III …Знаешь, Зинка, я — против грусти, Но сегодня она — не в счет. Где-то в яблочном захолустье Мама, мамка твоя живет. У меня есть друзья, любимый. У нее ты была одна. Пахнет в хате квашней и дымом, За порогом стоит весна. И старушка в цветастом платье У иконы свечу зажгла. …Я не знаю, как написать ей, Чтоб тебя она не ждала. 1944 ШТРАФНОЙ БАТАЛЬОН Дышит в лицо молдаванский вечер Хмелем осенних трав. Дробно, как будто цыганские плечи, Гибкий дрожит состав. Мечется степь — узорный, Желто-зеленый плат. Пляшут, поют платформы, Пляшет, поет штрафбат. Бледный майор расправляет плечи: — Хлопцы, пропьем Свой последний вечер! — Вечер. Дорожный щемящий вечер. Глух паровозный крик. Красное небо летит навстречу — Поезд идет в тупик… 1944 «Я смотрю глазами озорными…» Я смотрю глазами озорными, Хоть вокруг огонь и бездорожье. В жаркий ветер брошенное имя Долго спутник позабыть не сможет. А потом, с послушными другими, Будет он насмешливым и строгим, Потому что слишком звонко имя Девушки с дымящейся дороги. 1944 ПОСЛЕ ГОСПИТАЛЯ От простора хмелея снова, Мну в руках вещевой мешок И пишу на клочках листовок Где-то найденным карандашом. Обжигает веселой плетью Острый ветер степных дорог. Я хочу, чтобы этот ветер Мой любимый услышать мог. Чтоб он понял, за что люблю я Свою молодость фронтовую. 1944 «Ко мне в окоп…» Ко мне в окоп Сквозь минные разрывы Незваной гостьей Забрела любовь. Не знала я, Что можно стать счастливой У дымных сталинградских берегов. Мои неповторимые рассветы! Крутой разгон мальчишеских дорог!.. Опять горит обветренное лето, Опять осколки падают у ног. По-сталинградски падают осколки, А я одна, наедине с судьбой. Порою Вислу называю Волгой, Но никого не спутаю с тобой! 1944
«Кто-то бредит…» Кто-то бредит. Кто-то злобно стонет. Кто-то очень, очень мало жил. На мои замерзшие ладони Голову товарищ положил. Так спокойны пыльные ресницы. А вокруг — нерусские края. Спи, земляк. Пускай тебе приснится Город наш и девушка твоя. Может быть, в землянке, После боя, На колени теплые ее Прилегло усталой головою Счастье беспокойное мое… 1944 «Только что пришла с передовой…» Только что пришла с передовой, Мокрая, замерзшая и злая, А в землянке нету никого, И дымится печка, затухая. Так устала — руки не поднять, Не до дров, — согреюсь под шинелью, Прилегла, но слышу, что опять По окопам нашим бьют шрапнелью. Из землянки выбегаю в ночь, А навстречу мне рванулось пламя, Мне навстречу — те, кому помочь Я должна спокойными руками. И за то, что снова до утра Смерть ползти со мною будет рядом. Мимоходом: — Молодец, сестра! — Крикнут мне товарищи в награду. Да еще сияющий комбат Руки мне протянет после боя: — Старшина, родная, как я рад, Что опять осталась ты живою! 1944 В ОККУПАЦИИ Замело окопы и воронки. Мерзнет полумертвый городок. Бледные, усталые эстонки Закрывают двери на замок. За дверями — неуютный вечер. В этот вечер плохо одному… Оплывают медленные свечи, Потолок уходит в полутьму. Ты на скатерть голову уронишь, И в графине задрожит вода… В маленькой измученной Эстонии Заметает снегом провода. 1944 «Снова крик часового: — Воздух!..» Снова крик часового: — Воздух! — Деловитый, усталый крик. Кто-то вяло взглянул на звезды И опять головой поник. Я готовлю бинты и вату, Но ребят не тревожу зря. …Жизнь, спасибо, что так богата И сурова твоя заря! |
