- Подожди, - вкрадчиво сказала Таис. - Нагнись ко мне.

Несколько удивлённый, я присел перед ней. Девочка подняла фильтрующую сетку полумаски мне на глаза и тщательно закрепила её сверху, на самих очках. Теперь я видел только что-то неопределённо-серое. Вниз подглядывать не давали очки, плотно прилегающие к коже.

- Что-нибудь видишь?

- Нет. - Смутно я начал догадываться, что придумала Таис.

- Мартин, поставь вокруг него блок. Теперь будет легче.

Несмотря на нервозность, я постарался сосредоточиться и почувствовать тот блок, который, судя по молчанию и едва слышному сопению, уже ставил мне мальчишка. Неужели блок и закрытые глаза помогут мне избавиться от наваждения?

- Брис, ты помнишь, как научил играть детей с платформы в догонялки? В те, где водящий с завязанными глазами? Ты их называл жмурки. - Детские руки легли на мои бока. - Закрой глаза. Слушайся моих рук. Не сопротивляйся.

Детские руки потребовали движения влево. Я послушно повернулся раз, другой. Руки затеребили меня, чтобы повороты вокруг собственной оси нарастали. Вскоре закружилась голова, но руки продолжали вертеть моё тело, я слышал шёпот: "Быстрей, давай ещё раз!" Если б не странное положение, я бы смеялся. Да и сейчас еле сдерживал улыбку. Никогда не знаешь, что за соломка понадобится в определённой ситуации, но эту, с жмурками, кажется, я неплохо подстелил…

Смешно и невпопад, но я вдруг вспомнил детство. Мы жили в пятиэтажном доме-хрущёвке, и подъезд зимними вечерами был самым лучшим местом на свете. Мы, человек двенадцать детей от десяти до шестнадцати лет, собирались, бегали по квартирам: "А ты сегодня выйдешь?", созванивались с лучшими друзьями из соседнего подъезда, смогут ли они прийти. И, когда собирались всей тесной компанией и снимали обувь, оставаясь только в толстых шерстяных носках, начиналось главное - жмурки. Считались: "Шла машина тёмным лесом за каким-то интересом. Инте-инте-интерес! Выходи на букву эс!" Водящему торжественно завязывали на глазах какой-нибудь шарф или платок, раскручивали его и разбегались. Пробежать под рукой водящего - самый был кайф. Быстро скатиться по лестнице, перелезть с одной на другую по перилам и спуститься так же. Радостный шёпот, когда кого-то вот-вот поймают, а он вот удрал-таки. Хихиканье девчонок, которые словчили и пробежали мимо ищущей руки. Затаённое дыхание прижавшегося к стене, мимо которого, усиленно прислушиваясь, проходит водящий - и вот-вот заденет растопыренными пальцами… Причём широкой площадки первого этажа мы не любили. И нам, игрокам, и водящим нравилось играть именно на лестницах. Всегда казалось - возможностей больше: и спрятаться, и поймать… На платформе игра прижилась, но играли только в нашем спортзале. В коридоре неинтересно…

Руки Таис вцепились в бока моей куртки. Кажется, я, слегка впав в ностальгию, немного протащил её вместе со своим движением по инерции, прежде чем остановился, запыхавшись от старания удержаться на ногах и сдержать тошноту. То ли пространство качалось, то ли я…

Тёплая ладонь взяла меня за левую руку. Наверное, Таис. Она была без перчаток. Сухая ткань дотронулась до моей правой, в которой лазер, и стиснула меня за кисть. Мартин. Он точно в перчатках. Так. И что дальше?.. Подтолкнули - пошли потихоньку.

- Ты знаешь, куда мы идём? В какую сторону?

- Э… Нет.

- Хорошо. Через шагов двенадцать будет лестница вниз. Мы предупредим, когда начнутся ступени.

Лестницы я не помнил вообще. Откуда она здесь?

- Через двенадцать? Мне считать?

- Это наших двенадцать, - сказал Мартин, и я вдруг с огромным облегчением услышал в его голосе ворчливые нотки. А потом сообразил, что он давно уже говорит со мной так, как мальчишки с платформы. Кажется, проблема со мной пробила личный эмоциональный блок не только у Таис. - Но ты всё равно идёшь вместе с нами, тихонько. Значит, и твоих будет двенадцать. Сколько ты уже прошёл?

- А я не считал сначала, - признался я, с трудом ставя ноги даже на полу коридора. Полностью дезориентированный, я шагал настолько нерешительно, что пару раз успел споткнуться на ровном месте, то и дело вздрагивая от ощущения, что вот-вот наткнусь на что-то или будет ступень, которой не замечу. Да и качало здорово.

