою отреченья жизнь, Признай: Земля — господних рук созданье. Она одна, Одна во всей Вселенной, Господь других не создавал миров. Все ближе отсвет огненной геенны И погребальный хор колоколов. А он молчал, Трагичен и велик… И вот костер на площади клубится. Джордано, гениальный еретик, Последний раз Глядит в людские лица, И каждый в сторону Отводит взгляд… Когда бы видел Бруно Сквозь столетья: К чужим мирам Праправнуки летят, Костры, костры еретиков Им светят! 1962 ПРОМЕТЕЕВ ОГОНЬ Приказав, чтоб за служенье людям Прометея истязал орел, Пьют нектар и пляшут злые судьи На Олимпе древний рок-н-ролл. Только рано расплясались боги, Как бы им не обломали ноги — Ведь огонь, что Прометей зажег, Не погасит даже главный бог! Многое узнают, леденея, Боги и богини за века, Их пронзит крамола Галилея И копье фракийца Спартака. А считалось — кто бессмертных тронет, Если каждый смертный что свеча?.. Но заставил их дрожать на троне Чуть картавый голос Ильича! Служат людям Прометея внуки, Пусть Олимп неправеден и лют, И пускай их тюрьмы ждут и муки, Пусть орлы наемные клюют, Пусть грозит с нахмуренных небес Сам Зевес, неправедный Зевес, — Над огнем, что Прометей зажег, Никакой уже не властен бог! 1962 «Курит сутки подряд…» Курит сутки подряд И молчит человек, На запавших висках — Ночью выпавший снег. Человек независим, Здоров и любим — Почему он не спит? Что за туча над ним? Человек оскорблен… Разве это — беда? Просто нервы искрят, Как в грозу провода. Зажигает он спичку За спичкой подряд. Пожимая плечами, Ему говорят: «Разве это беда? Ты назад оглянись: Не такое с тобою Случалось за жизнь! Кто в твоих переплетах, Старик, побывал, Должен быть как металл, Тугоплавкий металл!» Усмехнувшись и тронув Нетающий снег, Ничего не ответил Седой человек… 1962
ИСТИНА Невеждам чернорясым в унисон, На милость инквизиторов надеясь, Твердил послушно и устало он, Что осуждает собственную ересь. Мол, каюсь, братья, дьявола вина, Внушил нечистый мне нелепость эту, Что якобы вращается она — Возлюбленная господом планета. Нет. Солнце вертится вокруг Земли, Как, впрочем, все планеты мирозданья… Признавшего ошибки не сожгли, А даже чин присвоили и званье. Бунтарь-ученый, главный еретик, Вдруг стал покорным сыном Ватикана. (В его ушах звенел Джордано крик, И не хотел он быть вторым Джордано.) Заткнули Истине крамольный рот. И колыхалось брюхо кардинала. — Теперь-то ересь навсегда умрет! — Невежество, ликуя, восклицало. Средневековья мрачные года Тяжелым саваном одели землю. Победа черных ряс… Да вот беда: Светила инквизиторам не внемлют! 1962 ЛОМАЮТ САРАЙ! В старинном московском дворике Порхает перинный пух, С утра митингуют дворники, Бунтует конгресс старух. Виновник волненья — дряхлый Сарай в глубине двора. Немало в нем всякой дряни, Отжившего век добра, Что родичи запретили Старухам в дому держать — Похожая на рептилию Прабабушкина кровать, Воняющий, как козел, Прапрадедовский камзол, Прогнивший насквозь матрас, Проржавленный иконостас. А нынче во двор к нам въехал Под громкий ребячий свист (Вот будет сейчас потеха!) Веселый бульдозерист. Бульдозер ревет, как мамонт, Он прет, что тяжелый танк, Как двинет в сарай — ой, мама! — Вот так его, милый, так! Пусть в небо взлетает пух И яростный вопль старух, Пусть громко смеются дети, К бульдозеру тянут руки, Он занят хорошим делом: С планеты сметает рухлядь! 1962 СМЕРТНЫЙ БОЙ «ГЕРОЯМ» ПОДВОРОТЕН! Старый друг, Прощаемся с тобою, И сердца теряют нужный ритм. Ты — солдат, Но не на поле боя, Не рукой фашиста ты убит, — Вражеская пуля пощадила, Чтобы свой убил из-за угла… Старый друг мой, Над твоей могилой Прошлое я вновь пережила: «Свой!» — Такие были в полицаях В дни, когда война к нам ворвалась. «Свой!» — Не позабыла я лица их, Их жестоких, их трусливых глаз. Старый друг мой, Нет пощады трусам, В спину нам вонзающим ножи! Гражданами нашего Союза Разве можно зваться им, Скажи? Будет правый суд бесповоротен — В этом, друг, клянемся мы Тобой! Смертный бой «Героям» подворотен! Смертный бой! |
