В самих США в случае обвала фондового рынка произойдет цепочка банкротств держателей акций, купленных в кредит, и кредитных организаций, выделивших эти кредиты (весьма распространенная практика, когда с заимодавцами расплачиваются прибылью, получаемой за счет роста курса акций). Да и доллар, как инструмент финансового рынка, неизбежно потеряет часть своей притягательности, что вызовет в мире снижение интереса к нему, и, как следствие, падение курса доллара по отношению к другим валютам.

Будет ли российским владельцам долларовых сбережений в этом случае плохо? Да. А нам всем вместе — не слишком. Ведь мы все вместе должны миру по тысяче долларов каждый, и сможем расплатиться меньшим количеством природных ресурсов, которыми мы и платим свои долги. Но все-таки крайне маловероятно, что доллар уступит свою роль мировой валюты. "Заместителей" его в этой роли пока не наблюдается. Те, кто при появлении евро сгоряча перевел свои валютные резервы в эту валюту, много потеряли из-за ее падения.

Тем не менее, высказываются "опасения", что если внимание крупных инвесторов обратится в сторону "реального сектора", некоторые из них могут оперативно вывести средства с западного фондового рынка и вложить их в те сырьевые производства России, которые пока не дождались "инвесторов". При этом, пока в мире доступны более дешевые в разработке источники сырья, наши рудники будут законсервированы. Стоит ли говорить, что такая перспектива для нас не слишком радостна? Наш народ в этом случае еще несколько лет не будет востребован даже в качестве дешевой рабочей силы. Но такую возможность все-таки не стоит переоценивать, ведь средства инвесторов обычно перемещаются в поисках немедленной прибыли. Именно так в условиях азиатского экономического кризиса 1997 года деньги оказалось выгоднее и надежнее помещать не в акции азиатских фабрик и заводов, а в государственные облигации США (что и привело, кстати, к резкому увеличению приходной части государственного бюджета США). В целом нельзя не сказать: да, наши внутрироссийские проблемы обострялись год от года при сильном долларе. Но ничто не говорит, что при ослаблении доллара они будут решаться автоматически. При всей "завязанности" нас с мировой экономикой корень наших проблем заключается в собственной политике, и доллар, сильный или слабый, тут ни при чем.

Более десяти лет базисом политики и экономической теории в России были упования на иностранные инвестиции. Эта жажда не исчезла и сейчас, и все нынешние и ожидаемые события в мире рассматриваются именно под углом скорого и бурного притока иностранных инвестиций.

Для постороннего наблюдателя такое поведение кажется не совсем нормальным — срок в 10 лет вполне достаточен, чтобы прийти к простейшим умозаключениям. Не будет иностранных инвестиций в российскую экономику, и причины этого сейчас уже даже не важны. Российская экономика настолько непривлекательна для иностранного инвестора, что, несмотря на полную свободу и вопреки опасениям части нашего общества, иностранцы не кинулись скупать российские промышленные предприятия, а попытки выплатить часть долгов акциями лучших предприятий ("принудительная продажа") встречаются Западом в штыки. Мы все должны будем делать сами, и за все — сами платить.

Причины нашей неконкурентоспособности и инвестиционной непривлекательности очевидны, их много: объективные (высокие производственные издержки вследствие чрезмерного расхода энергоносителей и транспортных издержек, иная, отличная от "среднемировой" структура производственного сектора) и субъективные, связанные с менталитетом и общественными традициями. Причем субъективная составляющая еще менее поддается компенсации, чем объективная. Для понимания ситуации было бы вполне достаточно простого здравого смысла, если бы не сильнейший прессинг как извне, так и изнутри психики среднего постсоветского гражданина.

Надежды на автоматическое разрешение инвестиционного кризиса за счет кризиса фондового рынка в США, как и давно муссируемые эпохальные, но никому не нужные прожекты, вызваны все той же, неутоленной и неутолимой в принципе жаждой. Нет, даже в случае полного краха фондовой биржи США сами фонды — производственные и технологические — там останутся, как останутся Западу незамерзающие и чрезвычайно дешевые морские коммуникации. Это касается и магистрали Восток-Запад. Конечно, существование Транссибирской магистрали жизненно важно для нашего государства, и ее надо поддерживать. Конечно, ее полная загрузка транзитными грузами нам выгодна, но надежды на иностранного инвестора призрачны. Над проектом дамокловым мечом висят низкие цены морских перевозок: из Японии в Европу стандартный 30-футовый контейнер доставляется морем всего за 1200 долл., а средний контейнеровоз берет на борт несколько тысяч контейнеров, заменяя несколько десятков железнодорожных составов. Можно ли конкурировать? Тут нужен точный расчет, а не эмоции.

Совершенно независимо от того, что происходит с экономикой окружающего мира, мы, если захотим вести себя разумно, будем вынуждены решать три задачи: адаптироваться к постепенному истощению природных ресурсов, развивать собственное производство, чтобы занять рабочие руки, и бороться с утечкой производственного капитала из страны. Также совершенно независимо от того, какими будут превалирующие в нашем обществе механизмы, распределительными или рыночными, для решения этих трех задач придется: ограничивать потребление ресурсов (акцизами или распределением), снижать доступность иностранных товаров для нашего потребителя (таможенными тарифами и др. процедурами) и ограничивать вывоз капитала (государственным контролем над банковскими и внешнеторговыми операциями). Легко видеть, что в результате всех этих мер произойдет снижение потребления, на первом этапе, возможно, резкое. Как и при любом изменении жизненного уклада, в обществе будут группы, которые потеряют от такого изменения больше других — в абсолютном или относительном исчислении. Поэтому такое изменение будет обязательно сопровождаться сопротивлением этих групп. Здесь и потребуется то, что называется "политической волей".

Пока толстый сохнет, худой сдохнет

Восторги по поводу резкого подорожания нефти маскируют стыдливо умалчиваемую истину: нефть, экспортируемая из России, уже не российская. Это нефть экспортеров — хотя и при всех ограничениях и квотах. Непосредственно в российский бюджет попадают только налоги с прибыли нефте-, газо- и прочих экспортеров. Такая ситуация нормальна для многих стран. Для других, где нефтегазовый комплекс национализирован, она была бы ненормальна.

Рост цен на нефть привел в 2000 году к увеличению валютной выручки, 75 % которой выкупается Центробанком. Валютные резервы растут, но какой ценой? Какими рублями государство платит? Естественно, излишними, непредусмотренными ранее никакими бюджетами. А куда они деваются? В стране растет денежная масса. Эти рубли давят на потребительский рынок. Конечно, некоторое время можно закрывать глаза на очевидное, но рост цен несколько превышает объявляемые проценты инфляции, а декларируемый рост производства опять-таки сводится просто к росту цен на продукцию нефтегазового комплекса.

Цены растут. Излишняя денежная масса могла бы быть погашена дополнительными объемами товаров, но есть ли они? С рынка продолжается вытеснение отечественного производителя, не защищенного протекционистской политикой. Для продолжения импорта рубли используются импортерами для конвертации в иностранную валюту.

Таким образом, рост цен на продукцию российского экспорта сопровождается инфляционными процессами и ростом спроса на иностранную валюту, что может привести к росту курса доллара. Возможна парадоксальная ситуация, когда при падении доллара у нас в стране он будет расти — за счет еще более быстрого падения рубля.