- Тогда зачем тебе считать их сейчас, - нарочито равнодушно заметил Мартин. Всё-таки мальчишка, ребёнок ещё. Думает, что его притворство незаметно. Пусть. Хоть с шагами, хоть без их подсчёта - мне всё равно не сообразить, в какую сторону иду. Значит - пройду в любую.

Лёгкая рука подтолкнула вправо. Осторожно обвела вокруг чего-то.

- Что здесь?

- Куча всего сломанного.

Прошёл ещё шагов десять - считал на этот раз. Последние шаги делал очень мелкими, опасаясь той самой лестницы, о которой меня предупредили. Вдруг дети забудут сказать мне о ней загодя? Хотя червячок сомнения оставался: первый этаж - какая лестница вниз?

- Всё. Дальше пойдёшь сам.

Я потянулся спустить сетку с очков. И очки тоже снял. Захотелось хоть немного почувствовать нормальное состояние глаз. Без защитной полумаски на них.

Огляделся. Впереди - никакой лестницы. Позади - никакой кучи, вокруг которой меня вели. Нарастающее недоумение быстро прошло, когда сообразил: дети специально меня запутывали, дезориентируя в пространстве.

Дети тоже сообразили, что я не обиделся, и пошли чуть впереди меня. Снова вели.

- В странные игры ты играл в детстве, - бесстрастно, не оборачиваясь, заметил Мартин.

- Ну, положим, не только в детстве, - усмехнулся я, поняв, что он видел мои воспоминания, и вдруг резко вспомнилось, как месяц назад, гоняя "мяч" по коридору в компании разношёрстных по возрасту футболистов, внезапно наткнулся на изумлённые взгляды взрослых призраков.

- Ты не сказал, что такое головастик, - напомнил Мартин, не оборачиваясь же.

- Знаешь, что такое лягушка?

- Видел, в анимации.

- Хорошо. Значит, знаешь, что живёт она в водоёмах. Весной, чтобы принести потомство, лягушка мечет икру - маленькие прозрачные шарики, из которых потом появляются головастики. Их тело похоже на круглую ягодку с хвостиком. Смотришь на маленькие чёрные глаза - и, кажется, что головастик состоит из одной только головы. Потом их так и называют.

- Откуда ты про них знаешь?

- Когда я был в твоём возрасте, мы жили в доме, за которым текла речка. Весной она разливалась, и мы, мальчишки и девчонки, бегали ловить головастиков в банки, строили для них запруды, а потом выпускали.

- А где ты раньше жил?

Немного помедлив, я честно ответил:

- На Земле.

- Не может быть! - жёстко сказала Таис. - Ты не мог жить на Земле. Ты обманываешь.

- Этот Брис не обманывает, - спокойно встал на мою защиту Мартин. - Он действительно всю жизнь жил на Земле.

Девочка оглянулась на меня - "этот Брис"? Мало того что лицо бесстрастное, так ещё и за очки прячется. Какие эмоции могли быть в этом маленьком человеке, если я сам, например, испытывал сейчас сильнейшее смущение и… Мысли вразброд, в общем: объяснять - не объяснять, кто я на самом деле?

Впрочем, эмоции лучше оставить на потом. Задумавшись, я нехило споткнулся, налетев на кусок арматуры - точнее, на торчащий из него металлический прут. В темноте (мы всё ещё шли по неплохо сохранившемуся коридору), подсвечивая себе лишь слабым лучом лазера (дети подкорректировали мощность луча), неудивительно напороться на что-нибудь. Ботинки Бриса оказались хороши: их не продырявило, но тычок был весьма ощутим. И я пожалел, что не надел - или хотя бы не взял с собой - в поход по развалинам рабочие ботинки. Те хоть грубые и "громогласные", зато их не так жаль, как удобную обувку Бриса.

- Мартин, как долго ещё? Может, бегом?

Спина мальчишки даже не дрогнула от вопроса. Таис, шедшая рядом с ним, коснулась его руки.

- Он не слышит тебя. Он слушает… пространство.

- Ты тоже его слушаешь?

- Да.

Короткий ответ не успокоил меня. Почему-то раньше Мартин успевал и пространство слушать, и прислушиваться ко мне. А мне сейчас очень хотелось бы, чтобы кто-нибудь из них внимательно меня слушал. То, что я видел, мне казалось слишком уж однозначным и ничем иным быть не могло. Мы всё ещё шли по коридору со своими "светлячками" на конце стволов. Тьма сгущалась - только так я мог назвать то, что происходило вокруг. И эта тьма мне казалась предвещающей нечто страшное. Сморгнув углубленное зрение и попытавшись осмотреться обычным, обнаружил, что всё по-прежнему: мы идём, выбирая места поудобнее, почти чёрным ходом. Перешёл на зрение поглубже. Еле разглядел "светляк" на лазере.